– А я видела на железнодорожных станциях железные миски, вмонтированные в пол, с большими, выкрашенными красной краской отпечатками лап и надписью «Здесь вы можете напоить вашу собаку», – добавила Полина в продолжение собачьей темы.

– А я видел ряд магазинов, на которых есть надпись «Вход с собаками приветствуется!», – продолжил тренер. – Я достаточно хорошо знаю английский, чтобы перевести вывеску правильно. Да, там было указано dogs и welcome. И в самом деле, внутри этих магазинчиков я видел пожилых леди с маленькими собачками на поводках. Одной рукой они разглядывали кофты и шарфы на вешалках, а другой придерживали за поводок своих питомцев.

– А вы обратили внимание, возле Winter Garden, на стене банка, находящегося в считаных шагах от танцевального дворца, в полуметре от земли привинчена металлическая скоба с надписью Dogs parking, то есть «парковка для собаки». Видимо, вход с собаками в банк все-таки не разрешается. Но как предусмотрительно! Над скобой даже есть металлическая табличка с картинкой, как правильно «парковать» на эту скобу собаку за поводок.

– Да! А символом этого банка является вороной конь. Он и на логотипе банка, и в рекламных роликах, которые крутят по телевидению. Летящий по полю вороной жеребец, необычайно притягательный своей живой энергией и красотой движений. Тоже символ, откуда-то из глубин британской культуры.

Полина и Борисоглебский шли вглубь парка, приглядываясь, прислушиваясь ко всем его шорохам. В тени аллеи, отороченной по бордюру пешеходной дорожки пестрой лентой из красных и желтых бегоний, словно платье – нарядной тесьмой, они увидели деревянную беседку и ворота, ведущие в направлении летнего театра. На воротах висело объявление, свидетельствующее о том, что сегодня вечером на эстраде On air, то есть «на открытым воздухе», состоится спектакль «Питер Пэн» по одноименной повести Джеймса Барри. Читая это объявление, Полина усмехнулась. Спектакль явно претендовал на «постановку для взрослых», это чувствовалось по ряду указанных в объявлении деталей. Однако сама повесть в понимании Полины была детской сказкой, которую наряду с «Буратино», «Котом в сапогах» и «Золушкой» взрослым читать не так уж и интересно. Она в недоумении перечитывала объявление. Никита, уловив ход ее мыслей, заметил:

– Сказка о мальчике, который не хотел взрослеть и потому оказался в одиночестве. Все его друзья уже растили собственных детей, а он лишь носился с феями, посыпающими его волшебной пыльцой, по сказочным странам с пиратами и кудесниками. Грустная сказка. Странно, что они решили ее поставить на сцене театра.

– Я всегда считала, что эта сказка написана Дж. Барри для детей.

– Напротив. Это весьма поучительная история – причта для взрослых. Многие ли из них понимают смысл понятия «воспитание»? Жалостливые мамы и сердобольные бабушки нянчатся со своими отпрысками, холят их и лелеют, кормят с ложечки, отгораживают от тяжелой работы, а когда у тех простывает горлышко, то немедленно собирается консилиум из множества врачей. В итоге вырастает тепличное, не приспособленное к жизни создание, до конца своих дней требующее к себе заботы, словно инвалид. Комплекс жертвы. Страшное дело! Неслучайно же у Гете к доктору Фаусту приходит Забота как самое страшное искушение: тот, кто попал в ее сети, утрачивает волю к жизни.

– Глубокая мысль. Мне она не приходила в голову, хотя о синдроме Питера Пэна слышать доводилось, так в психотерапии обозначают инфантилизм, личностную незрелость.

– Вот-вот. Воспитание – дело достаточно жесткое, и этим искусством владеют, уверен, не более десяти процентов мам и пап. Но без настроя на преодоление обстоятельств успешный человек не вырастет. Любовь к комфорту, характерная для маменькиных сыночков, – путь в никуда. Нам, тренерам, тоже приходится вести себя довольно жестко с учениками. Быть требовательными. Ради победы.

– Карельские – ваши ученики?

– Да! Рита и Руслан. Мои любимые ученики.

– Почему же они никак не завоюют Блэкпульский кубок? Более десятилетия Карельские не могут пробиться в финал. Я хорошо знаю это, ведь они – мои друзья.

Услышав вопрос, Борисоглебский резко помрачнел и умолк. Он долго подбирал слова для ответа. Но так и не сообразив, что же сказать в отношении своих учеников, начал рассуждать о сложностях танцевального мира.

– Кстати, Полина, а вы не в курсе, Карельские уже прилетели на Блэкпул?

– Я думала, что вы летите с ними одним самолетом, и это я вас должна расспрашивать о Карельских.

– О, хоть я и тренирую их, но отношения между нами весьма свободные, независимые.

– Но вы обязаны их подержать, раз вы – их тренер. Обязаны! Моральная поддержка значит очень многое. Быть может, Карельским именно ее и не хватает для победы?

– Кто его знает, от чего в этой Англии зависит победа… Все не так, как в России. Все шиворот-навыворот! Конечно, я рад буду увидеть своих учеников, пообщаться с ними, так сказать. в боевой обстановке. Где они остановились, в каком отеле? Наверно, в вашем, у Виктории?

– Нет, Никита, не в нашем. Не в «Белой ночи». Среди жильцов отеля Виктории я их не приметила.

– Боже мой, неужто их конкуренция с Викторией на паркете перешла в личную вражду? Вы ведь в курсе, что Виктория Донская и ее партнер, Максим Коноплянников, были главными конкурентами Карельских и почти всегда отбирали у них золотые медали?

– В курсе. Трудно провести грань между спортивным паркетом и личными отношениями, наверно. А может, невозможно, когда ты обречен из-за кого-то на проигрыш. Виктория всегда уделывала Карельских по полной программе, разбивала их в пух и прах, это мне известно.

– Но Виктория уже не танцует. Я от многих слышал об этом. Она замужем за британцем и вместе со своим мужем Марком занимается исключительно гостиничным бизнесом. «Белая ночь» теперь – главное дело для нашей чемпионки Вики, мадам Донской-Балд. Она не будет мешать Карельским и на Блэкпульском паркете. Вообще, этот турнир для них— роковой.

– Что вы имеете в виду, Никита?

– Это последний год, когда они выступают в возрастной категории «сеньоры». Руслан признался мне, что устал биться как рыба об лед, пытаясь добиться выхода в финал на Блэкпуле. Если они и в этом году проиграют Блэкпул, как это уже было двенадцать лет подряд, то он найдет в себе мужество расстаться с танцевальным спортом.

– Это он вам так и сказал? В таком случае, Никита, вы просто обязаны приложить все ваши усилия, чтобы вдохновить, убедить, настроить на победу— вдохнуть энергию в Карельских!

– «И будешь тверд в удаче и несчастье, которым в сущности цена одна». Редьярд Киплинг, агент британской разведки, Автор «Кима» и «Маугли», – Борисоглебский смотрел куда-то ввысь. Там проплывала белоснежная плеяда облаков. – Ну, вообще-то я прилетел сюда, конечно, не только ради Карельских. Вы… давно здесь, Поля? Кара-Мурзу видели?

– Артура? Пока нет. А он вам нужен?

– Еще как! Это же мой друг. К тому же у него же затевается очень крупный бизнес-проект. Рабочее название – «Русский вальс». Деньги под него даются госдепартаментом по культуре Вены, посольством Австрии в Москве и российским Министерством иностранных дел. Это будет роскошное шоу! Венский вальс в исполнении русских артистов! А если Кара-Мурза сумеет отработать этот проект в тандеме с Нагорным, то получится вообще супер! У Нагорного прямые выходы на ведущих нефтяных олигархов России. И сейчас через его корпорацию «Вальс» текут такие денежные потоки, что многим и не снилось. Конечно, львиная доля этих денег уходит на организацию соревнований, на фестивали мирового уровня. Львиная доля – но не все деньги. Мирослав – это голова! Хватка, какой позавидует и президент страны! Я восхищаюсь Нагорным. Огромные деньжищи!

– Вы хотите поучаствовать в их распределении?

– Я хороший организатор. Прекрасно умею проводить рекламную кампанию. Могу выступить хореографом любого танцевального шоу, включая балет. Я же, если помните, вообще-то артист балета.

– О да, я отлично помню! И ваш внезапный уход из классического балета, с престижной сцены Мариинского театра – на спортивный паркет…

– Жизнь полна неожиданностей, Поля. Это придает ей пикантность.

Красно-желтая лента из бегоний закончилась, и вместо нее началась кайма из сиреневых и желтых виол, в народе именуемых «Анютины глазки». Тенистая кленовая аллея сменилась просторной поляной с ромашками. На поляне с радостными криками носилась детвора, перебрасывая друг другу мячик: видимо, тренируясь в какой-то игре.

Они пошли дальше, скрипя красно-бурым гравием, по дорожке, ведущей сквозь клумбы с острыми, как лезвия турецких сабель, листьями ирисов и огромными сиреневыми шарами цветущего во всю свою красу декоративного лука-алиссума.

Полине была слишком хорошо известна история перехода Карельских в студию Никиты Борисоглебского. Лишь она, человек из мира газет, но не спорта, да еще руководитель студии танца Петр Пирожков, с которым Карельские расстались во имя золотых медалей, расценивали это решение Руслана и Риты как предательство.

Дружба Полины Бересклет (это красивое растение с ягодками-брусничинками журналистка выбрала своим псевдонимом) с Карельскими была многолетней. Они познакомились в буфете одного из старинных особняков Москвы, появившегося в эпоху архитектурного монументализма, в эру соцреализма. Здание отличалось многофункциональностью. Каждые выходные на его центральной сцене проходили сатирические спектакли современных драматургов, веселые шоу, рассчитанные на массовую, не искушенную Шекспиром и Бернардом Шоу публику. Боковой флигель был упакован многоярусными тренировочными залами. В одном из них на вылинявшем паркете за деревянным станком занимались будущие артисты балета, в другом, также заставленном по периметру зеркалами, располагалась государственная школа хореографии для детей. Еще один зал, крытый ковролином и арендуемый спортивным обществом «Трудовые резервы», предназначался для аэробики, куда и ходила в свободное время Полина, вдохновленная личностью Джейн Фонды. Два оставшихся зала сдавались в аренду коммерческим школам танца. В одном зале на стареньком линолеуме худощавые крашеные девицы с ярким маникюром учились фигурам аргентинского танго. В другом – во всей своей красоте сверкал паркет для спортивного танца. Этот паркет арендовал Петр Павлович Пирожков, бывший исполнитель народного танца и педагог государственной школы хореографии для детей, располагавшейся в том же самом здании тремя этажами ниже. Впрочем, Петр Павлович Пирожков, или, как его чаще назвали, Петропалыч, был отнюдь не случайным человеком в мире спортивного танца, этой буржуазной, как говорили в советские годы, культуры. Когда бальному танцу наконец открыли зеленый свет, он принялся с таким энтузиазмом за его освоение, что умудрился даже завоевать со своей партнершей несколько медалей на чемпионатах Москвы. Это вдохновило его на открытие частной школы танца – индивидуальные уроки с учениками стоили столько, сколько на «государевом пайке» в хореографическом кружке Пирожкову и не снилось.

Среди учеников Пирожкова оказались и Карельские – амбициозная пара, которая хоть и вкладывала все свои силы в тренировки, но так и не могла завоевать значительные места на московских конкурсах. Это очень раздражало Руслана Карельского, он не мог взять в толк, чего им не хватает для победы. Техники? Дружбы Пирожкова с судейской бригадой? Может быть, мешает уже далеко не юный возраст?

Решение о переходе в студию более сильного педагога было мучительным. Пирожков давно стал другом семьи Карельских, они даже вместе ездили летом отдыхать в прекрасный дом отдыха на Селигере. Рита Карельская, талантливый дизайнер в одежде, обшивала всю студию Пирожкова конкурсными костюмами. Но увы, перед парой Карельских встал выбор. Дружба или медали.

Руслан, для которого главной мотивацией в танце была именно победа, уговаривал Риту расстаться с Пирожковым и перейти в студию артиста балета, открывшего школу спортивного танца, Никиты Борисоглебского. Его ученики неизменно побеждали на всех российских чемпионатах. Но Рита успела привязаться к Петропалычу как к близкому другу и родственнику и убеждала Руслана повременить. Еще неизвестно, получится ли им стать чемпионами, занимаясь в студии Борисоглебского, хватит ли у нее самой сил и энергии в тренаже у хореографического станка, к которому, как поговаривали, Никита ставил всех своих учеников, невзирая на злословие конкурентов, болтавших, что, мол, «балетный станок для спортивного танца – это лишнее». К тому же было слишком очевидно, что с уходом к Борисоглебскому Маргарита потеряет своих клиентов из студии Пирожкова, заказывающих конкурсные костюмы, а главное, что потеряет и его самого – как друга. Но амбициозный Руслан призывал всем этим пожертвовать – он был настроен лишь на кубки и медали.