Цитаты из книги «Музыкальный приворот. На волнах оригами»

что? – ловко поймал ее гитарист. – От жизни надо брать все. У тебя философия бродяги, чувак. Ты в восторге, когда у нас турне. Все эти перелеты, переезды, дороги – это же твое, да? Весь мир – дом? Он пытливо, словно издеваясь, взглянул в лицо друга. Келла отчего-то улыбнулся и уселся в кресло напротив – теперь парней разделял лишь журнальный стеклянный столик, на который синеволосый без зазрения совести положил ноги.

Рылий, – вполне отчетливо сказала Ниночка все тем же нежным голосом. – Поцелуй меня? – Зачем? – с глупой ухмылкой спросил Келла. – Я хочу, – прошептала Ниночка и первой потянулась к нему.

Какая любовь? – поморщился Келла, с трудом подавляя в себе вполне естественное желание поцеловать девушку – его останавливало только то, что она спала. Приоткрытые губы казались соблазнительными. – А что же? – полюбопытствовал Рэн. – Она же Демоница. Естественно, одержимость, – буркнул барабанщик.

Рэн любил циничные шуточки, черный юмор и отлично чувствовал себя за маской парня-рубахи с веселым нравом и позитивным драйвовым настроем. Впрочем, отчасти он таким и был.

Аккуратнее веди, придурок, – рявкнул он. – Как могу, так и еду, – огрызнулся водитель.

бы их не узнали, приходилось думать постоянно. – И давай быстрее. Тяжело, – проворчал Келла. – Ты же сильный, – встал в позу культуриста Рэн, подняв руки с туфлями вверх и напрягая мышцы, демонстрируя несуществующие бицепсы. – Крепись, чувак! А лучше положи ее на асфальт, – посоветовал он и под прищуренным взглядом друга скрылся на стоянке, где бросил машину. Келла вздохнул, поудобнее взяв свою ношу. Как бы он ни ненавидел эту наглую высокомерную взбалмошную девицу, как бы она ни топталась на его гордости и мужском самолюбии, как бы ни издевалась, он все равно не мог ее ударить. Она – смогла. А он – нет. «Я мужик», – с долей ехидства подумал Келла и заботливо поправил импровизированный разрез на платье Нины. Едва парень только представил, как кто-то пристает к ней, разрывая ткань платья, ударяя по губам, хватая за волосы, как он непроизвольно сжал челюсти, как его обжигало непонятной бессильной ненавистью. Через минуту черная машина остановилась около синеволосого и тот, бережно уложив Ниночку на заднее сиденье, сел рядом, так, что ее голова покоилась на его коленях. Выглядела при этом девушка так женственно и беззащитно, что Келла только сглотнул. Все его боевое настроение, задор и желание показать ей, где раки зимуют, исчезли. – Чем пахнет? – подозрительно спросил с переднего сиденья Рэн, громко театрально принюхавшись. – В смысле? – не понял Келла, который пытался понять, что теперь делать. – Не чувствуешь? – повернулся к нему друг. – Серьезно? – Не чувствую, – нахмурился барабанщик, который не мог оторвать взгляда от лица спящей пьяным сном девушки: алые губы ее были чуть приоткрыты, на лицо налипли светлые пряди. – Странно. Этот зловонный запашок… Ваниль, все провоняло ваниль

Ключевое слово – моя, – обронил Келла и взвалил Ниночку на плечо. – Уходим. Вот так он и вышел на улицу с Журавлем на руках, испытывая острое чувство дежавю. Ночь, клуб за спиной, бесчувственная блондинка на руках… Только тогда было весело, а сейчас он был растерян и зол. Так зол, что виски горели.

его убью, – вдруг сказал тот. – Кого? – Того, кто к ней приставал. – Не надо, – запротестовал гитарист. – Я хочу всемирной славы, а если ты кого-нибудь убьешь, тебя посадят и НК развалится. И

Бармен говорил, а Келла считал удары сердца. Он вдруг резко осознал, что кто-то причинил Нинке вред. И хотя она и была Королевой стерв, но все же оставалась девушкой – слабой, беззащитной, хрупкой.

Безрезультатно. Зато он, наконец, увидел ее заплаканное лицо со следами потекшей туши, разбитую губу, какие-то странные царапины на руках и в довершение всего – порванное платье.