Закрыв за матерью дверь, Лаки новым взглядом оглядела свои апартаменты: три спальных комнаты, огромная гостиная, не менее большая столовая, объединенная с кухней, ванная комната с джакузи, душевая, туалет. Квартира, о которой Кассандра когда-то не смела и мечтать. В памяти, помимо воли девушки, возникло порядком обветшалое здание, состоящее из двух комнат и маленькой кухоньки, которое она делила с подругой.

–

Фанни, дорогая Фанни, – с бередящей душу ностальгией, прошептав имя подруги, Лаки поплыла по волнам памяти женщины, о которой еще несколько недель назад не имела никакого

представления.

***

–

Мардж, постой, ну стой же, – кричала на бегу 15-летняя рыжеволосая девчушка. Наконец, догнав подругу, ради которой и была организована эта погоня, она стремительным прыжком обхватила беглянку и повалила ее на землю.

–

Господи, Кэс, мы же не на тренировке, – с обидой в голосе проговорила Марджери, отряхаясь и проверяя степень ободранности колен и локтя, – могла бы просто догнать меня, зачем же применять эти твои приемчики.

Кассандра и сама не знала, почему так поступила с подругой. Действуя инстинктивно, она бессознательно сделала так, как ее учили, возможно, поэтому она и была лучшей в группе, «идеальным солдатом», как называл ее их наставник. Он-то и дал маленькой сиротке Кате Морозовой позывной Кассандра, настолько

закрепившийся за девочкой, что практически никто и не звал ее по имени.

–

Извини, ты бежала, и я…

–

Ладно, забудь. Но, какого черта? Вы не заставите меня взять этот дурацкий позывной. Хочешь, чтобы меня все принимали за легкомысленную актриску? Даже и не думайте.

–

Отнюдь, хочу, чтобы все знали, какая ты целеустремленная и талантливая. Брось, Мардж, тебе же безумно нравится «Смешная девчонка»

¹

, а если бы я наверняка не знала, что в этом фильме снимаешься не ты, никогда бы не различила вас. «Фанни» – чудесно тебе подходит.

***

Телефонный звонок, так некстати зазвучавший, прервал дорогие сердцу воспоминания. Образ Фанни исчез, а вместе с ним и теплое ощущение радости.

–

Лизи, привет, – натужно веселым голосом проворковала Лаки, – что-то случилось?

–

Да вот, решила узнать, когда к тебе подъехать. Мы же, по словам Мери, сегодня устраиваем у тебя пижамную вечеринку с проработкой плана моей свадьбы. Я, правда, почему-то думала, что ты, позволь процитировать: «Дорогая, я так устала от больницы и людей, что просто мечтаю о тихом вечере наедине с собой», – довольно гнусавым голосом пропела Лиз.

–

Фу, и вовсе у меня не такой голос, – с притворной обидой вторила Лаки, но, тут же поняв, что заставила лучшую подругу врать будущей свекрови, добавила в интонацию извиняющиеся нотки, – извини, но ты же знаешь мою мать, аргумент, что я хочу побыть одна для нее вообще не аргумент.

На другом конце провода послышалось хихиканье.

–

Все, уговорила, я тебя прощаю. И, кстати, напарник, не переживай. ‒ Как бы я не трепетала перед твоей с Майком мамой, я тебя не сдала, ‒ довольным, ожидающим похвалы голосом, похвасталась мисс Макфер.

Несмотря на ее «героический» поступок, подруга не спешила рассыпаться в благодарностях. Слово «напарник», ничего не значащее в этой жизни, обрушило, на не привыкшую к вспышкам памяти Лаки, лавину воспоминаний из жизни Кассандры. Перед глазами бывшей шпионки как наяву встал образ Ричарда. Непрошенные слезы прочерчивали дорожки на ее щеках, ком в горле мешал говорить. Возникшее в сознании очертание было настолько реальным, что казалось, достаточно протянуть руку и можно будет коснуться щеки любимого.

–

Эй, ты меня слышишь? Лаки? Эй, ты как там? Э-э-эй, мисс Хартли? – взволнованный голос подруги рассеял видение, выведя из ступора потерявшуюся в чужой реальности Лаки.

–

Да, все хорошо. Похоже, я ухом выключила звук на телефоне, – совладав с голосом, непринужденно соврала лучшей подруге все еще переживающая видение Лаки.

Все последующее время разговора Лаки «на автомате» отвечала Лиз, размышляя о новых чертах своей личности. Раньше вранье давалась ей со значительно большим трудом, да что там большим, стоило неопытной лгунишке соврать, она вся заливалась красной краской, чем неизменно выдавала себя. Сейчас же ложь рождалась и вылетала из ее уст с легкостью и профессионализмом заядлой лгуньи. Кем, собственно, когда-то и была Кассандра.

Характер тоже претерпел значительные изменения. Испарились спонтанность и вспыльчивость. Мозг хладнокровно обрабатывал события и мгновенно вырабатывал наилучшую модель поведения. Ранее рассеянная, новая она, подмечала все вокруг, как видеорегистратор фиксировала окружающие объекты, могла с точность определить врет ли ее собеседник.

Вопреки этому, опустошающая пустота и не дающие покоя тревога и тоска по оставшимся в прошлой жизни друзьям, не давали Лаки в полной мере насладиться новыми приобретениями. Что бы она не делала, чем бы не занималась, воспоминания о Ричарде и об оставленных по ту сторону прошлого друзьях все чаще возникали в памяти.

«Я не могу так жить…»

– Все, я поняла, ты действительно хотела побыть одна, ‒ беззаботный голос Лизи напомнил Лаки, что она не одна, у нее есть свои родные и близкие. Люди, которых она безумно любит, люди, любящие в ответ, – ладно, отдыхай, а то из-за твоего гыканья и даканья, я скоро начну думать, что ты и правда во всем со мной согласна. Спокойной ночи. Целую. Не впадай в хандру.

Положив трубку, Лаки, как и множество раз после пробуждения, задала себе вопрос, кого в ней больше: ее или Кассандры или ее или Лаки?

Ответа       не       было.       Вместо       него       перед       мысленным       взором

вопрошающей вновь всплыл образ Ричарда. Ответ был очевиден.

«Я вернусь. Мне нужно вернуться».

Глава 4.

Месяц проходил за месяцем. Свадьба Лизи и Майкла была сыграна, фирма передана под полное руководство партнера, жизнь Лаки задвинута на задний план. Все внимание было направлено на возвращение в прошлое, в прошлое Кассандры.

Непрерывные, изматывающие тренировки тела Лаки чередовала, просиживая за компьютером и взламывая всевозможные сервисы и службы, с одной лишь целью: определить местоположение Ричарда, Марджери, Рейчел или Джека, кого-нибудь из команды агентов-шпионов, которую она возглавляла.

Взламывать сайты и серверы, убегать и прятаться во всемирной паутине за «прокси» и VPN, Лаки, являясь одной из лучших программистов курса, научилась еще в университете. Тогда это было скорее веселым времяпрепровождением, забавой, позволяющей отдохнуть от написания страниц скучного кода по заданному заданию. Сейчас это было необходимостью. Да и в этой игре по ту сторону экрана нужную ей информацию защищали не простачки, с которыми в студенчестве имела дело Лаки, а лучшие спецслужбы, в арсенале которых были первоклассные программисты и программы защиты. Понимая это, Лаки не совалась в самый центр «змеиного гнезда», стараясь найти нужную информацию на серверах муниципальных служб, департаментов полиции и дорожной безопасности. День за днем, ведя теневую игру, стараясь не переусердствовать и не попасть на радар спецслужб, Лаки искала хоть какую-нибудь зацепку, позволившую ей определить местоположение когда-то самых засекреченных агентов международной безопасности. Это был сложный, изматывающий нервы труд, который не шел ни в какое сравнение с той болью, которую доставляло ей тело, не привыкшее к большим физическим нагрузкам. Ежедневными тренировками Лаки в буквальном смысле насиловала свой организм. То, что для Кассандры было легкой нагрузкой, для Лаки являлось мукой. Казалось, болел каждый миллиметр тела. Мышцы, суставы и даже кости Лаки молили хотя бы о дне передышки. Легкие от постоянных тренировок готовы были разорваться. Если бы все зависело от Лаки, она, привыкшая, к тому, что все дается легко, бросила бы эту затею еще при первых сильных болевых ощущениях, на том моменте, когда поняла, что даже с ее возможностями найти друзей будет неимоверно трудно, а может быть и невозможно. Но этот бой был уже не ее. На кону была жизнь Кассандры, женщины, которая с самого детства научилась «ломать» себя, для которой даже смерть не была уважительной причиной, чтобы сдаться. Именно поэтому, получая увечья из-за неудачно выполненных приемов, испытывая ежесекундную боль и постоянные судороги во всем теле, часами продумывая новые алгоритмы поиска, она шла к цели.

В стройную логическую цепочку плана возвращения Кассандры не вписывалась только прошлая жизнь самой Лаки. Отказавшись от веселого времяпрепровождения на выходных с друзьями, устранившись от богемных приемов, минимизировав вечернее общение с родственниками, переложив руководство своей аутсорсинговой фирмы на партнера, Лаки не учла, что ее друзьям и тем более родителям такой поворот событий может не понравиться. И если друзей, и даже Лизи, в связи с ее удачной беременностью, можно было убедить в желании Лаки побыть одной и переосмыслить приоритеты, против матери приемов не было. Мери Хартли, как ледокол, разбивая все доводы дочери, хотя бы раз в неделю затягивала ее на ужин. Но и в остальные дни мама не забывала позвонить или заехать к дочурке, чтобы «просто узнать как у нее дела». «Узнавание о делах», в этом случае, длилось не меньше часа, в течение которого миссис Хартли, вперемешку с новостями, активно агитировала дочь вспомнить, что ей скоро тридцать, а у нее не то, что семьи нет, но даже постоянного мужчины. В этот момент любимая мать всегда вспоминала, что у какой-нибудь из ее подруг есть прекраснейший сын, племянник или даже внук, чем черт не шутит, который может ей составить прекрасную пару или «можно просто сходить с ним развеяться». И так далее и все в таком духе. Но самым тяжелым в общении с матерью были ее постоянные вопросы о худобе дочери, о ссадинах и синяках, о идиотской затее научиться кататься на скейтборде в «ее-то возрасте». Ведь именно увлечением скейтбордом Лаки оправдывала свои травмы. В эти моменты, девушка молилась лишь о том, чтобы мать не узнала, что она бросила бизнес, оставив себе только долевую прибыль партнера. В противном случае, миссис Хартли не преминула бы переехать к дочери, чтобы беспрестанно следить за тем, как ее жизнь катится под откос. Но, как бы Лаки не жалела о времени потраченном на семью, лишь оно давало ее измотанному организму так необходимую ему передышку.

– Фанни! Какое счастье, что ты никогда не умела медленно ездить! – счастливое восклицание Лаки разлетелось по всей квартире. Она нашла ее. Штраф за превышение скорости, зафиксированный видеокамерой. Столько месяцев и она нашла ее – зацепку, даже не зацепку, она нашла подругу. Теперь у нее есть фотография, есть имя, номер машины и даже адрес проживания. Эйфория, вызванная маленькой победой, даже притупила боль в мышцах.

Почти семь месяцев беспрестанных поисков и она нашла ее. Осталось привести в порядок физическое состояние, и она успеет к своему дню рождения появиться на пороге подруги.

***

До дня рождения Лаки оставалось чуть больше месяца. Родители и друзья заранее были предупреждены, что на этот период она будет вынуждена уехать по делам бизнеса. Телу практически вернулась былая сила и гибкость. Навыки боевых искусств наверстывались, входя в норму.

План возвращения был одновременно прост в задумке и труден в реализации. Лаки было недостаточно вернуться в жизнь друзей. Она хотела свою жизнь обратно. Хотела вернуться в структуру, заниматься чем-то действительно важным. С детства маленькая Катя не знала для себя другой жизни, кроме как жизни агента-шпиона. Все ее трудности и лишения в детстве были оправданы высшей целью, все помыслы направлены на борьбу с мировым терроризмом. В отличие от многих своих друзей-коллег, с которыми она росла и тренировалась, Кассандра действительно видела в этом призвание всей своей жизни. И сейчас тоска по работе была нисколько не меньше тоски по друзьям. Вернуться же в этот мир можно было только через друзей, если они все еще были в системе. Фанни была самым легким трамплином на пути к цели. Она была ее подругой и соседкой. Только эмоции Марджери, несмотря на всю их подготовку в Академии, Лаки могла прочитать. Самое главное ‒ Фанни была лучшей подругой, по которой Кассандра так сильно соскучилась, единственной подругой, которой она могла рассказать все, что происходило в ее жизни. Почти все.

Глава 5.

Кассандра в нерешительности стояла возле ухоженного коттеджа. Такие дома они с Фанни когда-то в шутку называли «прощай нормальная жизнь, да здравствует мечта домохозяйки». Уютный домик стоял посреди благоухающего сада: цветы, плодовые деревья, подстриженный кустарник вместо забора. Глядя на этот коттедж, казалось, что попал в сказку. И этот коттедж был домом Марджери. Ее Фанни. Женщины, которая не могла поддержать жизнь даже в кактусе. Той самой Фанни, которая с презрением смотрела на домохозяек, в жизни которых самым страшным было, проснувшись, увидеть пожухший газон на своей лужайке. А знала ли она лучшую подругу?

Глубоко вздохнув, Лаки поднялась на крыльцо. Не обнаружив звонка, девушка постучала. Стук. Еще стук. Сердце вторило удару кулака. Стук.

Шаги, приближающего к двери человека, заставили сердце, которое, казалось, и так выпрыгивало из груди, забиться быстрее.

«Что с тобой, Кэс? С каких пор ты стала такой трусихой?», ‒ вновь и вновь спрашивала себя не привыкшая к проявлениям страха Кассандра. Ответить на свой вопрос она не успела. Дверь отворила интеллигентного вида женщина за пятьдесят, в чертах которой Кассандра безошибочно узнала подругу.

‒ Здравствуйте. Я могу Вам чем-то помочь? – вопросительно взглянув на Лаки, так и не дождавшись от нее первых приветственных слов, спросила Марджери Купер.

‒ Моя жизнь была унылой и блеклой,

Тренировками, зубрежкой заполненной,

Пока я не познакомилась с девочкой,

С хвостиками, как у лисички подобными.

И живем теперь мы с ней в одной комнате,

Делим хлопоты, невзгоды и чаянья …

‒ Кто Вы? – до этого доброжелательное выражение лица Марджери сменила маска гнева и боли, ‒ Я вас спрашиваю, кто Вы, черт подери?

‒ Фанни, этот стих знали только двое. Ты написала его мне, через два месяца после моего приезда в лагерь, когда я неудачно упав, сломала ногу. Прошу, позволь мне войти, я все объясню.

Пожалуйста, Фанни.

‒ Не знаю, кто Вы и чего добиваетесь, но той, кому было написано данное стихотворение нет уже больше двадцати лет.

‒ Сегодня двадцать восемь. Я умерла двадцать восемь лет назад. Я родилась двадцать восемь лет назад. Прошу тебя, Фанни, впусти меня. Дай мне шанс объяснить.

Слезы, которые Лаки всеми силами сдерживала, текли по щекам Марджери.

«Этого не может быть. Это невозможно, ‒ твердил внутренний голос, ‒ глупая жестокая шутка? Но кто из посвященных мог так жестоко шутить? Как к этой женщины попал ее детский стих?»

‒ Убирайтесь, ‒ собравшись с силами со всей ненавистью, на которую была способна, прошептала миссис Купер прежде, чем закрыла дверь перед носом непрошенной гостьи.

Шанс Кассандры вернуть свою жизнь таял на глазах.

‒ Перед последним заданием я призналась тебе, что хочу уйти от Ричарда! Я призналась в этом только тебе. Фанни, пожалуйста, выслушай меня! ‒ прокричала Кассандра.

Дверь вновь отворилась. Только за ней стояла уже не та доброжелательная женщина, которая пару минут назад отворила ее. Лицо Марджери превратилось в маску презрения и безразличия.

Именно такую маску в далеком прошлом они отрабатывали

бессчетное количество раз. Раз «повесив» на себя подобную маску, ничто не могло заставить их «снять» ее. Будущих агентов провоцировали на любое проявление эмоций. Им показывали

комедии, от которых хотелось хохотать до коликов, трагедии и драмы, глядя на которые, невозможно было не заплакать, их пытали. Маска оставалась на своем месте. Никто не смел обнажить своих эмоций, сорвать маску.

‒ У Вас пять минут, ‒ холодным голосом проговорила Марджери, пропуская незнакомку в дом.

Внутренне убранство коттеджа ничем не уступало его внешнему виду. В доме царил уют и покой, повсюду были какие-то милые памятные вещички, фотографии счастливой пары, симпатичной девочки, от фотографии к фотографии превращающейся в красивую женщину, цветы в горшках украшали подоконники. И кошки, в доме были кошки. Лаки увидела уже трех разномастных представителей семейства кошачьих. У Марджери, которая даже будучи ребенком, не любила животных.

‒ У тебя кошки? ‒ со спокойной улыбкой скорее констатировала факт, нежели спросила Лаки, присаживаясь на кресло, которое не так давно присматривала для своей квартиры ее мать, расхваливая все прелести этого чудо-кресла, созданного специально для людей пожилого возраста. Комментировать этот предмет Лаки не стала.

‒ У Вас пять минут, ‒ с нажимом повторила Марджери, призывая гостью начать повествование.

‒ Да, прости. Меня зовут Лаки, Лаки Хартли, ‒ни один мускул не дернулся на лице подруги, которая, конечно, ожидала услышать другое имя, ‒ я родилась 16 июня 19** года в военном госпитале Провинции Балх в Афганистане. Мама никак не могла родить, и военный врач, хотя того мальчика вряд ли можно было назвать врачом, вынужден был кесарить. То, что я выжила, все посчитали чудом. Поэтому-то у меня такое странное имя, ‒ с улыбкой начала рассказ Лаки, но взглянув, на ничего не выражающее лицо подруги, стерев с лица улыбку, продолжила, ‒ почти год назад меня сбила машина. Спустя несколько недель я очнулась в полной уверенности, что я Кассандра. Это было ужасно. Я думала, что не успела, что Ричард погиб. Рядом были чужие лица, а вас не было. Не было тебя. Я была уверена, что попала в плен или…, не знаю, я не знала, что и думать. Голова раскалывалась, тело отказывалось подчиняться, а я все думала и думала, что не успела.

Слезы, которые Лаки так старательно сдерживала, все же пробились и теперь текли по щекам рассказчицы, которая настолько погрузилась в свой рассказ, что даже не замечала их.

‒ Через какое-то время в мои воспоминания начали вкрапляться воспоминания Лаки. Ее нормальная жизнь. С нормальным детством, родителями, семьей, действительно счастливой семьей, Фан. И я решила, что это теперь моя жизнь, что жизнь Лаки – то, что мне нужно, что нам теперь нужно. Нет, у меня нет раздвоения личности, это скорее как будто я очень долго прожила под прикрытием. Только эта жизнь «под прикрытием» была лучше моей, ведь у меня было все: семья, друзья, дорогая квартира с консьержем, своя фирма. В больнице я решила оставаться Лаки, но дома, я просто не могла избавиться от мыслей о тебе, ребятах, о Ричарде, о работе. И я начала искать вас. Не поверишь, но я хороший программист. Вас трудно найти. Слава Богу, что ты оставила свое имя. Я нашла тебя по штрафу за превышение скорости. Вспомнила, что ты любишь гонять и запрограммировала фильтр. Я, не знаю, не знаю, что еще сказать, чтобы убедить тебя, что я Кассандра. Я, конечно, изменилась, и зовут меня теперь Лаки, но все меняются, Фанни. У тебя цветы, кошки, семья. Прошу, поверь мне.

Закончив свой сбивчивый монолог, Лаки подняла умоляющий взгляд на подругу, выражение лица которой ничего не выражало. Но за маской безразличия, прожив с Марджери больше двадцати лет, Кассандра безошибочно увидела ее ‒ маленькую незаметную постороннему человеку деталь. Постороннему, но не Кассандре, которая наверняка знала, что когда Марджери была чем-то действительно тронута, левый уголок ее губы был слегка опущен. Никто кроме Кассандры не знал об этом дефекте ее маски, но она знала. Вздох облегчения вырвался из легких. Она смогла. Первый этап пройден. Она убедила Марджери, а значит, с ее помощью сможет достучаться до остальных. Улыбнувшись сквозь слезы, Лаки прошептала только два слова: «Твоя губа».

‒ Но как? Как такое возможно?

‒ Ты думаешь, я себя об этом не спрашивала? ‒ косая улыбка, до боли знакомая Марджери, изогнула губы незнакомки, ‒ тысячу раз спрашивала. Я не знаю. Судьба, рок, чертово проведение. Не знаю.

Но я здесь. И дико соскучилась по тебе.