– Я не только молчал, госпожа коммандер, я ещё и незаметность накинул, – ответил Жак весело. – А теперь выйду отсюда и буду с ними разговаривать не как участник расследования или шишка из высокопоставленной комиссии, а как равный. Что же до услышанного… Полагаю, Алонсо умолчал о каком-то сообщении, полученном герцогом. Но, поскольку ни магвестник, ни разговор по коммуникатору мы всё равно отследить не сможем, значит, надо копать глубже. Я, с вашего разрешения, наведаюсь на кухню и попробую поговорить с поваром.

– Как же вы с ним поговорите? – поднял брови Монтойя. – Вы ведь в курсе, что он почти не говорит на всеобщем! А вы вряд ли знаете баскский диалект.

Уже взявшись за дверную ручку, Дюпон широко улыбнулся и ответил:

– Значит, мы попробуем найти какой-то третий язык! Общий!

⁂

Секретарь герцога сеньор Гонсалес тоже оказался очень молодым. Может быть, чуть постарше своего патрона, но явно было видно, что он молод. А ещё он был ужасно серьёзен: хмурился, поджимал губы, то и дело поправлял очки в тонкой золотой оправе – Лавиния заподозрила, что носятся они для солидности, и стёкла в них простые. Возможно, секретарь показался бы кому-то смешным, но только не собравшимся в этой скромной гостиной магам – они хорошо знали цену его работе.

– Присаживайтесь, сеньор Гонсалес, – на сей раз первую скрипку играла Мари Лаво.

Лавиния же отошла в сторону и даже, по примеру Дюпона, накинула на себя пелену незаметности. И почти сразу поняла, что можно было этого не делать: Гонсалес то и дело косился в её сторону, щурился, пытаясь разглядеть, а потом вдруг успокоился, чуть заметно кивнул и больше не смотрел.

Тем временем мадам Лаво и Монтойя в два голоса расспрашивали секретаря о его обязанностях, о герцоге и дне перед его исчезновением, о том, чем именно Гонсалес занимался до того, как прийти к ним. Тот успокоился, отвечал подробно, лишь по деталях своей работы остановиться отказался, сославшись на клятву. Когда он ушёл, Мари повернулась к Лавинии.

– Что скажешь?

– Очень интересно… Во-первых, всё ближнее окружение нашего Лонго – маги. Самый слабый из них дворецкий, но и он вполне мог бы учиться у меня, резерв там достаточен. Во-вторых, можете меня убить, но ни у одного из прошедших перед нами я не смогла разобрать направленность.

– Я тоже, – кивнула Мари.

– Я тоже, – эхом отозвался Монтойя и добавил. – Нет, я понял, что у дворецкого и камердинера есть бытовая магия, но бытовик с таким резервом? Там явно имеется что-то ещё.

– Вот именно, – кивнула Лавиния и, задумавшись о чём-то, повторила. – Вот именно.

– Значит, у нас имеются как минимум три сильных мага. И что, ни поодиночке, ни вместе они не смогли открыть двери в герцогские покои? – Мари положила ногу на ногу и качнула в воздухе ярко-алой туфелькой на высокой шпильке. – Не смешите мои тапочки! Значит, они этого не хотели. Значит, в спальне или кабинете Лонго есть что-то, что нам не желают показывать. А из этого следует…

– Что мы пойдём и откроем ту дверь, – договорил Монтойя. – Только я бы предложил сначала перекусить. Кстати, а кто-нибудь обратил внимание, среди остальных слуг маги есть?

Мари покачала головой.

– Мы же их и не видели. Но… вы правы, полковник, это интересно.

Под её благосклонным взглядом Монтойя приосанился.

⁂

Спускаясь в кухню, Дюпон прикидывал, сколько же народу приходится кормить здешним поварам. По всему выходило, что немало: лакеи и горничные, садовники, прачки, конюхи и водители… А ведь ещё были те, кто следит за состоянием крыши и водонагревателей, чинит мебель и чистит шторы. Получается, что численность персонала подваливает к сотне. Наверное, не все живут в комнатах для слуг, но всё равно ведь едят.

Ну да, кухня этим расчётам соответствовала: огромное помещение, занимавшее большую часть левого крыла здания, со множеством столов, плит и печей, вокруг которых мелькали белые куртки и колпаки. Поварята чистили овощи, кто-то месил тесто, помешивал кипящий в большой кастрюле суп, нарезал фрукты или осторожными движениями смешивал в большой стеклянной миске что-то белое с чем-то жёлтым. Над этим локальным филиалом ада царил гул и звон, и все звуки перекрывал негромкий вроде бы голос, командовавший что-то для уха постороннего непонятное, но немедленно выполнявшееся.

– Сеньор, вам не сюда, – к Жаку подошёл один из носителей белой куртки. – Обед будет подан через полчаса в малой столовой, это на втором этаже справа.

– Жак Дюпон, Служба магической безопасности, – отчеканил тот в ответ. – Мне необходимо поговорить с главным поваром.

– С сеньором Элисондо? Н-ну, я узнаю, сможет ли он…

– Сможет, сможет, – кивнул Жак. – Лучше потратить пятнадцать минут сейчас, чем потом целый день – в офисе магбезопасности.

Это показалось белокурточному убедительным, и он ввинтился между поварами, направляясь куда-то вглубь кухни.

Главный повар резиденции правителя провинции Уэскар герцога Медина оказался высоким, жилистым и темнокожим, словно корочка хорошо запечённого пирога. При взгляде на посетителя светло-зелёные глаза его прищурились, а нос с роскошной горбинкой – наморщился, словно от Дюпона пахло несвежим мясом.

Широко улыбнувшись, Жак сказал:

– Kaixo! Jacques Dupont dut izena, segurtasun zerbitzukoa naiz. Dukeari buruz hitz egin nahi dizut.^[8]

Брови главного повара взлетели вверх.

– Вот как? – проговорил он на вполне хорошем всеобщем. – Чтобы подослать ко мне, нашли земляка?

– Вовсе нет. Я же представился, Дюпон. Жак Дюпон, из Лютеции. Помогаю коммандеру Редфилд…

– Это всё прекрасно, но от меня-то что вам надо? Меню завтрашнего обеда?

– Завтрашнее меню, если бы понадобилось, мы бы узнали у сеньора Родригеса, дворецкого, – терпеливо ответил Жак. – А с вами я хочу просто поговорить.

Краем глаза он заметил двух плечистых поваров, словно невзначай заходящих справа и слева. В их руках секач и молоток для мяса казались детскими игрушками. За пару томительных мгновений, пока сеньор Элисондо думал, Жак успел припомнить все уроки Лавинии по способам защиты и пожалеть, что их было так мало. Наконец главный повар усмехнулся, махнул рукой своим подручным и хлопнул гостя по плечу.

– Ладно! Пойдём в нашу комнату отдыха, здесь шумно. Там и поговорим.

У комнаты отдыха было два больших достоинства: высокие окна, выходящие в сад, и удобные кресла, в одно из которых сеньор Элисондо и опустился со вздохом облегчения.

– Значит, Дюпон из Лютеции?

– Да.

– И в каком ты звании?

– Ни в каком, – Жак пожал плечами.

Переживать по этому поводу он уже перестал.

– Почему?

– Потому что вообще-то я работаю в библиотеке. Одной из причин моего приезда были проблемы в книжном собрании поместья Паломарес дель Медина, – терпеливо объяснил он. – А сюда я пошёл, потому что более или менее научился говорить по-баскски.

Элисондо хмыкнул.

– Это что ли Родригес напел, будто я тупой и не говорю на всеобщем?

– Ну, он предположил, что могут быть некоторые сложности в общении… – уклончиво ответил Жак.

– А откуда ты знаешь баскский? – глаза повара вновь подозрительно прищурились. – Не тот язык, который известен каждому мимохожему!

Дюпон вздохнул.

– Очень просто. У меня есть наставник. Учитель. Хранитель Либер из библиотеки Коллежа Сорбонны. К нему в библиотеку поступила книга «Перу Абарка». Ты читал?

– Конечно, – фыркнул Элисондо. – Это классика нашей литературы, ««Доктор Перу Абарка, профессор баскского языка Университета Басарте, или Диалоги сельского затворника-баска и уличного цирюльника Хуана-мастака», роман Хуана Антонио Могеля. И что, для того чтобы её прочесть, вы оба выучили наш язык?

– Только я, – покачал головой Жак. – Хранитель Либер знает все языки, на которых есть книги в его библиотеке. Он сказал, что не будет обижен, если я не смогу ему помочь работать с этой книгой, вот мне и пришлось… Гипноуроки под магическим воздействием – жуткая гадость, – признался он. – И голова потом разламывается.

– Ну, ты молодец! Ладно, а от меня ты сейчас что хочешь?

Дюпон внутренне подобрался: вот сейчас речь пойдёт о деле.

– Ты знаешь, что ваш герцог исчез?

– Я знаю, что он приезжал. Но завтрак в его покои не подавался ни разу. Следовательно, он даже не ночевал во дворце.

– Расскажи о нём.

– Что я могу рассказать о человеке, которого видел считанное число раз? – пожал плечами Элисондо. – Только то, что его светлость не капризен, любит завтракать булочками с маслом и джемом, а за ужином выпивает один бокал вина.

– Немного.

– Чем богаты.

Жак помолчал.

– И всё же ты знаешь о нём больше, чем, например, охранник у дверей. Меньше, может быть, чем его камердинер, а может и нет. Просто с другой стороны. Ну, например, мог он отсюда уйти порталом в поместье и никого об этом не предупредить?

– Это вряд ли… – проговорил повар медленно, словно взвешивая. – Он же был совсем мальчишкой, когда… когда случилась беда с его родителями. И его очень берегли, никуда не выпускали без охраны. Покойный сеньор Вальес, который при его светлости был с детства, прямо в голову вколачивал правила безопасности, и среди них – никуда не уходить, не предупредив охрану. Даже из дома в сад. Его светлость герцог один не выходил никогда, только вот порталом из Лютеции сюда добирался. Кстати… – он прикусил губу. – А ведь в то воскресенье он и не должен был появиться. Его ждали в начале января, третье число – дата герцогского суда.

– Откуда ты знаешь?

– Я знаю, потому что в такие дня на ужин всегда готовил мальков угря в белом вине, его светлость очень любит это блюдо. А на тот день их не заказывали. Получается…

– Получается, что его светлость появился внезапно. Могло ли это оказаться для кого-то неожиданно и невовремя?

В ответ Элисондо только плечами пожал.

Какое-то время оба молодых человека молчали, потом Жак спросил:

– У тебя ещё пять минут есть?

Элисондо взглянул на часы.

– Пять – есть.

– Тогда, когда пожар случился, ты уже работал здесь, во дворце?

– Не-а, я тогда ещё в поместье жил. В том самом, Паломарес дель Медина. Матушка моя служила кухаркой, ну и я при ней. А при пожаре погиб не только его светлость Мануэль Алехандро и его близкие, захватило и этот корпус. Дворецкий тогдашний в дыму задохнулся, пытался вытащить хоть кого-то, и главный повар тоже не выжил. Ну и нас перевели сюда. Когда я после учёбы вернулся, матушка снова в поместье перебралась, а я вот, – он обвёл рукой вокруг. – Здесь.

– Ясно. А что говорили о причинах пожара?

Тут Элисондо повёл себя странно. Он оглянулся вокруг, внимательно осмотрел совершенно пустую комнату, потом вытащил блокнот и карандаш – Жак заметил, что на нагрудном кармане белой куртки красным вышито имя, – и на первом свободном листе что-то написал. Потом вырвал листок и показал его Жаку.

«Romulo eta Remoren istorioa errepikatu zen».^[9]

Прочитав это, Дюпон посмотрел на своего собеседника и медленно кивнул. Элисондо смял листок и бросил его в горящий камин.