3

– Мы ждали тебя, как праздник. Да-да, правда! Никто особенно и не пил, так, сидели, разговаривали, пели под гитару. Машка была в ударе, она пела свои песни, такие душевные, что мы почти плакали. Она очень талантливая, Машка. И красивая.

Катя вдруг замолчала, как человек, который сказал что-то бестактное.

– Катя, ты чего? Конечно, Машка красивая.

Мы продолжали вспоминать ту ночь. Должно быть, в то самое время, когда мы там, в Улитине, пили и пели, кто-то приступил к расправе с Сережей. Или он сам проснулся и поехал куда-то, чтобы встретиться с тем, кто по какой-то причине пожелал ему смерти.

– Честно говоря, я не ожидала, что ты, моя дорогая подружка, так быстро позволишь увести себя на второй этаж.

Я до сих пор недоумевала, как это Катя решилась переспать с нашим общим другом Валей Трушиным.

– Да он мне такие стихи читал, такие слова на ухо говорил… Сама не знаю, как мы оказались в кровати. Все это помнится смутно. Меня теперь другое беспокоит.

Катя бросила на меня многозначительный взгляд.

– В каком смысле другое?

– Думаю, ты все правильно поняла.

Но я как раз ничего не поняла. Разве что логика подсказала, что может случиться после ночи с мужчиной.

– Ты что, залетела?

Это была совершенно абсурдная, на мой взгляд, версия, но она кивнула и посмотрела на меня виновато.

– Катя, я не верю своим ушам. Ты, сама серьезность, осторожность и аккуратность!

– Вот поэтому. Я же не собиралась ни с кем спать, потому и не подготовилась.

– И что ты намерена делать?

– Аборт, что же еще? Зачем мне ребенок? Я не замужем, и мне приходится самой зарабатывать на жизнь.

– Катя, пожалуйста, не говори так. Ты знаешь, я готова отдать тебе целый ресторан, только бы ты и ребенок ни в чем не нуждались!

Я говорила это вполне искренне: уж для кого-кого, а для Катьки мне вообще ничего не было жалко. Она мой самый близкий и любимый человек. В сущности, ближе Сережи, хотя сравнивать их не имеет смысла – это параллельные ряды отношений, которые никогда бы не пересеклись. Но наша с ней дружба – святое.

Другое дело, что Катя никогда бы не приняла от меня ничего в подарок. Сколько раз я предлагала ей долю в бизнесе, объясняла, что мне самой будет спокойнее, если я буду знать, что часть ресторанов принадлежит ей. Но она категорически отказывалась. Я понимала ее: она не желает быть никому обязанной, даже мне, самой близкой подруге. Однако завещание я составила таким образом, чтобы все мое имущество досталось ей. Она ничего об этом не знала, не знал и Сережа. При всей своей любви к нему я не могла рисковать ресторанами и слишком хорошо представляла, что станет с моими «Мопра» и «Консуэло» после моей смерти. Сережа продаст их по дешевке, и из них сделают обычные московские кабаки. Слишком много сил и средств я потратила на них, чтобы вот так довериться моему алчному и беспринципному мужу.

До сих пор не могу разобраться в своих чувствах. Да, я безумно его любила, готова была сделать все, чтобы он только был счастлив, чтобы ни в чем не нуждался. Но мой мозг, пусть и пораженный вирусом страсти, все же функционировал и не давал мне превратиться в полную дуру. Когда-нибудь я непременно сказала бы ему об этом завещании. Я даже представляла себе его реакцию. Думаю, он врезал бы мне. Он такой, просто почти никто не знает его таким. Меня он, конечно, не бил, но я знаю о судьбе его первой жены: мой сыщик без труда разыскал ее где-то под Оренбургом, куда Сережа ее отправил, как в ссылку. Вот ее-то он, молодой нервный артист из Подольска, отиравшийся в павильонах «Мосфильма» в надежде быть замеченным, поколачивал. Он даже вырвал ей как-то клок волос, и рана потом долго не заживала. Тогда ему не везло, он никак не мог найти себя, много пил, ходил по дешевым шлюхам, а досаду вымещал на влюбленной в него юной жене Тане Куликовой. Кто знает, может, он ее и прибил бы окончательно, если бы его не заметили в массовке, не пригласили на пробы исторического фильма, где он сыграл небольшую роль подлеца, циничного и коварного слуги. Кто поручится, что он не сыграл в этом фильме самого себя?

Какого труда мне стоило уговорить Катю взять денег у меня, а не в банке, чтобы открыть собственное кафе. Конечно, я надеялась, что она согласится принять эти деньги в дар, но просчиталась: Катя исправно каждый месяц переводила сумму в покрытие долга на мой счет, и ничего я поделать с этим не могла. В этом вся Катя. Единственное, что она готова была принять, – мои советы, как обустроить кафе. И еще она не отказалась дружить с моими поставщиками, которые делали ей – по моей, конечно, просьбе – немалые скидки.

И вот теперь эта беременность.

– Послушай, откуда ты знаешь, что беременна, если прошло всего десять дней? Может, это просто задержка?

– Блюю, – кротко ответила она, опустив голову. – И это ведь не первая моя беременность. Ты знаешь, у меня дважды были выкидыши.

– Катя, давай оставим ребеночка, – взмолилась я. – Если ты не чувствуешь в себе силы растить его, отдай его мне.

Я уже видела колыбельку с качающимся в ней младенцем, и сердце мое позабыло даже об исчезновении Сережи – так я была счастлива.

– Не знаю, я подумаю. Мне тоже не хочется убивать. – У нее дрогнул голос. – Думаешь, я не хочу ребенка? Просто мне страшно.

– А Валя? Как он относится к тебе?

– Да откуда мне знать? Так, перепихнулись по пьяни.

– Не говори так! Валя хороший. И не женатый к тому же.

– То-то и оно, что не женатый. А почему? Ему за тридцать.

– Так не за пятьдесят же. Просто не встретил свою судьбу. А может, как раз теперь и встретил! Он раньше оказывал тебе знаки внимания?

– Не знаю, не замечала как-то. Да и вообще, Ната, ты посмотри на меня: кто на меня на трезвую голову польстится? Как в том анекдоте: я столько не выпью…

Она улыбнулась краешком губ. А мне так захотелось ее обнять, прижать к себе, успокоить.

– Обещай, что пока ты ничего делать не станешь.

– Хорошо. Но что-то подсказывает мне, что я снова скину.

– А это мы еще посмотрим. Завтра же поедем к моему гинекологу и начнем действовать. И потом, надо же быть уверенной, что это действительно беременность.

Уже на последних словах я снова словно вошла босиком в ледяную воду – вспомнила Сережу. Следователь Мишин, которому я щедро приплачивала, чтобы он занимался делом моего мужа круглосуточно, приехал за нами и отвез в морг.

К счастью, убитый выстрелом в сердце мужчина не был Сережей. Но пока мы с Катей курили на свежем воздухе, к моргу подъехала машина, из которой вышла молодая женщина, растрепанная, с опухшим от слез лицом. Ее поддерживал пожилой мужчина, лицо которого выражало боль. Они вошли в морг, и почти сразу же оттуда, из одного из открытых и невидимых нам окон, раздался душераздирающий женский вопль…

– Поедем отсюда, – сказала Катя.

– Дождемся Мишина. Он же сказал, что есть кое-какая информация.

Мишин, среднего роста молодой мужчина с умными глазами и быстрыми движениями, вышел из дверей морга бледный.

– Скажите, Мишин, из-за чего вы там застряли? – спросила Катя, переживая за меня. – Не очень-то приятно вас тут дожидаться.

– Извините. Работа. Надо было оформить опознание. Эта женщина, вы, думаю, ее слышали, тоже разыскивала мужа, и это дело, – он кивнул головой в сторону морга, откуда продолжали доноситься звуки женской истерики, – тоже мое.

Мы поехали в следственный комитет. Мишин по дороге сказал, что на нашей даче в Лобанове в саду кое-что нашли, что может как-то пролить свет на расследование. Заинтриговал нас с Катей.

Однако в его кабинете со мной случился настоящий шок. Хотя я изо всех сил старалась не показывать вида, что взволнована, что у меня паника.

Мишин рассыпал по столу фотографии, и первое мое впечатление было – порно. Какие-то голые тела, лиц не видно…

И только при ближайшем рассмотрении я вдруг поняла, что это за фотографии. Я почувствовала, как щеки мои запылали. Нет, это были не копии тех фотографий, что приносил мне в своем клюве мой сыщик, где были изображены мой муж Сережа и его любовницы. Все было куда круче и страшнее: это была я с мужчиной. Не с Сережей.

– Что вы можете рассказать об этих фото? – спросил меня Мишин скучным тоном.

Катя, которой было позволено находиться рядом, тоже внимательно просматривала фотографии. Она, к счастью, не проронила ни звука.

– Получается, что за мной следили, – сказала я после паузы, соображая, как следует себя вести, тем более что судьба сделала мне такой роскошный подарок – лица мужчины невозможно было разглядеть!

– Безусловно. Снимки сделаны на расстоянии, иначе можно было бы рассмотреть подробнее, – произнес Мишин и тут же осекся, понимая, что его слова имели неприличный подтекст. – Я хотел сказать…

– Да я понимаю. Вот только не ясно, кому понадобилось следить за мной?

– Возможно, следили вовсе и не за вами, – сказал Мишин. – Ваш муж, Наталия Андреевна, известный человек, актер!

У меня от сердца отлегло. Значит, он все-таки поверил (благодаря моей выдержке и внешнему спокойствию), что на фото изображен голый Сережа, а не мой молодой любовник.

– Да, я понимаю, но зачем снимать его со мной, со своей женой? Что в этом может быть интересного? Разве что, – тут я почувствовала, что краснею, – контраст… Вы не смущайтесь, Александр Петрович, я же понимаю, что мало похожу на кинозвезду.

– Если кого-нибудь здесь интересует мое мнение, – подала голос Катя, – то я совершенно солидарна с Натой. Какой смысл снимать артиста в постели с собственной женой? Где тут фишка?

– Не знаю, – пожал плечами Мишин. – Меня интересует другое: как пачка этих фотографий могла оказаться в саду?

– В каком еще саду?

– В Лобаново, в вашем саду.

– Хороший вопрос, – пробормотала я, понимая, что эти фотографии были заказаны Сережей, который не поленился установить и за мной слежку тоже. Он видел эти фото, переживал, злился, понимая, что я посмела изменить ему, собственному мужу, да притом с молодым парнем, и несмотря на все это, согласился в тот вечер поужинать со мной, а перед этим и зажать меня в передней, изображая страсть. И все это – ради кабриолета!

Действительно, как могли эти фотографии оказаться в саду? Кто-то бежал с ними и обронил? Но кто? Сережа? И когда? Получается, что Сережу на самом деле ищут, побывали на нашей даче, в саду. Но как они открыли ворота?

– Надеюсь, с фотографий сняли отпечатки пальцев? – спросила Катя и перебила мою мысль.

– Да, с ними уже поработали сегодня утром. На них отпечатки вашего мужа, Сергея Голта, еще следы неизвестных нам людей, их нет в базе.

Отпечатки моих пальцев Мишин взял еще неделю тому назад, когда завели дело «о похищении» Сережи.

– Ваших пальцев там тоже нет, – сказал Мишин, словно отвечая на мой незаданный вопрос.

– Естественно, откуда же им быть! – Я развела руками. – Как вы думаете, эти фотографии могут быть связаны с исчезновением Сережи?

– Следствие покажет, – сказал совсем уж убитым голосом Мишин, и по тому, как это было сказано, я поняла, что у него нет ни одной зацепки, ни одной улики, ничего! – Скажите, Наталия Андреевна, когда вы последний раз были на своей даче?

Дача в Лобанове была моим любимым местом отдыха. И я бывала там довольно часто. Но всегда либо одна, либо с Катей. Сережу туда было не заманить. Он предпочитал отдыхать на дачах своих друзей. Думаю, это из-за того, что там не было меня, поскольку я часто бывала занята и не могла составить ему компанию, чему он был, безусловно, рад. Да и вообще, наша дача не была предназначена для вечеринок, я обустроила ее специально для того, чтобы там можно было просто отдыхать в тишине и покое. Множество цветов, диванов и подушек, рояль… Нет, я бы никогда не позволила превратить мою дачу в вертеп с пьяными девками, громкой музыкой, дымом жарящихся шашлыков и шумом. Мы как-то обсуждали эту тему, и я предложила Сереже купить еще один загородный дом, где-нибудь тоже поближе к Москве, куда бы он мог приглашать своих друзей-актеров. Я сказала ему, что готова оплатить не только дом, но и платить зарплату человеку, который следил бы за порядком в доме, работал в саду, а во время пикников помогал бы Сереже встречать гостей. Но Сережа, немного подумав, отказался, понимая, что в таком доме он все равно не будет чувствовать себя свободным, зная, что в любой момент туда могу заявиться я. А так, у друзей, он мог вести себя как заблагорассудится, не опасаясь моего появления. Свобода – вот что ценил мой муж больше всего на свете (ну и деньги, конечно!).