Сам Максим считал: поступил он правильно и по-житейски мудро. Митька с рождения рос маменькиным сынком – за супругой ходил хвостиком, к нему совсем не тянулся. С Женькой они друг друга с полуслова понимали. А когда – нечасто – мальчик оставался с ним вдвоем, Максим понятия не имел, о чем с ребенком разговаривать и как его развлекать. После того как жена вдовцом его оставила, думал (без особого желания): надо с мальцом отношения налаживать. Но Митяй прилип к своей опекунше – ей все секреты, с ним по-прежнему холоден и насторожен. И зачем головой о каменную стену биться? Всем в итоге получилось хорошо. Бездетной Садовниковой – готовый, качественный ребенок. Митьке – хорошая мать (Максим признавал: обращаться с ним Татьяна умела). Ему – свобода. Но Садовникова никогда не уставала упрекнуть: забросил, мол, совсем сына. Только когда ему? То работа, то по хозяйству – Лариска, жена новая, двойню родила. Да и бывший Женькин хахаль обратился теперь в ухажеры Татьяны и к Митьке проявлял отцовские чувства.

Когда Садовникова оформляла опеку, Максиму предлагали официально отказаться от сына. Он колебался, Татьяна тоже – не уверена была, что единоличную ответственность потянет. В итоге чиновники предложили родительские права оставить, просто написать заявление: «в связи с тяжелой жизненной ситуацией прошу передать ребенка на воспитание гражданке такой-то».

Садовниковой достались пособия от государства, а ему – право интересоваться, как сын живет. Максим особо не злоупотреблял – с новой семьей забот хватало. Но с днем рождения, с Новым годом Митьку поздравлял (Татьяна всегда за день звонила, напоминала). В гости к сыну не ездил, с ним вдвоем тоже никуда не выбирались – зачем ему надо, если мальчик сам инициативы не проявляет?

И тут вдруг в начале учебного года Татьяна звонит, зовет на разговор.

Максим поначалу испугался: устала работать мамочкой, хочет сына вернуть. Но речь пошла совсем о другом. Садовникова начала его расспрашивать, как Митька на теннис ходил.

– Раскололся все-таки, – снисходительно улыбнулся отец. – Хотя меня умолял ничего тебе не рассказывать.

И неохотно поведал: идея с теннисом была исключительно Женькина, сам он возражал – спорт дорогой, клуб – от дома не близко. Но супруга совала ему под нос бумажки: тестирование она сыну провела, и выявило оно исключительные способности. Хотя Митьке – только три года, что там можно понять в этом возрасте?

– В итоге сказал ей: хочешь дурью маяться – валяй. Но я его на тренировки возить не буду.

Поначалу сын был в восторге, дома постоянно мячиком об стенку стучал – хорошо хоть не взрослым, а мягеньким, почти плюшевым, шума немного. Женька тоже радовалась: Митя в группе лучше всех, на лету схватывает.

– А дальше, понятное дело, разводить её стали. Бешеный талант, надо индивидуально тренироваться. Я, конечно, был против.

– Почему? – вцепилась Татьяна.

– Три года мальцу! Ему в машинки надо играть. А они каждый вечер после садика на тренировку!

– Еще и стоило дорого, наверно, – прищурилась.

– Дорого! – не смутился. – Тренеру по две тысячи, и корт вечером, как крыло самолета. Никакой зарплаты не хватит.

– А кто платил?

– Так весь совместный бюджет в крысиную нору и летел. Ты посчитай, сколько это в месяц выходит! Только тренеру сороковник! Плюс аренда, ракетка, форма!

– Но разве талантливых детей государство не поддерживает?

– В три года – никак! Женька мне заливала: надо потерпеть, его обязательно заметят, позовут в сборную, тогда полегче станет, хотя бы корты бесплатные и часть тренировок тоже. Но во‑первых, не факт, что отберут, а во‑вторых – сколько ждать? До одиннадцати лет минимум! Да и Митька: пока игрушечки-салочки на тренировках были, то все нравилось ему. А как стал тренер его заставлять впахивать – сразу нытье, капризы.

– Я, конечно, не методист, но разве трехлетний ребенок теоретически может впахивать? – задумчиво сказала Татьяна. – Совсем ведь маленький, ему играть надо. И нагрузок серьезных нельзя.

– Женька по этому поводу тоже с тренером спорила, – кивнул Максим. – Но тот ее убеждал: да, обычным детям надо просто играть. А если талант – подход иной. Примеры приводил – как топов чуть не с пеленок к спорту приобщали. Был такой спортсмен лысый – Агасси, что ли, – так ему отец в грудном возрасте ракетку в ладонь вкладывал. Чтобы привыкал. А Мартину-какую-то-там мать с двух лет заставляла по тысяче ударов об стенку каждый день делать.

– А Женя хотела сделать из Мити топа?

– Сама она не знала, чего хотела. Вроде и соглашалась, что тренер прав, но Митьку тоже жалела. Другого ему пыталась найти коуча – с более щадящим подходом.

– Нашла?

– Нет. Пробовала его в известные спортивные школы пристроить, но туда по возрасту не брали. Говорили: только с шести, в крайнем случае с пяти. А до того – тренироваться в свое удовольствие, по чуть-чуть, в бассейн ходить, на гимнастику – тоже вроде полезно для будущего теннисиста. Но тренер на нее давил, что устаревший подход, конкуренция сумасшедшая. Нужно железо немедленно ковать. Ему-то выгодно: какие деньжищи! – В голосе Максима прозвучала неприкрытая зависть.

– А Митя как ко всему относился?

– Ну… все ему долбили, что станет чемпионом, он и сам повторял постоянно. Только на тренировки его Женька посулами заманивала. Хорошо позанимаешься – будет тебе «Лего». Тоже мне подход – по конструктору дорогущему каждый вечер!

– Тяжело ей было, – вздохнула Татьяна.

– Почему? – не понял Максим.

– Меж двух огней. Я бы тоже не знала, как поступить. Ребенка жаль, но если авторитетный человек убеждает: чемпиона иначе не вырастишь? А ты что советовал?

– Я говорил не маяться дурью. Вник немного, как этот мир устроен. Марафон – на много лет. Ну, будет он в сборной – и что? Чтоб дальше развиваться, надо на заграничные турниры ездить. Каждый месяц. Государство за это не платит – все на плечах родителей. Откуда средства брать? Женька настаивала: справимся. Но даже если деньги найти – все равно риск большой. Это ведь не музыка и не рисование. Достаточно одной травмы серьезной – и на карьере крест, все деньги в топку.

– Митя мне сказал: он в итоге сам взбунтовался.

Максим неохотно признал:

– Там тренер действительно палку перегнул. Решил как-то на тренировке: халтурит. И за каждый удар неправильный заставлял пять «кенгуру» прыгать. Женька-то обычно присутствовала, из кафе наблюдала. А в тот вечер отлучилась куда-то. Приезжает забирать – Мити на корте нет. В обморок упал. Вызвали «Скорую», он в медкабинете лежит бледный, плачет. Ничего серьезного не оказалось, даже в больницу не забрали. Только Женька – она горячая была. Тренеру устроила дикий скандал. Обозвала убийцей. Митька, похоже, подслушал – повторял потом: «Пьеступник, пьеступник!» А вечером совсем разошелся. Пошел во двор ракетку жечь. Я разозлился, хотел ремня дать, но Женька – на защиту. Перед малявкой извинялась, дура такая: прости, я перед тобой виновата! Тем теннис и закончился.

– А чего ты мне эту историю раньше не рассказал? – упрекнула Садовникова.

– Так говорю же: Митька умолил. Перед тем как к тебе переехать. Боялся, ты тоже решишь из него чемпиона делать. Я ему сказал: «Все равно ведь проболтаешься». Как в воду глядел – все-таки трепанул.

– У него прямо такой огромный талант? – задумчиво спросила Татьяна.

– Женька считала, да. Называла его «мой Федерер будущий».

– А у тебя не осталось результатов того тестирования?

– Не-а, зачем мне эти бумажки. Выбросил.

– Но где оно хоть было?

– Да шут его упомнит. НИИ какой-то. Спортивной медицины, что ли. Бланки солидные, с печатями, логотипами. Там вроде две части было. Физические данные и психологические склонности. Женька объясняла: обычно детям несколько видов спорта советуют. Но у Митьки все именно на теннисе сошлось. Ноги быстрые, реакция моментальная, плюс мышление какое-то особое. Как у шахматиста. В заключении прямо капсом было выделено: НАСТОЯТЕЛЬНО РЕКОМЕНДОВАН БОЛЬШОЙ ТЕННИС. Может, правда бы чемпионом стал. – Прищурился: – Ты, я так понимаю, богатая. Хочешь все-таки пробовать из Митьки теннисную звезду сделать?

– Ой, Максим, брось, – отмахнулась. – Важнее всех тестов, чтобы ребенок сам хотел и все силы прилагал. А Митю, я так понимаю, круто передавили. Мыслимое ли дело – молчать столько лет! Значит, были причины. Но все-таки я его уговорила. Два раза в неделю на тренировки будет ходить. Для здоровья.

* * *

Юлия Юрьевна успела застать времена, когда спорт в стране был бесплатным. Но даже в эпоху СССР мало кому из способных ребят удавалось развивать таланты за счет бюджета. А нынче совсем просто: есть деньги – тренируйся. Нет – ходи в школьный кружок на хоровое пение.

Юлия Юрьевна работала в теннисном клубе «Викинг» спортивным директором и вечно балансировала между выгодой и идеей. С выгодой понятно: начальство требовало, чтобы корты не простаивали и тренеры постоянно были заняты. Продвигать идею – дать возможность играть всем, кто хочет, – оказалось куда сложнее. Сколько ребят через ее руки прошло – таланты, возможно, звезды! Но мама, допустим, считает: теннис нужен исключительно для общего развития. Или – что гораздо чаще – просто денег у родителей нет оплачивать дорогие индивидуальные тренировки. Обычно в подобных ситуациях разговор короткий: не тянешь финансово полный комплекс – изволь на выход. Но Юлия Юрьевна считала: давать шанс надо всем. Поэтому в «Викинге» можно было найти группу на любой вкус. Подростки, кто когда-то тренировался серьезно, но спортсменом стать не смог. Ребята с особенностями развития. Новички, кто пришел в теннис совсем поздно – хоть в десять, хоть в пятьдесят лет.

Юлия Юрьевна настаивала: даже самому с виду неспортивному нужно дать почувствовать вкус, драйв игры. Она искренне считала: когда у человека получается классный удар (пусть хотя бы один за всю тренировку) – это ни с чем не сравнимый кайф. И возможно, толчок к будущим серьезным победам.

На мальчишку в жизнерадостной форме яичного цвета она обратила внимание, когда тот прыгал «кенгуру» – неохотно, с ленцой. Заглянула на корт к молодому тренеру Александру, где тот работал с разношерстной компанией новичков – от восьми до тринадцати. Спросила:

– Чем провинился?

Наставник возмущенно ответил:

– И сам работать не хочет, и группу мне разваливает. Болтовня бесконечная.

– Почему не трудишься? – обратилась к пацану, по виду лет десяти.

Тот скривился:

– Скучища.

– А зачем пришел тогда?

– Мама заставила.

Сколько раз она это слышала!

Форма у мальчишки дорогого бренда, кроссовки, ракетка тоже недешевые. Мама, вероятно, очередная обеспеченная мадам – кому вдруг взбрело в голову записать сына на элитный спорт.

Впрочем, поначалу многих приходилось заставлять – даже легенда тенниса Роджер Федерер прятался от тренера на дереве. Поэтому уточнила:

– Тебе что именно не нравится? Играть или удары отрабатывать?

– Да все скучно.

А девчонка из группы наябедничала:

– И мячиками он в меня швыряется.

– Мячик нужен для того, чтобы его через сетку перекинуть, – назидательно сказала Юлия Юрьевна.

– Тоже мне, проблема, – фыркнул юный бунтарь.

– Окей, – отозвалась хладнокровно. – Десять раз перекинешь – дам приз.

Продемонстрировала брелок в виде теннисной ракетки – недавно уговорила директора закупить большую партию, чтоб поощрять старательных.

Взяла у тренера ракетку. Набросила мальчишке мяч. Тот, бездельник, к нему даже не двинулся – хотя летел удобно, прямо в руки. Махнул лениво по воздуху, вздохнул с притворной досадой:

– Не попал. Можно, я домой пойду?

– Хотя отбить может. Способный, – злорадно прокомментировал тренер группы. – Но желания работать – вообще никакого.

– Тебе совсем не нравится теннис? – уточнила Юлия Юрьевна.

– Такой, как здесь, – нет, – отрезал.

– А вы на счет играете? – уточнила на всякий случай у Александра.

– Мы ведь только первый месяц занимаемся!

– Ты правила игры знаешь? – спросила у мальчика.

Тот закатил глаза:

– Маман в последнее время подсела. Каждый вечер теннис смотрит. Так что выучил.

– Сыграем с тобой пару геймов?

И вот он, первый проблеск интереса.

– Н-ну, давайте. А чья подача?

– Допустим, моя.

Уверенно отошел, куда нужно – в правый угол корта. Приготовился.

Юлия Юрьевна настолько старалась сыграть помягче, что попала в сетку. Парень сердито выкрикнул:

– Не надо мне поддаваться! Подавайте нормально!

Она улыбнулась и осторожно ввела мяч в игру. Мальчишка кинулся к нему стрелой и ударил – высоко под потолок.

Ребята из группы захихикали. Незадачливый игрок от души шарахнул ракеткой о фон.

– Сизов! Сейчас опять «кенгуру» будешь прыгать! – бросил Александр.

Юлия Юрьевна собственных учеников тоже за подобное наказывала, но сейчас произнесла:

– Ладно. Он ведь не по корту ударил. Пятнадцать – ноль.

Перешла в другой квадрат. Подала в этот раз посильнее. И получила ответ – точно в ноги, еле успела среагировать. Но конечно, отбила – максимально для соперника неудобно, в дальний от него угол. Парнишка бросился, поймал на ракетку, ответил. До мяча дотягивался с трудом, поэтому удар вышел совсем слабенький. Юлия Юрьевна легко догнала, перебросила – теперь еще неудобнее. И снова помчался – но в этот раз не успел. Остановился раздосадованно. Пыхтит. Лицо потное, красное.

– Митька, ты, что ли, куришь? – ехидно спросил кто-то из группы.

– Да пошел ты! – сердито рявкнул.

– Сизов! Прекрати ругаться! – снова возмутился тренер.

Юлия Юрьевна улыбнулась:

– В следующий раз получит штрафное очко. Тридцать – ноль. Иди, принимай, Сизов.

Лицо у мальчишки злющее, губы гневно кусает. Но принимать пошел. Юлия Юрьевна с удивлением заметила: выглядит сейчас совсем не как теннисный новичок – больше на хищника похож. Ладно, посмотрим, что ты за гусь. Одно ясно – в начинающей группе ему делать нечего.

Подала на сей раз хитрую, крученую. Мальчишка ее намерение разгадал в последний момент, но среагировать успел – бросился вперед, ласково коснулся ракеткой мячика. Тот упал под самую сетку. Но Юлия Юрьевна тоже была готова. Подбежала, заколотила – далеко парню за спину.

– Ноль – сорок, – ехидно объявил счет тренер Александр.

Она поглядела на него с укоризной. Сказала:

– Ладно, игра окончена. Тренируйтесь дальше. А ты, Митя, пойдешь со мной.

– Но мы не доиграли! – возмутился.

– Поговорим сначала.

Вывела парня на пустой корт (чтоб остальные не слышали), сказала:

– Я хочу взять тебя в спортивную группу.

Педагогическое чутье ей подсказывало: возгордится и очень обрадуется. Однако в его глазах она увидела неприкрытый ужас.

– Нет! Ни в коем случае!

– Почему? – искренне удивилась.

– Да я дурак. Лучше б вообще молчал.

И, путаясь, сбиваясь, поведал. Что мама – та, что сейчас на тренировки возит, – у него приемная. Родная умерла, когда ему семь лет было. И совсем маленьким – в три года – привела его на теннис. А там заметили, что способный, взялись из него чемпиона делать и перестарались – игру королей Митя возненавидел от души. Поэтому в новой семье про незадавшуюся свою карьеру молчал, спалился случайно. И новая мама («она на самом деле классная») его уговорила все-таки вернуться в теннис. Для здоровья, возможно, для карьеры.

– Но только для здоровья – это оказалось адски скучно. А в спорт я ни за что не пойду. Точно решил.

Каких у Юлии Юрьевны только ни проходило перед глазами семейных коллизий и драм – но подобное впервые. Однако и отпускать способного нельзя никак. Сказала:

– Спортивная группа – всего два раза в неделю. Но там мы хотя бы на счет играем, тебе не скучно будет.

– А надо по тысяче раз из корзины отбивать? – спросил подозрительно.

– Конечно, нет. В группе на это времени не хватает.

– И «кенгуру» прыгать не надо?

– У меня нет. Я считаю, так наказывать неправильно. Но «кенгуру» – прекрасное упражнение. У меня ребята на ОФП ходят, чтобы его делать.

Увидела в глазах Сизова страх и поспешно добавила:

– Если сами хотят.

– Н-ну, ладно, – ответил неуверенно. – Если тоже только два раза в неделю, то я попробую.

– Вот и молодец. Беги, переодевайся. А мама твоя здесь?

– Да вон стоит. На втором этаже, в рыжем свитере. Переживает. Думает небось, вы меня выгнать хотите.

Юлия Юрьевна отправила мальчика в раздевалку. Подошла к его приемной родительнице. Та спросила с тревогой:

– Митя опять проштрафился?

Спортивный директор улыбнулась:

– Да это мы, скорее, проштрафились. Хорошо, что я заметила вовремя.

Глаза ее собеседницы расширились. Юлия Юрьевна сказала:

– Зря вы не предупредили, что у Мити есть опыт в теннисе.

– Но…

– Я знаю, он мне все рассказал. Считаю: нам надо принять его условия. Не хочет большой спорт – не надо. Но занятия в начинающей группе окончательно убьют интерес. А мальчик очень способный. Надо обязательно удержать его в нашем спорте.

… На первой тренировке в своей группе Юлия Юрьевна внимательно за Митей наблюдала. Техника корявенькая. Про мелкий шаг – одно из основных оружий в арсенале теннисиста – понятия не имеет. Но удивительное дело: если выходило у него попасть по мячу – что это были за удары! Точно выверенные. Сильные. Коварные. Иногда – просто сокрушительные.

Хотя остальные ребята в корт попадали чаще.

Так что, когда стали играть на счет, проиграл новичок всем.

Она подошла, прокомментировала:

– На собственных ошибках продул.

– Да понял, – буркнул. – А что делать? Мне просто откидывать скучно. Пытаюсь нормально ударить. Как мужик. Только не получается ничего.

– Сказала бы, что нужно поработать с корзиной, только боюсь, – улыбнулась тренер.

– Ну… если только с вами…

– А мама согласится?

– Она сказала, что я взрослый. И могу сам решать.

– Тогда я бы посоветовала два раза в неделю.

– Ладно. Но я хочу не просто отбивать, а по мишеням хотя бы.

– Будут тебе мишени.

– Норм. Договорились.

После тренировки Юлия Юрьевна снова подошла к маме юного бунтаря. Осторожно сказала:

– Митя готов индивидуально заниматься. В дополнение к группе.

Собеседница удивилась:

– Неужели уговорили его на спорт?

– Нет. Но техника в любом случае нужна. Даже на любительском уровне.

– Ох, это, получается, четыре раза в неделю его сюда возить? Я работаю…

– Татьяна Валерьевна, – осторожно произнесла тренер. – Я в теннисе много лет. И никогда прежде не давала прогнозов, хотя родители всегда просят. Но вам готова сказать: сделайте все, чтобы Митя остался в этом спорте.

* * *

Границы участка отметили вешками заранее и засветло, но саму операцию проводили глубокой ночью. Специально сверялись с прогнозом, выбрали, чтобы дождь, ветер и холод собачий. Лучше самим промерзнуть, чем кому-то на глаза попасться.

С расчетами не прогадали: желающих прогуливаться в окрестностях не оказалось.

Работали наравне, с электролопатой дело шло быстро. Впрочем, на глубине в полтора метра от технического прогресса пришлось отказаться и разгребать грунт маленькими, саперными лопатками, а потом и вовсе вручную.