КХ-Ц’Ц

КХ-Ц’Ц прилетел на Кванфатум эффектно, как он считал, пришвартовавшись, около пятнадцати лет назад. Правда, для экипажа это больше походило на нападение, ведь его корабль-игла просто врезался в них, пробил прошивку и крепко засел в его корпусе. Прежде чем генератор древней материи восстановил целостность обшивки, космический холод уничтожил растения зимнего сада. Сам герой спокойно вышел из корабля и начал ждать. Внешность его была необычной даже для кванфатумцев – это был полутораметровый прямоходящий муравей. Он сидел на сложенных четырёх нижних лапках на манер стула, расположив вертикально небольшое брюшко. Остальные лапки выполняли функции рук. На крупной приплюснутой голове, жёстко прикреплённой к головогруди, поскрипывали длинные членистые усики. Пасть его была жутковатой, но глухо замкнутой. Фасеточные глаза отражали всё окружающее пространство, равнодушно, как зеркала.

Несколько десятков людей в кислородных масках стояли вокруг него на расстоянии десяти метров, вооружённые и настороженные. За его спиной микрочастички стекались к пробоине, выстраиваясь одна за одной и восстанавливая корпус за хвостовой частью иглы.

– Какой будет приказ, капитан? – спросил Шишкин, держа не прицеле пришельца.

– Лада, кто это? – в свою очередь уточнил Штик.

– Это септиноид с отдалённой планеты из древней галактики GA 1000001668. Контактов с ними не было уже более трёхсот лет. Однако известно, что они очень высокоразвиты и совершенно не агрессивны.

– Опустите орудие! – скомандовал капитан. «Что он хотел сказать нам, продырявив корабль?» – сам себе задал он вопрос.

– Он неопасен и посылает дружелюбный сигнал, – уверил капитана Куратор. – Правда, разобрать, что он пытается сказать, я не могу.

– Даже если так, что с ним делать? – спросил капитан.

– Исследовать, конечно! Такая возможность! Контактов с ними не было так давно, – не мог сдержать радости Рилон.

– Нам необходимо понять, что ему нужно. Рилон, вам и вашей команде я даю три месяца, далее будем действовать по обстоятельствам.

– Мы сделаем для него переводчик, и вы всё узнаете сами, – согласился он.

Рилон пригласил к себе жестом Анаунет, и они шагнули к существу. Девушка показывала ему движениями рук всё, что они хотели сказать. Понемногу септиноид уловил логику невербальной коммуникации и понял, что его приглашают в другое помещение. Он встал и на двух лапках зашагал за удаляющимися людьми.

Первое время вид гигантского муравья вызывал опасения, постоянно шевелившиеся жвала казалась угрожающими. Хотя уже все знали, что он питается только синтезированным белком. И никто решительно не понимал его мотив оставаться на корабле. Даже имени у септиноида не было, и все звали между собой его просто «Муравей». А прежде чем кто-нибудь смог что-то понять, прошло пять месяцев.

Изучение незваного гостя началось с его анатомии, ведь для создания переводчика требовалось понять его физиологические строение, в том числе мозга. Муравей относился ко всему с пониманием и активно помогал. Вскоре взаимоотношения группы и испытуемого вполне наладились, они начали понимать друг друга без слов ещё лучше. Конечно, это был примитивный уровень общения, но и он позволял осознать, насколько Муравей был цивилизован. Именно тогда у команды зародилось чувство огромного уважения к этому сравнительно небольшому, но ощутимо глубокому и мудрому существу.

Вторая часть работы выполнялась психолингвистами. Они должны были понять логику его языка, расшифровать базовые понятия и соотнести их с сигналами в мозгу. Они перепробовали все известные методики, но всё было тщетно. Приемлемых для человеческого уха звуков он производить не мог физически, на уровне телепатии тоже возникли проблемы, поскольку его мир был исключительно уникален. Так работа и на этом уровне прервалась, а Муравей бродил по кораблю в своё удовольствие.

Он рассматривал всё и вся, перемещался по всему Кванфатуму, беспрестанно втягивал воздух, трогал и смотрел. Экипаж даже перестал обращать на него внимание, а он старательно шёл на контакт и особенно хорошо понимал просьбы помочь, подать или принести.

В тот день Муравей был среди военизированного отряда, они укладывали новое оборудование. Работёнка их ждала в водной среде, и они заряжали баллонами с воздухом скафандры, укладывали оружие и спецсредства. Муравей крутился с ними, кивал одобрительно головой, щёлкал губами и шевелил усиками.

– А представь, он женского пола и без ума от нашего красавца? – смеялись они и смотрели в сторону Анита, который всегда держался независимо и отстранённо, что стало поводом для шуток в коллективе. – Смотри, как он около него крутится, – раздался всеобщий хохот.

– Ребята, что-то не так, я Муравья таким никогда не видел, он моё оборудование обнюхал и отнял оружие, бросил на пол, – не обращая внимания на смех, сказал Анит и подошёл к ним ближе. – Вызывайте техников… – только и успел он сказать, как вдруг…

Поворачиваясь к месту происшествия, Анит краем глаза увидел, как у Муравья надулось брюшко и он плюнул чем-то плотным на его оружие. Не успела жижа коснуться металла, как обволокла его и плотно затянула. Тем временем сам септиноид кинулся к ним и, раскрыв свои непропорционально большие конечности, обхватил всех и отнёс в два прыжка в другой конец помещения. В этот момент произошёл невероятно мощный хлопок, который глухо раздался в плотной оболочке, прилипшей к полу. Раздувая отвердевшую уже жижу, огненный поток был нейтрализован. Кокон поглотил взрыв даже на уровне звука.

Быстро приходили в себя солдаты, нервно улыбались и хлопали по сочленениям рук и тела септиноида. Перебирая передними лапками, Муравей стремился к месту взрыва, попутно не забывая кивнуть очередному свидетелю события.

– Что у вас произошло? – раздалось в динамиках.

– Да тут у нас герой проявил себя, – ответил Шишкин и улыбнулся Муравью.

– Да, это мы зафиксировали. На нём до сих пор стоят датчики, и это, я вам скажу, нечто невероятное, – теперь они узнали взволнованный голос Рилона.

А мы это видели своими глазами! – воскликнул Шишкин.

– Ведите его к нам, срочно! Теперь мы знаем, как его понять. Это поразительно… – послышались из динамика слова, уже никому не предназначенные.

– Техники в пути, пусть здесь разбираются. Я к Рилону. Да отдайте вы ему этот мешок, – не выдержал он, наблюдая, как команда пытается отнять у Муравья кокон от взрыва. – Может, он ему нужен. Пусть берёт.

Так и пошли они в лабораторию: взбодрённый Шишкин, давно соскучившийся по приключениям, и септиноид, обнимающий свою добычу. Он трогал её жгутиками, принюхивался и тихонечко урчал.

– Браво, Шишкин, вашим воякам удалось то, что мы не могли сделать на протяжении пяти месяцев! – Рилон просиял, он был добр и очень весел. – Вы хоть понимаете, что произошло? Хотя это риторический вопрос, конечно.

– Он нас спас, этого достаточно, чтобы стать членом нашей команды, – широко улыбаясь, сказал Шишкин. – Честь имею, – добавил он и козырнул Муравью. Тот ответил, и военный, напевая, удалился.

Картина эта немало удивила учёных, но произошедшее в ангаре их волновало сильнее. Наблюдать за ситуацией они начали с того момента, как септиноид начал ощутимо волноваться, вернее, проявлять интерес к оружию Анита. Датчики зафиксировали происходящие в его организме процессы, а именно: он, используя свои чувствительные, но до этого малоактивные рецепторы, как живая лаборатория по изучению химического состава вещества, провёл анализ испарений. Далее в его организме была произведена масса, которая впоследствии и сдержала взрывную волну и химическое заражение корабля. И сейчас он проверял возможные испарения и, как только оказался рядом с герметичными камерами, сразу отдал кокон на уничтожение. Именно в этот момент был получен ключ к пониманию его языка. Он оказался учёным-химиком, и с этих первичных понятий психолингвисты очень быстро выстроили с ним контакт.

В первое время уровень общения был довольно примитивный, но достаточный, чтобы узнать, что его зовут КХ-Ц’Ц и он пришёл с особой миссией – выстроить контакт с другими народами галактики. Многие годы он учил галачеловеческий, а они изучали его сложнейший многоуровневый язык, основанный на сочетании звукового и образного рядов. Анаунет и Куратор проводили с ним очень много времени во взаимопроникновении, как могли сопоставляли понятия и продолжали фиксировать, казалось, бесконечную информацию, переданную септиноидом. Но его лучшим другом, как и в первые месяцы, оставался верный своему слову Шишкин.

Вот и сейчас они сидели в пустом полутёмном ангаре бок о бок на ящике из-под оружия. Он заменял септиноиду и стулья, и стол. С самого начала для него было отведено помещение поблизости от Джона, который порой единственный мог уловить желания гостя. Зайдя в комнату, полную обычных человеческих вещей, Муравей вежливо и настойчиво очистил её ото всего. Ему была вручена метка от кванпроёмов с закодированными точками доступа. Септиноид без труда разобрался в системе и попросил Шишкина помочь ему обустроить помещение. Проектировщики изучили Иглу вдоль и поперёк. В создании дизайна комнаты использовались текстуры, размеры и логика, заложенные в пространстве корабля. Гость, довольный результатом, пощёлкал челюстями, однако, словно опомнившись, куда-то ушёл. Как выяснилось, он был убеждён, что средой обитания его друга был большой ящик. Он нашёл один из таких, опорожнил его и с лёгкостью, будто пушинку, понёс в свою теперь комнату. С того момента вход для Шишкина всегда был открыт.

– Я смотрю, ты озадачен, – начал разговор человек.

Джон уже знал, что септиноид только вернулся из лаборатории, где Лада и другие сотрудники пришли к выводу, что имеющимися средствами ни пленить, ни убить существ невозможно. КХ-Ц’Ц вернулся к себе, убеждённый, что сложные времена требуют трудных решений.

– Да, ты прав, – септиноид повернул к нему голову и характерным образом наклонил её, его глаза поблёскивали. Есть одно дело, которое я могу доверить только тебе.

– Я с радостью, ты же знаешь.

– Спасибо, друг, – ответил КХ-Ц’Ц. Он любил это слово, новое для него, открывающее мир людей с неожиданной стороны.

– Так в чём дело? – заёрзал нетерпеливо Шишкин на своём месте.

– Я начну издалека, а ты дослушаешь и решишь, пойдёшь на это или нет. Нет, послушай, я не могу впутывать тебя в это, не предупредив обо всём, – пресёк он начавшего было говорить друга.

– Решение нашего вопроса зависит от моей возможности восстановить нужные знания, – было видно, как септиноиду тяжело подбирать слова. – Мой народ проживает не одну жизнь, кажется, у вас это называется реинкарнацией. Наша цивилизация чётко регламентирует, кто чем занимается, и по потребностям общества появляются особи с необходимыми способностями. Погибших по тем или иным причинам мы храним, и при появлении новой особи происходит переход духовной матрицы в новое тело. Вот это моё тело – четвёртое, до этого я был нянькой, геологом, военным и вот сейчас химиком. Когда я был геологом, то посетил очень много необычных мест, и в одном из них было то, что нам нужно. Но память других жизней постепенно заглушается, и мне необходимо восстановить информацию о той жизни, чтобы решить вопрос с тварями. Мне нужно провести обряд выхода, и для этого нужны особенные условия.

– Наши псипроектировщики могут воссоздать практически любые условия.

– Которые они могут вообразить, – КХ-Ц’Ц говорил спокойно.

– Твоя планета? – неуверенно сказал Шишкин.

– Это очень далеко.

– Погоди, ты начал с просьбы… – подозревая неожиданный поворот, сказал военный.

– Да. Понимаешь, в этом состоянии моё тело крайне уязвимо. А похожие условия я нашёл довольно близко отсюда, но эта планета кишит жуткими примитивными существами, и я опасаюсь, что без помощи не обойтись.

– Что за планета?

– Дурук.

– Дурук, да, местечко неприятное, – усмехнулся Джон, потирая шею, где красовался очередной шрам. – Махнём нашей дружной компанией, всё вспомнишь, даже то, что хотел бы забыть навсегда, – засмеялся Шишкин.

– Это очень… – замялся септиноид.

– …личное, – закончил Шишкин. – Значит, вдвоём. Я только всех предупрежу, – сказал он и встал.

Шишкин уточнил местоположение капитана и выдвинулся к нему. Он продумывал свою речь и надеялся на проницательность своего командира. Безрассудство не поддерживалось Штиком, он всегда стремился минимизировать потери и не гнаться за призрачными идеями. Шишкин его понимал, но сейчас он был готов кляться в лучшем исходе поездки. Он как будто заранее знал, насколько важной она станет.

– Неужели ты не можешь дать подсказку, где искать? – капитан почти умолял свою спутницу.

– Нет, это так не работает. Я могу узреть ситуацию, когда знаю точное время и место, точные координаты момента. Я следовала за Кванфатумом и видела, что всё получится, что всё идёт правильно, – ответила Макуша, навестившая капитана.

Раздался сигнал на запрос входа, Джон стоял за дверью. Штик встал с постели, поправил одежду и разрешил проход.

– Я не помешал? – сказал шагнувший внутрь Шишкин. Ему показалось, что кто-то ещё был здесь.

– Нет. Я просто отдыхал, думал, – небрежно ответил капитан.

– Возникли идеи?

– Ничего конкретного, очевидно лишь, что в случае провала нам необходимо будет их уничтожить. Хотя их анатомия послужила бы человечеству.

– Я отлучусь с КХ-Ц’Ц на некоторое время, кажется, есть возможность реализовать план.

– Куда?

– Дурук.

– Можешь взять команду из двенадцати бойцов.

– Он просит полететь только меня.

– Это самоубийство, – начал капитан.

В этот момент незримая супруга дала ему понять, что это часть пути, и нельзя ему препятствовать. Она стояла справа от него, уткнувшись в плечо подбородком, и мысленно говорила с ним.

– Мы знаем, куда летим, и будем хорошо экипированы, – уверенно и решительно ответил Шишкин. Макуша улыбнулась. Он говорил её словами точь-в-точь.

– Ну хорошо, бери всё, что нужно. Береги друга, – ответил Штик, доверившись предчувствию Макуши, опыту и благоразумию своего помощника. Их последнего ребёнка.

– Хороший мальчик, – ласково сказала Макуша. – Верный и самоотверженный, как ты, Басилевс, – она сидела на кровати, вальяжно и раскованно.

– Он смертен. Ты помнишь? – сердито ответил Басилевс.

– Он и мой ребёнок, – напомнила женщина и примирительно пояснила: – Джон давно взрослый, он сам распоряжается своей судьбой. Вспомни наше детство, до первого серьёзного ранения мы не знали, что ты бессмертен. Ты уже с десяти лет был лучшим воином нашего поколения. Только в неординарных условиях мы осознавали, на что способны, так каждый из нас открывал свой дар. Мы собрали своих потомков на Кванфатуме, мы готовимся передать им созданный нами мир. Они должны быть к этому готовы.

– Да, ты права, конечно, только не ты видишь, как они погибают. Я здесь с ними, и я несу за каждого ответственность.

– Сейчас всё иначе. Сейчас на каждом кванфатумце лежит ответственность за жизнь всех людей.

– Именно поэтому он и получил разрешение на вылет. Вопрос лишь в том, что уготовано нам отдать за победу. Что ты видела?

– Пока ничего особенного не нашла. Я следую за кораблём по пятам, видела отрывки событий. Этот момент был, и они обязательно вернутся. Пока всё идёт в правильном направлении.