– Что ж… – протянула старушка. – Хочешь помогать – помогай. Но если ты воспользуешься ее беспомощностью и надругаешься над ней – учти, бог тебя покарает.

– Я даже не думал ни о чем подобном! – вспыхнул юноша.

– А то я тебя не знаю! И учти: бог высоко, а я здесь, рядом. Спать я больше сегодня уже не буду – спасибо, внучек, разбудил, испортил мне ночь, – и если я что услышу – прокляну и отхожу тебя палкой, понял?

– Бабушка!

– Дай ей пижаму твоей покойной матери! И не вздумай подглядывать, когда она будет переодеваться на ночь!

– Бабушка!

– Что «бабушка»? Если б не я, ты бы такого успел натворить, в твои-то молодые годы – за всю жизнь у господа прощения б не выпросил!

И бабуля ушла к себе за загородку, сердито шаркая шлепанцами по полу. А там не улеглась, а лишь уселась на кровать (скрипнули пружины) и принялась бормотать молитвы.

И тут девушка порадовала Димитриса, потому что задала самый обыденный вопрос, вполне разумный:

– О чем вы говорили?

– О тебе, – не стал скрывать юноша.

– И что?

– Она спрашивала, кто ты и откуда взялась. А я не знал, что ей ответить.

– Она расстроилась?

– Думаю, да.

– Может, мне лучше уйти?

– Куда ты пойдешь? Сейчас ночь, а у тебя даже одежды нет.

– Мы будем здесь ночевать?

– Да.

– Это твой дом?

– Да.

– А где мы находимся?

– Я же тебе говорил: это Хора, или верхний город.

– Мы на острове?

– Да.

– Как он называется?

– Серифос.

Девушка помедлила и попыталась что-то вспомнить. Судя по ее лицу, у нее ничего не получилось.

– А где это? – тихо спросила она.

– Эгейское море. – Девушка не выказала ни узнавания, ни удивления, и Димитрис иронически продолжил: – Государство называется Греция, материк – Европа, планета – Земля. Слушай, что ты принимала?

– Я… Я не помню…

– Ладно. Раздевайся, ложись. Утро вечера мудренее. Я отвернусь.

Про мамину пижаму, посоветанную бабушкой, он решил не упоминать.

– Хорошо, – покорно сказала девушка.

Димитрис прислушался. Бабушка за стеной наконец улеглась и даже, несмотря на угрозу бодрствовать, успела завести свой еженощный посвист. Дай бог, больше она до утра не проснется. Парень указал рукой:

– Эта кровать – твоя. Стели, ложись. На другой я лягу. Я буду здесь, в комнате. Если тебе станет скучно или страшно, или что-то в этом роде – обращайся.

Девушка не ответила. Димитрис понял, что взял неправильный тон, и с чувством сказал:

– Я привел тебя в свой дом, потому что ты мне понравилась. Ты – красивая. И я бы хотел быть с тобой.

Она опять промолчала. Он подошел ближе и взял ее за руку.

Незнакомка резко отдернулась. Отступила на два шага, прижалась к стене. В глазах разлился испуг.

– Не бойся, что ты, что? – Он протянул перед собой две открытые ладони.

– Я не боюсь… но я… Я, наверное, нездорова. Не трогай меня. Пожалуйста, не трогай!

Она почти сорвалась на крик, а Димитрис прижал палец к губам и сделал испуганный жест в сторону перегородки, за которой помещалась старушка.

– Прости, – промолвила незнакомка.

– Я тебя не трону.

– Да, не сегодня, – мягко сказала она, даря ему надежду. – Для начала я должна выздороветь.

«Будем надеяться, что, когда выздоровеешь, ты не убежишь».

Она откинула покрывало на своей койке.

– Отвернись.

Димитрис покорно встал к ней затылком.

А девушка, перед тем как лечь, внимательно изучила свои руки и бедра в поисках следов от уколов.

Следов не было. Или она просто не могла их разглядеть в тусклом свете единственной лампы?

* * *

Нет, я не наркоманка… не наркоманка… но почему так пусто в голове? Почему я не помню о себе ничего? Почему моя жизнь началась два часа назад на пустынном пляже на этом греческом острове? Кто я? Черт возьми, кто я?

КТО?

Я?

Она хотела бы еще над этим подумать. Думать и пытаться вспомнить, думать еще и еще, напрягать мозги, но вместо этого вдруг провалилась в тяжелый сон.

* * *

А ночью ей приснилась… странная картинка… Причем в своем сновидении она видела изображение не вживую. Она вроде бы лицезрела экран монитора – что находится за пределами экрана, различить не могла… А изображение было таким: мужчина в легкой летней одежде… Он ей хорошо знаком, даже близок, но девушка мучительно припоминала и все никак не могла вспомнить, кто этот человек и какое отношение к ней имеет…

Изображение, что ей показывали на экране, дрожало – похоже на документальное кино: снимают издалека и скрытой камерой… Вот мужчина идет по улице белого городка. Сам городок чем-то похож на тот, где она оказалась сейчас с Димитрисом: белые стены домов, синие ставни… Но в то же время она понимала даже во сне: это, конечно, совсем другое место…

Вот человек, за которым наблюдает скрытая камера (и она во сне!), входит в дом. Да, и этот дом чем-то похож на жилище, где она сейчас находится. Он такой же белый, под голубой крышей, однако при этом и больше, и современней, в нем не один, а целых два этажа и есть синий деревянный балкон и спутниковая тарелка на крыше…

Девушка в своем сне по-прежнему не узнает мужчину… Но теперь понимает, что он вовсе не друг ей, а враг.

И еще: этот человек знает ответы на многие вопросы. Он ведает, что с ней приключилось и почему. И если она хочет вернуться к жизни, узнать о себе все, что забыла, она должна разыскать этого мужчину… Это возможно, раз она точно знает, как он выглядит. И в каком доме живет…

Однако, в сущности, это ведь просто сон… Может ли она верить ночному кошмару?

* * *

Димитрис разбудил незнакомку еще затемно.

Погладил по плечу:

– Вставай, а то скоро проснется бабуля, будет нам очередная порция ворчни…

Девушка в испуге вскочила, прикрывая грудь и плечи одеялом, и парень с горечью понял: его надежды не сбылись. Незнакомка за ночь не протрезвела, не пришла в себя. Те же безумные, ничего не понимающие, испуганные глаза.

– Вставай, – терпеливо повторил Димитрис, – надо позавтракать, и еще у меня появился план…

– План? Какой план?

– Увидишь. Поднимайся. Я принес тебе одежду. Я отвернусь.

Конечно, он снова, как и вечером, отвернулся, раз обещал, – однако теперь в зеркальце над умывальником все ж таки посматривал на прекрасную гостью. Просто не мог удержаться. В конце концов, вчера девушка предстала перед ним совершенно обнаженной, поэтому он вроде имеет право…

Димитрис положил на стулья целый ворох одежды, чтобы у нее был выбор. Он уже успел чуточку узнать женщин и усвоил, что девушки обожают выбирать, особенно когда дело касается нарядов. Итак, он дал ей два платья своей покойной матери и еще матушкины туфли – кажется, по размеру они ей подходили – и нижнее белье, а также пару собственных футболок и джинсы.

Красотка, конечно, сразу отвергла материны платья: старинный фасон, запах нафталина. Облачилась, как он и предполагал, в его джинсы и одну из футболок. Одежда висела на ней мешком, штанины пришлось подвернуть, но все равно она стала еще соблазнительней, чем даже когда была абсолютно голой.

– Мне идет? – спросила девушка с долей кокетства и поспешила к зеркалу. Единственному зеркалу в комнате – небольшому, над рукомойником.

– Супер! – искренне восхитился Димитрис.

– Вот только туфли, – озабоченно проговорила она, – кажется, мне маловаты. Может, у тебя найдутся кроссовки или что-то вроде?

– Я ношу сорок третий размер.

– Да-а, – засмеялась незнакомка, – сорок третий мне вряд ли подойдет.

Сейчас, когда она говорила о нарядах, девушка производила впечатление совершенно нормальной, и Димитрис возрадовался: что, если она все-таки пришла в себя?

– Ладно, – молвил он, – теперь ты экипирована, надо позавтракать.

– А можно чем-нибудь почистить зубы? – абсолютно разумно спросила незнакомка. – И причесаться?

– Запасной щетки у меня нет. Паста имеется. Почисти пальцем. Расческа – пожалуйста. И свежее полотенце.

Пока гостья плескалась у рукомойника, он поджарил два куска феты и сварил кофе.

– Садись, поедим.

– А ты хозяйственный.

– Стараюсь.

Незнакомка с удовольствием проглотила сыр с хлебом, выпила кофе.

– Ну, утро оказалось мудренее вечера? – с надеждой спросил Димитрис.

– В смысле?

– Ты вспомнила, кто ты и откуда?

На лицо гостьи легла тень.

– Я все думаю, думаю, вспоминаю – и ничего не могу припомнить. Ничего. Как будто я родилась вчера на пляже. А до того – пустота. И темнота. Ни одного проблеска. Я не знаю, что со мной случилось, – со стоном проговорила она.

– А может, – с улыбкой предположил Димитрис, – ты и вправду только вчера родилась? Как Афродита? Из морской пены? Знаешь легенду об Афродите?

Девушка задумалась, потом кивнула:

– Да, что-то помню.

– Вот видишь! – с преувеличенной бодростью воскликнул он. – Ты помнишь миф об Афродите, умеешь чистить зубы и со вкусом одеваешься. Значит, ты не какая-нибудь марсианка, а земная женщина.

– Ну, я надеюсь, что да, – улыбнулась незнакомка.

«Ура! Она, кажется, даже понимает юмор! И сама пытается шутить!»

– Значит, все остальное приложится, – с уверенностью заявил юноша. – Ну, пойдем?

– Куда?

– Я же говорил, что у меня есть план.

– Какой?

– Ты нетерпелива. Давай спустимся вниз, в порт, а там я тебе расскажу.

Тут за стенкой завозилась, закашляла бабушка, парень приложил палец к губам и указал на дверь:

– Бежим!

* * *

Они вышли, когда уже рассвело, однако солнце еще не взошло, пряталось где-то за огромными горами. От пейзажа, раскинувшегося под ними, захватывало дух: тихое огромное море, а на горизонте другой скалистый остров – похоже, необитаемый. Далеко внизу на «их» острове – белые домики нижнего города и бухта, а в ней – маленькие яхточки с тонкими спичинками мачт.

Верхний город, как и ночью, производил впечатление необитаемого. Ни единого человека на улицах-ступенях, ни одна из ставней не открылась, не слышалось ни голосов, ни музыки. В нескольких маршах ступеней вверху возвышалась белая громада церкви с синим куполом.

– Мне туфли жмут, – пожаловалась незнакомка, – можно я сомну задники?

– Ради бога, – откликнулся Димитрис. – Все равно эти туфли никому не нужны. Они принадлежали моей матери.

– А где она сейчас?

– Она умерла.

– Извини.

Дальше спускались в молчании. Получилось гораздо быстрее, чем вчерашний ночной подъем. А когда они ступили на улочки нижнего города, из-за горы появилось солнце.

И вместе с ним стал просыпаться городок. Лениво открывались кое-какие лавки. А когда парень с девушкой достигли самой первой линии домов – у моря, там оказалось и вовсе оживленно. С пакетами продуктов проходили туристы. Кое-кто из отдыхающих завтракал в тавернах – заняты один-два столика в каждой, но все равно определенное кипение жизни резко контрастировало с замершим верхним городом. Работал банк, и школьный автобус привез и выгрузил на остановке группу детей с ранцами.

– Мне пора на работу, – сказал Димитрис.

– А где ты работаешь?

– Здесь, в городе. И ты оставайся тут, в порту. Походи, погуляй по пирсу, поглазей на яхты. Может, узнаешь кого-нибудь? Или кто-то узнает тебя?

– Это и есть твой план? – спросила, улыбаясь, девушка.

– Не только. Давай встретимся с тобой ближе к обеду, часов в пять. Если проголодаешься – вот тебе пять евро, купи в булочной пирог или сандвич. Они здесь вкусные.

– Спасибо, Димитрис.

Он погладил ее по руке. Она ему нравилась, и жалко было с ней расставаться.

«А ведь она может все вспомнить или просто уплыть с кем-то другим на любой яхте – на такую красоту охотников много. – У него заныло сердце. – И тогда плакали мои пять евро, и джинсы, и футболка, и туфли моей покойной матери. А главное – я больше никогда ее не увижу».

– Только в любом случае, пожалуйста, скажи мне, как ты и какие у тебя планы. Я работаю там, у пляжа, где мы вчера встретились. В прокате машин, называется «Анкор». Обещай, что зайдешь, если узнаешь о себе что-то новое, ладно?

– Обещаю.

Он оглянулся и окинул взглядом ее фигурку, мысленно прощаясь с нею навсегда. Девушка застыла на набережной и озиралась по сторонам. Она казалась очень растерянной.

* * *

Девушка послушно прошлась мимо яхт, припаркованных (иначе про них и не скажешь) кормами к молу. Яхточки стояли вплотную друг к другу, покачивались, поскрипывали. Высоченные тонкие мачты без парусов были устремлены к небу.

Сердце ее молчало. Почему-то она заранее была уверена, что ни она не встретит никого и ничего знакомого, ни ее никто не признает. «Я попала сюда не на яхте, – крепло в ней убеждение. – Тогда как? На пароме?»

А на частных белых суденышках кипела своя, утренняя жизнь. Мореходы возвращались с берега с покупками, поднимались по трапам на борта. Кое-где уже завтракали, усевшись за столиками прямо на палубе. Где-то заспанные одиночки попыхивали сигаретами или потягивались со сна. Люди как люди, совсем обычные, разноязыкие.

Флагштоки мачт украшены самыми разнообразными, разноцветными вымпелами. Она откуда-то знала, что это флаги разных государств, но не помнила ни одного, не знала, какую страну какой стяг означает.

Красавица, прогуливающаяся в одиночестве по пирсу, конечно, привлекала внимание экипажей, но не слишком пристальное или навязчивое. С одной из яхт крикнули что-то на незнакомом ей языке. Девушка откуда-то знала, что нельзя оборачиваться на мужские выкрики в спину, но сейчас она, против собственных правил, остановилась и переспросила по-английски:

– Что? Что вы хотите?

– Поедем с нами, красотка! – крикнул, перейдя на язык адмирала Нельсона, продубленный, загорелый сверх меры яхтсмен с борта своей посудины. Одет он был по-простецки: в полосатый банный халат. Из-под халата торчали загорелые волосатые ноги. Его товарищи, тусующиеся на яхте, – такие же просоленные, провяленные на солнце (и, кажется, столь же изрядно проспиртованные) – одобрительно заржали.

– Не с вами, мальчики, – буркнула она и продолжила свой путь.

Девушка еще раз прошлась вдоль пирса. Яхты производили впечатление крепких, но достаточно скромных суденышек. Метра четыре в ширину, метров пятнадцать в длину. Высоченные голые мачты, паруса, спрятанные в чехлы, на палубах – свернутые в мотки веревки. Над палубами – тенты от солнца.

Волны били в причал, хлюпали, ударяли в корму, ветер временами звенел, посвистывал в снастях. Все, как положено: море, пирс… Но… В пустом, больном мозгу девушки при слове «яхта» почему-то рождались совсем другие ассоциации. Она прикрыла глаза, стараясь не упустить долгожданное, драгоценное воспоминание… И – вот оно! Ей вдруг на секунду привиделся огромный белоснежный корабль. Вокруг открытое море. На теплоходе – несколько палуб, тонированные окна кают, открытый бассейн, локаторы… Она наблюдает судно откуда-то сверху – видимо, с вертолета. Корабль растет в размерах, и вот винтокрылая машина (внутри которой – она) садится в самый центр специальной площадки на палубе… Но дальше – стоп… Пленку-воспоминание будто выключили. Ни разглядеть, что будет дальше, ни назад перемотать…

* * *

Днем она у него в прокате так и не появилась. К пяти часам вечера Димитрис подошел к месту, где оставил утром прекрасную незнакомку. Сердце его колотилось. Он мечтал ее увидеть и ужасно боялся, что девушки не окажется. Но нет – она ждала его. Какая радость!

– Как дела? – спросил он.

– Так себе, – нахмурилась девушка.

– Ты что-нибудь вспомнила?

– Ничего. Почти ничего.

– Может, тебе обратиться к врачу? – неуверенно предложил он.

– У меня ведь нет денег. И страховки.

– О, ты знаешь, что такое «страховка»! Уже хорошо. Проголодалась?

– Да. Но повторюсь: у меня нет денег. Даже на еду.

– Пойдем, я тебя угощу. Когда сможешь, отдашь. Или отработаешь.

При последних словах незнакомка нахмурилась.

– Эй, я ничего плохого не имел в виду, – стал оправдываться Димитрис. – Раз у тебя сейчас временно нет денег – значит, тебе нужна работа. Я постараюсь ее для тебя найти.

– Спасибо.

– Не стоит благодарностей. Пойдем.

Они прошли вдоль линии моря, набережная скоро кончилась, и начался пляж. Сели в самой дальней (но одновременно – уж Димитрис-то хорошо это знал – в самой дешевой и вкусной) таверне. Столики стояли тут прямо на песке, в нескольких метрах от линии прибоя. Кроме качества и дешевизны, было еще как минимум две причины привести незнакомку именно сюда.

К ним подошла официантка. Поприветствовала парня по-гречески:

– Я… сас, Димитрис!

А потом обратилась к его спутнице. Ей она сказала несколько слов на своем родном, незнакомом парню языке.

И та неожиданно откликнулась.

* * *

– О, да ты русская! – возликовала в ответ официантка.

– Да, может быть, – неуверенно проговорила незнакомка.

– Ну, сказанула! «Может быть»! – фыркнула официантка. – Да ты говоришь по-русски совсем без акцента. Точнее – акцент у тебя москальский…

– «Москальский»? – недоумевающе сморщилась девушка. – Что это значит?

– Что значит? – рассмеялась подавальщица. – Что ты не с Украины, не с Белоруссии. Ты – с России.

Официантка по-свойски села за столик.

– А откуда конкретно? – спросила она, жадно изучая лицо девушки. – С Москвы, с Питера? Может быть, с Волги? Или с юга? Хотя у волжан акцент другой. И у кубанцев – тоже… Может, ты с Выборга, с Архангельска? Они тут часто плавают – мореходы…

– Я… я не знаю…

– Ручки у тебя красивые… – Подавальщица схватилась за тыльную сторону ладони и принялась с интересом рассматривать. – Крема, парафиновые ванночки, салоны… Правда, маникюра ты давно не делала. Дней десять как минимум… Но я могу поклясться, посуду ты редко моешь и рыбу не чистишь… Чем вообще по жизни занимаешься?

Незнакомка нахмурилась. Димитрис уже не раз видел подобное выражение на ее лице – когда она силилась вспомнить, да у нее не получилось.

– А как тебя зовут? Меня вот Наташа, я родом с Могилева. А ты?

– Прости… Прости, я не помню…

– Слушай, может, ты в кораблекрушении пострадала? Или за борт с какого-нибудь круизного лайнера выпала? Тебе память и отшибло. Я про таких, как ты, по телевизору смотрела, правда, они там в психушке лежали, а их родных искали… Ну, у нас здесь, на Серифосе, дурдома нет, поэтому сама давай вспоминай, – затормошила Наташа незнакомку. – Хоть что-то ты помнишь? Плыла по морю, да? А дальше что?

* * *

И тут – еще один флэш, всплеск, воспоминание: крохотный плоский остров, вокруг море, но совсем неподалеку – большая земля, а посреди острова – почему-то вертолет… Он стоит, лопасти застыли, а рядом с вертолетом, у его шасси, лежит связанный человек… И море вокруг – синее-синее, спокойное, и берег рядом, но он пустынен – песок, трава, ни души… И очень хочется пить…

* * *

«Этот ж какой случай! – с восторгом думала Наташа. – У нас, на Серифосе! Где годами ничего не происходит! Вдруг – девчонка, потерявшая память. Это ж кому рассказать! Как в мексиканском сериале! Девочки с ума сойдут. Журналисты понаедут – интервью у меня брать!.. Если только эта красотка не придуривается… Но, похоже, что нет…»

– Ну, что, была катастрофа? – теребила москальку Наташа.

– Да, – вдруг выдавила незнакомка.

– Да – что? – с жадностью уставилась в ее лицо Наташа. – Что конкретно случилось?

– Авария была… И я… На каком-то островке… Необитаемом…

Тут из здания кафе выглянул хозяин, мазнул взглядом по официантке, нахмурился. Та вскочила из-за столика, заторопилась.

– Ну, вот видишь – начинаешь вспоминать! Как хорошо! Глядишь, так мы с тобой скоро все про тебя и узнаем… Ну, ладно, ребятки, а теперь давайте поешьте… – И она перешла на греческий, обращаясь к Димитрису: – Что вам принести?

* * *