Цитаты из книги «Просто люди: Билли. Ян. Матильда»

на самом деле мы двое тоже прекрасны…

и именно для него сейчас Вселенная достала этот роскошно поблескивающий смокинг.

волшебный шарик дает, а вы нюни распускать…

Маленькие демонята, живущие в моей голове, объелись кислоты…

хотя именно на нем и держится наша цивилизация, и я это прекрасно понимаю. Я говорю тебе о твоей элегантности, Ян… Да, о твоей элегантности… Не позволяй им все это испортить, иначе ведь что от вас останется? Если ты и тебе подобные не станут защищать свои гнезда, тогда… тогда как… это… Во что превратится мир? (Молчание.) Ты меня понимаешь? – … – Ты плачешь? Но… Но почему? Ты плачешь из-за того, что я тебе наговорил? Слушай, иметь столько достоинств это не так уж страшно, разве не так? – Да пошел ты, Моиз. Он аж подскочил, хмыкнув от удовольствия так, что разбудил золотую рыбку. – Ты прав, старик, ты прав! Давай, – сказал он, коснувшись своим бокалом моего, – за любимых! Мы чокнулись и выпили, улыбаясь и глядя друг другу в глаза. – Хорошее у вас вино, – признал я на

– Речь идет о той нежности, с которой ты говоришь о тех, кого любишь, и защищаешь то, что тебе принадлежит, я говорю о наших покупках, которые ты еженедельно затаскиваешь к нам наверх, и о кусочках картона, которыми ты блокируешь замок входной двери с тех пор, как похолодало, и которые я вытаскиваю по утрам, чтоб другие соседи не устроили тебе скандал. Я говорю о твоих отдавленных пальцах, об этих слезах взрослого мальчика, уставшего и голодного, о твоих страданиях, о твоих улыбках, о твоей деликатности, здравомыслии, добродушии, наконец, которое меня разозлило,

– Защищайся. Защищай свое гнездо. «Какое еще гнездо? – я молча скрипнул зубами, – уж не те ли 80 кв. м, двоюродной бабушки Берто двумя этажами ниже?» Должно быть, я рассмеялся вслух, потому что он ответил: – Естественно, я говорю тебе не о квартире тетушки Урсулы. Молчание. – А о чем же вы мне говорите, Исаак? – О тебе. Твое гнездо это ты сам. То, кем ты являешься. И именно это нужно защищать. Если ты сам этим не займешься, кто это сделает за тебя? Я все равно не понимал, что он имеет в виду, поэтому он принялся разжевывать свою мысль более доходчиво, давая мне еще одну попытку: – Ты прекрасен, Ян. Ты очень хорош. И речь идет не о твоей молодости, шевелюре или огромных светлых глазах, речь о том тесте, из которого ты слеплен. Ты знаешь, распознавать прекрасное – это моя профессия. Распознавать и оценивать. И на сегодняшний день я уже не бегаю по аукционным залам, сегодня уже мне звонят из разных стран мира и благоговейно выслушивают мой вердикт. Не то чтобы я такой ушлый, просто я знаю. Знаю истинную

«Какое еще гнездо? – я молча скрипнул зубами, – уж не те ли 80 кв. м, двоюродной бабушки Берто двумя этажами ниже?» Должно быть, я рассмеялся вслух, потому что он ответил: – Естественно, я говорю тебе не о квартире тетушки Урсулы. Молчание. – А о чем же вы мне говорите, Исаак? – О тебе. Твое гнездо это ты сам. То, кем ты являешься. И именно это нужно защищать. Если ты сам этим не займешься, кто это сделает за тебя? Я все равно не понимал, что он имеет в виду, поэтому он принялся разжевывать свою мысль более доходчиво, давая мне еще одну попытку: – Ты прекрасен, Ян. Ты очень хорош. И речь идет не о твоей молодости, шевелюре или огромных светлых глазах, речь о том тесте, из которого ты слеплен. Ты

– По трем пустяковым причинам. Во-первых, по доброте душевной они были не пугливы и легко подходили к людям. Во-вторых, они не умели летать, их маленькие смешные крылышки были совершенно никчемны. И в-третьих, потому что они не защищали свои гнезда, бросая яйца и малышей на произвол судьбы. Вот так: три маленьких промаха и их больше нет. Не осталось ни одного. Ну что ж… уф… как бы это сказать? История истребления маврикийских дронтов, изложенная мне во втором часу ночи моим карманным оракулом, признаюсь, была чем-то, чего я вовсе не ожидал. Он пододвинул свой табурет к столу и наклонился ко мне. – Ян? – Гм… – Не позволяй им тебя уничтожить. – Что простите?

– Ведь не было никаких оснований для того, чтоб эти крылатые создания нас покинули. Их мясо оказалось невкусным, пение и оперение не представляли ни малейшего интереса, да и выглядели они настолько уродливо, что не пришлись по вкусу ни одному королевскому двору Европы. И все же они исчезли. Все до одного… Они жили там испокон веков, и всего за каких-нибудь шестьдесят лет люди… человеческий прогресс окончательно стер их с лица земли. И ты знаешь почему, мой маленький Ян?