– Ну да, – спокойно отозвалась она. – Я тоже.

– Чего-чего? – Полуянов разинул рот.

– Ты разрушаешь мою самооценку и унижаешь меня как личность, – отбарабанила Надя. – Думаешь, приятно слышать эти твои вечные «Пончик», «Булочка», «Полотно Рубенса»?

– Но это ж я любя! И чтоб тебя на зарядку подвигнуть.

– Сам прекрасно знаешь, что не помогает зарядка. Хоть по тысяче раз отжимайся – шпалой не стану. У меня конституция такая.

– Не замечал прежде, что ты сердишься, когда я говорю «Моя пироженка». – Дима лукаво улыбнулся.

– На самом деле я испытываю глубокие моральные страдания, – упорствовала Надя. – И эмоциональную дистабилизацию.

– Слушай, Митрофанова. – Дима взглянул на нее подозрительно. – Где ты всех этих слов набралась?

– Тест прошла. На сайте правозащитной организации «Подруги».

– Зачем тебя туда понесло?

– От скуки. Бродила в сети, увидела баннер «Проверь: есть ли в ваших отношениях психологическое насилие?» Ну, мне и стало интересно.

– И какой вердикт?

– Нужно срочно действовать. Больше узнать о насилии, научиться отстаивать свои границы и обязательно прийти на консультацию. Возможно, будет безопаснее остаться у них в убежище.

– Ты это серьезно?

Надя встала, подошла, обняла его:

– Абсолютно. Могу показать результаты теста. Правозащитные организации любят сгущать краски. Чем страшнее – тем больше западные спонсоры денег дадут. Хотя я просто честно отвечала на вопросы. Я действительно обижаюсь на «Пончика» и злюсь, когда ты трубку не берешь. Но это, оказывается, тоже насилие. Психологическое.

– Слушай, не сравнивай! Наш сосед реально девушку инвалидом сделал!

Надя погрустнела:

– Но она-то не в обиде! Слышал, как его защищала? У любимого, мол, на почве вируса сдвиг случился. Из дома вообще не выходил, все дезинфицировал. Работы нет, денег нет. По телевизору запугивают. Вот и не выдержали нервы.

– То есть ты тоже его оправдываешь?

– Нет, конечно. Но я… я могу его понять.

– Ты это серьезно? А если у нас станет совсем плохо с деньгами, ты позволишь, чтобы я за это бил – тебя?!

– Димочка, я же знаю, что ты меня не тронешь. Но в России к теме насилия как-то странно относятся. С одной стороны: бьет – значит, любит. А с другой – вспомни Регину Тодоренко. Девушка просто высказала свое мнение, что женщины сами виноваты, потому что неправильных мужчин себе выбирают – и, в общем, тут есть рациональное зерно. Но на нее вся страна ополчилась.

– А полицейские терпеть не могут на вызовы жен ездить. Тратят время, собирают материалы, проводят экспертизы, а им через неделю: «Мы примирились». И вся работа насмарку, – подхватил Дима.

– Вот-вот, – кивнула Надя. – Наша соседка заявлять на мужа тоже отказалась, если ты помнишь. Упала – и все тут. Думаешь, ей понравится, если про нее «Молодежные вести» напишут?

Она положила подбородок на ладонь и предложила:

– Давай еще яишенки тебе подложу! И соку выдавлю.

– Вот любишь ты, Митрофанова, крылья подрезать, – заворчал Полуянов. – Я только загорелся, а ты меня расхолаживаешь своим домашним уютом.

Но добавку яичницы взял и сок с удовольствием выпил. А после завтрака от души поблаженствовал в жарких объятиях своей «пышечки».

Когда нежились-отдыхали в постели, Надя вспомнила:

– Ой, вчера же из поликлиники звонили. Предлагают прививку от пневмококка сделать. Ты пойдешь?

– Конечно.

– Да ладно! Практически ковид-диссидент добровольно пойдет на прививку?

– Ну, ковида, может, и нет. Но как сын врача и сам практически врач могу тебе сообщить: пневмококк еще Пастер открыл. В 1881 году. Очень вредная штука. Провоцирует пневмонию, сепсис и менингит, так что обязательно надо привиться. Особенно в нынешнее время.

– А я не пойду.

– Почему? – удивился Дима.

– Да потому что. Не хочу подопытным кроликом быть. Скажут: от пневмококка, а на самом деле привьют неизвестно что.

Он расхохотался:

– Веришь, что тебе чип вживят?

– В чип не верю. Но вдруг на самом деле это антиковидная вакцина? Какие-то нелегальные испытания?

– Ну, ты фантазерка!

– А ты, что ли, «Медуницу» не читал? В психиатрических больницах уже месяц пациентам вкалывают непонятно что. А теперь, похоже, и за нормальных людей взялись.

Полуянов заинтересовался:

– В самой «Медунице» такое пишут? А кто автор?

– Лиза Горихвост.

– Не знаю такую.

– Потому что раньше она только для западных изданий писала. Была их собкором в Москве. Очень известная, куча премий. А сейчас для «Медуницы» сделала материал.

Дима заинтересовался и прямо в костюме Адама сел за компьютер.

Текст действительно оказался лихой. И фактура богатая – автор упоминала целых семь психиатрических клиник, куда приезжали некие бригады из «депздрава» и без всяких информированных согласий ставили пациентам неведомые прививки. Местные доктора (на условиях анонимности) высказывали предположение: так как с дееспособными добровольцами напряженка, государство приняло решение тестировать антиковидную вакцину на беспомощных и бесправных пациентах.

На первый взгляд нарушение прав человека вопиющее. Только есть ли у Лизы Горихвост конкретные доказательства?

– Любопытно, – оценил Дима и заверил: – Но в московских поликлиниках на подобное точно не пойдут, так что не бойся. Попроси показать ампулу и делай прививку. Меня тоже запиши.

– Ну… если ты гарантируешь.

– Гарантирую.

Дима сходил в душ, с удовольствием принял из Надиных рук второй завтрак. Позже ехал в практически пустом вагоне метро на планерку и думал: «В карантине все же имеются определенные прелести».

* * *

Газеты теряли популярность с каждым годом, поэтому «Молодежные вести» – как все, кто хочет выжить, – постоянно придумывали новые формы существования. Активно функционировал сайт, завели свое радио, а незадолго перед началом пандемии и собственное телевидение запустили.

Полуянов – на правах редакционной звезды – конечно, захотел попробовать себя «в телевизоре». Пару раз сделал крошечные репортажи и сразу понял: работа не просто сложная, но совсем другая, с газетной журналистикой не сравнить. Нужно быть настоящим «многостаночником» – и сценарий писать, и планы выбирать, и монтировать, и в кадре нормально смотреться. Поэтому он решил: прежде чем лезть на голубой экран, нужно многому научиться.

Но сегодня на летучке главнюга объявил:

– Сегодня к артисту поедешь. Бардин фамилия. Знаешь такого?

Бардина Дима знал. Харизматичный «мент» в кожаной куртке. Надя, кажется, по нему слегка сохла и даже входила в его фан-клуб.

– И про что мне с ним говорить?

– Его читатели выбрали. Для рубрики «В изоляции со звездой».

Полуянов опешил:

– Куда мне! Это ж целая передача. Там хронометраж больше сорока минут! Куча планов разных, монтаж. Я еще не готов!

– Ничего, – отмахнулся главнюга, – коллеги помогут. Давай, через час выдвигайся. Бардин ждет к четырем.

Можно было отказаться, но рубрика «В изоляции со звездой» шла утром, имела приличный рейтинг. Удастся сделать интересно – можно новый пласт карьеры начинать. Да и любопытно стало: каков брутальный с виду красавчик в быту? Сумеет хоть пару слов связать?

В общем, согласился и кинулся готовиться – собирать хотя бы минимальную информацию про Бардина.

Тон у программы должен быть неприкрыто благостный, но Дима по закоренелой журналистской привычке первым делом начал искать компромат.

В первом приближении ничего безобразного в биографии актера не обнаружил: в голубизне не замечен, женат единожды, пьяным за рулем не попадался, звездил в меру.

Проживал артист в собственном подмосковном доме. Направление средней престижности, десять соток, коттедж всего-то двести сорок метров. По беспробочным дорогам домчали с другого конца столицы за сорок минут. Поселок оказался с разномастными домиками, безо всякой охраны. Ладненький, но без излишеств домик актера соседствовал с ветхой, выцветшей от времени избушкой.

Швейцара или охранника не имелось – Александр вышел их встречать самолично. Волосы влажные, на ходу застегивает рубашку:

– Простите. Бегал. Время не рассчитал.

Юная гример Маша (страшно взбудораженная от личной встречи со звездой) Диме даже поздороваться не дала. Нахально оттерла его, вперила в Бардина восторженный взгляд и спросила с ласковой укоризной:

– Неужели вы нарушаете самоизоляцию?

Бардин бархатисто пророкотал:

– Готов заплатить штраф. Лично вам.

– Ой, давайте! – не растерялась та, извлекла из сумочки глянцевый журнал с фотографией артиста на обложке, прочирикала:

– Вот! Подпишите, пожалуйста. Для Марии. Если можно, с любовью.

Полуянов еле сдержался, чтобы не поморщиться.

Актер быстро черкнул автограф и больше внимания на гримершу не обращал, безошибочно вычислив, кто в съемочной группе главный. Он протянул руку Диме:

– Горд познакомиться. Статьи ваши про красный бриллиант в свое время очень впечатлили ^[1]. С тех пор ваш верный поклонник.

– Читаете газеты? – Полуянов постарался не подать виду, что польщен.

– Сейчас, к сожалению, только онлайн, но еще год назад к почтовому ящику ходил, отсюда с километр. У нас в поселке по домам прессу не носят, так каждый день специально делал крюк – супруга не даст соврать. Но что мы на пороге? Пойдемте.

Пол в коттедже блистал, однако предлагать гостям тапочки актер не стал. Маша-гример снова высунулась:

– У нас бахилки с собой, давайте наденем?

– Не надо. Не в поликлинике, – покачал головой Бардин.

Полуянов записал на его счет новое очко – умеет строить отношения, подлец-молодец.

Актер провел съемочную группу в большую кухню-гостиную и гостеприимно предложил:

– У меня в доме правило: первым делом всегда кофе. А дальше я в полном вашем распоряжении.

Стол уже был накрыт – в меру гламурный сервиз на восемь персон, серебряные ложечки, салфетки в тон скатерти. Вазочки щедро наполнены конфетами, печенюшками, орехами. Кофемашина приветливо подмигивала зеленым глазом. В чистоте и гостеприимстве кухни, несомненно, чувствовалась женская рука.

– А где ваша супруга? – поинтересовался Дима.

– Тоже режим нарушает, – заговорщицки улыбнулся актер. – У нас теннисный клуб под боком. Официально закрыт, но сегодня имеет место тайный междусобойчик – любительский турнир на шестнадцать участников. Кася моя туда умчалась. Играет она неплохо, до полуфиналов обычно доходит, так что не знаю, когда вернется. Наверно, ближе к ужину.

Личико Маши-гримерши печально вытянулось. Девушка, несомненно, завидовала неведомой Касе.

– Впрочем,