Цитаты из книги «Дневник Анны Франк»

Мне все кажется, что мы отсюда никогда не выберемся и что нас найдут и расстреляют. Меня эта мысль страшно гнетет. Днем надо тоже соблюдать тишину, нельзя громко топать и надо разговаривать почти шепотом, чтобы внизу на складе нас не услыхали.

Этот случай нам еще раз напомнил, что мы скрываемся, что мы – пленные евреи, прикованы к одному месту, что у нас нет никаких прав, но есть тысяча обязанностей. Теперь надо сдерживать свои чувства, быть мужественными, стойкими, без ропота принимать свою судьбу, делать то, что в наших силах, и надеяться на бога. Кончится же когда-нибудь эта страшная война, станем же мы когда-нибудь опять людьми, а не только евреями!

горя, и будьте благодарны, что вам это не приходится переживать». А я советую другое: «Иди в поле, на волю, на солнце, иди на волю, пытайся найти счастье в себе, в боге. Думай о том прекрасном, что творится в твоей душе и вокруг тебя, и будь счастлив». По моему мнению, мамин совет неправилен. А если у тебя самого несчастье, что же тогда делать? Тогда ты пропал. А я считаю, что всегда остается прекрасное: природа, солнце, свобода, то, что у тебя в душе. За это надо держаться, тогда ты найдешь себя, найдешь бога, тогда ты все выдержишь. А тот, кто сам счастлив, может дать счастье и другим. Тот, в ком есть мужество и стойкость, тот никогда не сдастся и в несчастье! Анна

Вот в чем основное различие между мной и мамой. Когда человек в тоске, она ему советует: «Думайте о том, сколько на свете

милой улыбкой, – хочу, чтобы меня ценили за внутреннюю сущность, за характер. Знаю отлично, что тогда круг знакомых станет гораздо уже. Но это не беда, лишь бы со мной осталось несколько друзей, настоящих, искренних друзей!

Когда я тебя встречал раньше, ты вечно была окружена двумя-тремя мальчиками и целым выводком девочек, всегда ты смеялась, шалила, всегда была в центре». Что же осталось от этой девочки? Конечно, я еще не разучилась смеяться, еще умею каждому ответить, умею так же хорошо – а может быть, еще лучше – разбираться в людях, умею кокетничать… если захочется. Конечно, мне бы хотелось еще хоть один вечер, хоть несколько дней или неделю прожить так весело, так беззаботно, как прежде, но я знаю, что к концу этой недели мне все так надоело бы, что я была бы благодарна первому встречному, который поговорил бы со мной всерьез. Не нужны мне поклонники – нужны друзья, не хочу, чтобы восхищались моей ми

это так же, как и ты. Я говорю не о внешних лишениях, у нас тут все есть, я говорю о том, что нас мучает душевно. Мне, как и тебе, хочется свободы, хочется света, но теперь я верю, что за эти лишения мы вознаграждены сторицей. Это я поняла вдруг, сидя у окна. Я говорю о внутренних переживаниях. Когда я смотрела в окно и ощущала присутствие бога, ощущала природу, я была счастлива, по-настоящему счастлива. Помни, Петер, что, пока в нас живет это счастье, счастье видеть природу, ощущать силу, здоровье и еще много, много хорошего, пока носишь это чувство в себе, – ты всегда будешь счастлив, всегда! Богатство, славу – все можно потерять, но счастье сердца может только на время заглохнуть, а потом снова проснуться в тебе и сделать тебя счастливым на всю жизнь. Пока ты можешь без страха смотреть в небо, пека ты знаешь, что сердце у тебя чистое – счастье всегда будет жить в тебе. Анна.

Мысли: Мы лишены здесь многого, очень многого и на очень долго. Я знаю

други в это время, может быть, на ветру, на холоде, бесконечно страдают, а многие, наверно, погибли. Мне становится жутко, когда я вспоминаю, что те, с кем я была связана самой тесной дружбой, теперь отданы в руки свирепых палачей, каких еще не знала история. И только за то, что они евреи!

Мне бывает совсем скверно, когда я лежу в теплой постели, а мои лучшие по