Глава 3. Новые законы

ИТАК, О МАФИИ. Я уже говорила, что в нашем поселке жили авторитеты криминального мира. О них несколько раз вскользь говорил муж моей подруги Светланы, мясник Константин. Как я поняла, в подсобке их магазина (он работал в крупном продмаге Москвы) был организован подпольный карточный клуб. И «курировал» этот клуб серьезный человек, живущий в нашем поселке. Как-то у одного из наших знакомых возникла проблема, нужна была помощь что-то там разрулить, вот и упоминалось имя этого человека. Мне его потом показал муж, и я никогда бы не поверила, что это один из богатейших людей в округе – скромно, даже простецки одетый, немного сгорбленный, седоватый, щупленький, ну совсем не похож на паханов, которых показывают в фильмах.

Конечно, я имела довольно смутное представление о том, как устроен и по каким законам существует криминальный мир. Я делала выводы из реальности, в которой жила. Мне кажется, что для криминалитета наша бурная кооперативная деятельность была неожиданной. Одно дело подпольные цеховики и карточные клубы, их всегда можно «прижать», так как они вне закона. Но мы работали почти официально, и как я думаю, какое-то время к нам просто присматривались.

Все началось со слов продавца одной из наших палаток: «С тобой хотят встретиться…» Со мной многие хотели встретиться, по разным вопросам: предложить поставку товара, устроиться на работу, передать очередную административную придумку. На следующий день, решив совместить встречу со своими делами, я приехала в палатку на пару часов пораньше и занялась подсчетами. У палатки остановилась немного покоцанная «копейка» («Жигули» первой модели), из неё вышли три молодых парня, еще один остался за рулем. Я их не знала. Разговор вел один из них, двое стояли как группа поддержки. Мы вышли за палатку, курили и вели непривычный для меня разговор. Ну ничего, как говорят, лиха беда начало. Я быстро привыкла к таким разговорам.

Начало напоминало дружескую беседу молодых людей – мы просто общались. Потом перешли к обстановке, которая становилась с каждым днем опасней. Парень начал рассказывать неприятные случаи с хозяевами других, дальних и незнакомых мне палаток, посетовал, что все это и к нам приближается. Я отмахнулась, посмеялась:

– Доблестная милиция нас бережет, – кивнув на сидящего внутри палатки милиционера.

– Он не имеет право применить оружие. Сидит в свободное от работы время. Ни тебя, ни твоих близких он защитить не сможет. А я предлагаю полный пакет услуг. Личную безопасность. Безопасность имущества. Безопасность торговых точек, – тут он немного помолчал и добавил. – Твой товар и продавцы будут целёхоньки.

Это было что-то новенькое, тема разговора мне не понравилась. И я ему об этом заявила в резкой манере. Он же оставался таким же доброжелательным и спокойным. Ну такой – «свой в доску». Его группа поддержки пыталась шутить. Со стороны всё выглядело, как приятная беседа хороших знакомых.

– Ты можешь о нас уточнить, – он тихо произнёс имя. – Мы приехали от него. Типа познакомиться, по-дружески.

Мне стало ясно, что дело принимает нехороший оборот. Было названо имя того самого криминального авторитета, к которому могли обратиться только по очень важному вопросу, имея серьезные связи.

– Мы подъедем послезавтра. Давай в это же время?

Я молча кивнула в знак согласия и он, сев вместе со своими ребятами в машину, уехал.

Вечером я встретилась с Кирой, рассказала про встречу, переговорила с человеком, который мог знать этих парней и попросила узнать, насколько все серьезно – действительно ли они приехали от криминального авторитета. Мы взяли тайм-аут для прояснения ситуации.

Следующим вечером мы опять встретились с Кирой. Днем мне подтвердили, что ребята действительно были с предложением от человека, на которого ссылались. Моё мнение было такое: пусть авторитеты занимаются своими делами, а мы будем делать свои. У нас все законно, милиция – и та уже пасется! Еще и преступникам платить – это уже никуда не годится. Кира меня поддержала. На следующую встречу я приехала вместе с Кирой, и мы открыто сказали ребятам, что думаем про воровской мир вообще и про зэков – в частности. Что мы нормальные хорошие люди и у нас с их миром нет ничего общего. Не пересекались, пересекаться не собираемся и оплачивать их беззаконие не станем. И вообще, как им не стыдно даже вслух говорить о мире, к которому они принадлежат. Ребята были по-прежнему дружелюбны, спокойно нас выслушали, попрощались и уехали. А у нас началась череда неприятностей. Сейчас, смотря на те события через призму жизненного опыта, могу с уверенностью сказать, что началась «воспитательная работа» для молодых и неразумных. Сначала начались дебоши молодежи в ночное время, с битьем бутылок, громкими драками и вызовами милицейских нарядов жильцами близлежащих домов.

Менты в первую же ночь сказали, что из палаток они высовываться не будут. Естественно, ночная выручка сильно упала, продавцы стали выражать недовольство, и мы получили предписание администрации. А дружелюбные ребята стали регулярно отовариваться в наших торговых точках. Если в тот момент мы были рядом, или они нас случайно встречали в поселке, то обязательно спрашивали, как дела и не нужна ли помощь. Мы не показывали виду, что дела у нас плохи.

Следующей волной пошли драки со случайным битьем витрин, внутрь палаток теперь кидали зажигательные пакеты. Как только павильон начинал гореть, продавцы убегали, а злоумышленники, наоборот, вбегали и уносили все, что могли схватить. Брали прицельно – исчезало самое дорогое спиртное. Милицейские начали прогуливать ночные дежурства. Кира уже начала потихоньку внутренне сдаваться, но я – максималистка, с обостренным чувством справедливости – была непреклонна. По меркам криминала с нами вожжались долго. Может, потому, что мы были местные. А может, потому что девочки. Или русские. Вероятно, они делали скидку на отсутствие у нас практики и навыков. Непуганые мы были, вот что.

Совпало сразу несколько событий: одному из наших продавцов, который вышел поздно вечером за палатку покурить, дали по голове дубинкой; Кире прокололи все четыре колеса, а машина была полностью затарена спиртным (мы возили товар в личных автомобилях). В то время и одно колесо поменять – это проблема из проблем. Мы ездили так: два колеса лысые, два – с изношенным протектором. Это означало «с колесами все отлично»! Запаски – редкость. А тут четыре колеса – проблема примерно на сутки. А машина полностью, под завязку набита водкой…

До кучи, в соседнем поселке, при ограблении, ранили одного из владельцев водочной палатки. Значит, и мы не застрахованы. Этот бизнес, торговля «паленой» водкой, был серьезным и опасным. Машины приходили в Подмосковье одна за другой, в гаражах на бутылки наклеивали этикетки московского завода «Кристалл», и уже «заводская» водка официально продавалась в палатках.

Бывали и такие случаи: работники, которые должны были клеить этикетки, вскрывали бутылки, содержимое сливали в канистры и продавали «налево», а в бутылки заливали воду. Откуда я об этом знаю? Периодически присутствовала, наблюдая драки обманутых покупателей около и внутри палаток. Первое время продавцы, пытаясь доказать, что с их стороны обмана нет, брали из ящика первую попавшуюся в руку бутылку, открывали и давали попробовать. Мол, все честно. Вот это «честно» и заканчивалось битьем витрин и мордобоем. В таких палатках работали только мужики, хозяева ведь знали, что торгуют паленым. Потом они навострились иметь специальный ящик с проверенной, настоящей заводской водкой и уже сами били морды своим покупателям за необоснованные претензии. Вы не поверите, но через год этим стали «баловаться» работники самого завода «Кристалл». У меня лично было несколько партий такой водки из воды, хотя и покупала я их напрямую с завода.

Если бы все эти события были растянуты во времени, мы бы еще поартачились. Но слишком все было точечно и по нарастающей. Мы поняли – начались военные действия необъявленной гражданской войны, а значит, придется договариваться. Я дождалась очередной случайной встречи и очередного дружеского вопроса:

– Как дела?

– Да плохо дела, – начала я издалека. – Проблемы с ночными покупателями: грабежи, хулиганство. Вот уж и не знаю, может, закрыть ночную торговлю?… Плюнуть на то, что только у нас есть на нее разрешение?… Может, вообще все бросить и вернуться в школу?…

Я закурила. Специально сделала паузу, создав видимость обычного трёпа:

– Знаешь, надоели бессонные ночи с разборками, да и муж недоволен.

В моём, на первый взгляд, бытовом разговоре было упаковано послание: «мы уникальны и особенны; если нас сильно прижать, можем все бросить; нам есть куда идти; у нас есть крепкие тылы – мужья». Про тыл ошибочка вышла. Жизнь показывает, что если ищешь врагов или предателей, то начинать нужно с собственной постели…

Естественно, сразу никто помощь не предложил. Теперь им нужно было выдержать паузу и устроить что-нибудь эдакое для закрепления достигнутых результатов… Этой же ночью была ограблена палатка, а продавщицу мы нашли утром у нее дома пьяной в стельку. Она пила еще пару дней, так что выяснить хоть какую-нибудь правду было невозможно. Вот так я узнала, что и женщины могут быть скрытыми алкоголичками. Она была молодая, красивая, замужем и с дочкой. К сожалению, она не справилась со своей жизнью: муж её бросил; дочь попала в ужасную аварию и осталась инвалидом. Сама она сгорела в собственной квартире – так была пьяна, что не смогла выползти из комнаты. Ей еще не было и сорока. Все же в жизни не так важна красота, как характер. Красивые, но без стержня, молодые женщины в те годы часто погибали, слишком много появилось соблазнов.

Дня через три через продавца мне передали: они хотят встретиться. Разговор предстоял обстоятельный, и мы решили посидеть в кафе. Нам предложили за двадцать процентов от прибыли гарантированную безопасность – нас, членов семьи, личного имущества, жизни продавцов, товара. Мне предложение не понравилось. Получалось, что мы должны ежемесячно показывать им свою прибыль, свои расходы. Тогда я не совсем понимала, почему меня это так напрягает, это было на уровне «мне так не нравится», но впоследствии узнала, как это опасно. Я предложила разговаривать о конкретной сумме в месяц. Конечно, в моём контрпредложении была загвоздка, ведь они не знали, какая у нас прибыль. Если они назовут маленькую сумму, а по процентам получится больше – они прогадали. А если мы посчитаем, что проценты выгодней названной им суммы, и согласимся на проценты, то они опять прогадали.