Она так и не поняла, когда именно почувствовала вкус свободы, той самой физической свободы, которой ей так не хватало последнее время. Но уж точно не в тот день, когда она купила самокат. Нет. В первый день она вообще стеснялась кататься на нем. Смущалась, видя, как на нее глазеют люди, словно впервые в жизни видят самокат! Но потом все изменилось. Вернее, это она сделала все, чтобы это случилось. Она решила измениться сама. И все это – благодаря Ольге Дмитриевне. «Будь дерзкой, смелой, не дай позволить чужому мнению как-то повлиять на твою жизнь. К тому же жизнь настолько коротка…» Она не очень-то напирала, навязывая свое мнение (кстати, тоже мнение!). Другое дело, что, слушая эту интересную зрелую женщину, Саша внутренне раскрепощалась и чувствовала приближение какого-то смутного счастья.
Это Ольга Дмитриевна посоветовала ей покрасить волосы в рыжий цвет и носить их распущенными или же просто стягивать в конский хвост. Как девчонка. Остальное же придумала сама Саша. Купила цветной, зеленый в бордовый цветочек, мягкий вельвет и сшила себе уютную юбку в густую складку, купила зеленую, с широким вырезом трикотажную блузку, удобные, мягкой кожи мокасины, такого же оттенка большую сумку с длинным ремнем, в которую можно много чего поместить и которую к тому же комфортно носить на плече. Увидев себя в зеркале, она поразилась тому, как изменилась внешне, сняв с себя домашние штаны или халат, просторную тунику или широкое домашнее платье. Она прямо на глазах превращалась в ту, прежнюю Сашу, с которой всегда жила в гармонии и которую любила. Причем это не мешало ей получать наслаждение от материнства, только воспринимала она теперь это свое состояние как-то более осознанно.
Ну и конечно, она считала, что ей крупно повезло, что за Машенькой будет присматривать Ольга Дмитриевна! Не какая-то там чужая тетка или молоденькая девушка, а, по сути, свой человек. Вот и Валера успокоился как будто бы, узнав, кто будет пусть временной, но все же няней.
Она понимала, что Валера очень далек от искусства и что ему просто от природы не дано понять желание некоторых людей жить и дышать искусством, получать наслаждение от красоты. Вероятно, он так и не понял, что заставляет состоятельную, солидную даму нянчиться с чужим ребенком. Да и мало кто вообще мог бы это понять. А ведь ею движет исключительно желание увидеть дом своего сына красивым, неповторимым! Конечно, все это происходит не просто так, и далеко не каждому художнику-дизайнеру Ольга Дмитриевна так бы доверилась и выразила бы готовность помочь с ребенком.
Саша была уверена, что, не покажи она ей, случайной прохожей, внук которой играл на одной детской площадке с Манечкой, портфолио с рисунками и фотографиями уже выполненных работ, ничего бы не было. Никакого проекта, никакой дружбы. Получается, что Ольга Дмитриевна оценила ее талант и доверила ей дом сына. И это знание придавало ей сил.
…Она вздрогнула, услышав звук открываемой двери. В пустом огромном доме все звуки имеют продолжительное колокольное эхо.
– Саша? – услышала она голос где-то за белой аркой большого холла и увидела Игоря. Удивилась его присутствию, поскольку он, по ее представлению о распорядке дня занятого человека, должен был быть на работе.
– Да, доброе утро, Игорь.
– Что же вы не позвонили мне, я бы организовал машину! Или вы на своем собственном транспорте? – Он с каким-то восхищением взглянул на прислоненный к стене самокат.
– Ох, нет, конечно, – смутилась она, словно ее застали за чем-то запретным, стыдным. – Я сначала на метро, потом на электричке, а между ними, вот, на самокате. Решила молодость вспомнить…
– Молодость? Скажите лучше – детство, – он улыбнулся ей так… аж до мурашек.
Какая же у него белая кожа, впалые щеки, выразительные губы и темные, почти черные глаза! И смотрят они так, что она теряется.
– Я вчера вечером еще раз просмотрел фотографии ваших работ. Они восхитительны. И я рад, что именно вы, Саша, займетесь тем, что вдохнете жизнь в этот почти мертвый дом.
– Ох, ну и слово вы подобрали для вашего дома… Он просто новый, чистый и белый, как лист бумаги. И, знаете, это очень хорошо. Здесь такой простор для фантазии! Я тут набросала примерное расположение росписи, даже прикинула, куда и какую мебель можно было бы поставить, но мне все-таки хочется немного побыть здесь, в этих стенах, чтобы получше понять сам дом. Он же как живой организм. Хочется, чтобы и он меня принял и захотел, чтобы я поделилась с ним своей энергией.
Саша стояла в солнечном столбе вся такая яркая, живописная, как статуэтка. Волосы ее, распущенные по плечам, горели золотом, стройная фигурка, задрапированная мягкой пестрой тканью в зеленых тонах, могла бы принадлежать лесной фее. Такой увидел ее Игорь и залюбовался ею.
Саша, поймав его взгляд, смутилась еще больше, забилась куда-то в угол просторной комнаты, просто не зная, что еще сказать. Она вообще не понимала, зачем он здесь, как, почему?
– Как поживает Ольга Дмитриевна?
– Да что ей сделается, – он снова улыбнулся ей. – Все в порядке. Главное, чтобы с Леной было все хорошо.
– Леной? Ах, да, это ее дочь… Я сначала подумала, что вы говорите о вашей жене, – сказала она и тут же пожалела о том, что так грубо, по сути, спросила его, женат он или нет. А так хотелось, чтобы он был все-таки не женат.
– У меня нет жены, – и снова эта улыбка, этот прожигающий ее насквозь взгляд.
– А почему вы сказали, что главное, чтобы с Леной было все хорошо? – Она уже не соображала, о чем говорила. Главным было заполнить паузы, тишину.
– Она часто болеет, вот мы и переживаем.
– Понятно… Вернее, я хотела сказать, что сожалею… Уф… Совсем запуталась. Игорь, когда я смотрю на вас, то теряюсь… Не знаю почему…
В другой ситуации, быть может, в присутствии Ольги Дмитриевны или в каком-то общественном месте она никогда не позволила бы себе такую откровенность и вольность. Такую правду, наконец. А здесь, в пустом доме, открытом к переменам, казалось, что можно позволить себе все.
– Я тоже теряюсь, – он подошел к ней. Такой высокий, показавшийся ей просто огромным, или же она сама уменьшилась в размерах рядом с ним. – Думаю, это потому, что вы очень красивая, Саша. Просто какое-то произведение искусства. Из Лувра.
– Почему из Лувра?
– Не знаю. Такое изящество, красота! Вы бывали в Лувре?
– Да, но очень давно…
– Хотели бы побывать там еще раз?
– Если честно, то мне больше понравился музей Орсе… Моне, Мане, Сезанн, Писсаро… По моему мнению, импрессионисты, которых я очень люблю, лучше всего представлены именно там.
– Не хотите отправиться туда прямо сейчас?
– В смысле? – нервно хохотнула она. – Это как? Интернет-экскурсия?
– Нет, вполне реальная поездка, точнее, полет в Париж!
– Вы шутите…
– Конечно, поход в музей – это действительно из области фантастики хотя бы по времени, которого у нас нет, но вот выпить кофе в каком-нибудь парижском кафе – вполне реально.
Она смотрела на него, все никак не в силах взять в толк, шутит он или нет. У них, у богатых, свои причуды. Однако от фразы «времени, которого у нас нет» повеяло самым настоящим теплом.
– Самолет? – догадалась она. – Вы предлагаете мне отправиться в Париж на своем самолете?
Она предположила это, исходя из его желания сделать это путешествие реальным, а потому самым приемлемым, опять же, по времени вариантом был собственный самолет. Все-таки регулярные рейсы – их надо еще просчитать, организовать, купить билеты. Хотя на самом-то деле вариант с собственным самолетом был куда более фантастический. Но об этом она даже и подумать не успела, поскольку услышала:
– Ну да. Так как? Вы согласны отправиться в Париж прямо сейчас?
Саше показалось, что в комнате, нежилой и белой, которая должна была еще пахнуть штукатуркой, потянуло ароматом кофе… Или же это был запах свободы? Отправиться в Париж на самолете – это тебе, Саша, не прогулка на самокате!
– Но Париж далеко… Успею ли я вернуться домой вечером? Все-таки у меня муж…
Она могла бы сказать «успеем ли мы», но не рискнула. Хотя, сказав про мужа, сразу пожалела, поскольку это лишило весь разговор романтики.
– Вечер – понятие растяжимое. Могу лишь сказать, что вы вернетесь сегодня, – и он снова улыбнулся ей, лукаво и как-то по-детски, словно он мальчишка и предлагает своей подружке прокатиться на велосипеде за город, искупаться, скажем, в озере.
– Ох, нет, пожалуй, я откажусь, – как-то неожиданно протрезвела она, успевшая опьянеть от его общества и разговора.
– Я жду вас в машине, – сказал он непринужденно, словно она дала ему положительный ответ.
Саша, подхватив свой рюкзачок, как загипнотизированная, отправилась за ним следом.
– Расскажите о том, Катя, что случилось с вами в две тысячи семнадцатом году. Вы знаете, о чем я говорю. Вернее, о ком.
Она так для себя и не определила, что лучше – разговаривать в кабинете следователя, вот как сейчас, или у нее дома. Пожалуй, лучше здесь, в этом казенном месте, где стены слышали и не такие истории. Где, возможно, рушились судьбы, где уж точно пахло смертью, убийствами и тюрьмой.
Конечно, он хотел узнать, кто были эти трое. Вот только зачем? Какое это имеет отношение к тому делу, которым он занимается сейчас? И вообще, как он все пронюхал?
Катя вся сжалась, сдвинула колени, напрягла бедра и почувствовала, как каменеют ее плечи – вот так ее тело отреагировало на воспоминание.
– Но я не понимаю, как все это может быть связано с этим человеком, которого убили. Это мой случай. Моя история. Зачем вы пытаетесь все это связать?
– Понимаете, Рыжова, вы сначала сказали нам, что незнакомы с убитым, потом признались, что видели его всего один раз, причем назвали его имя – Михаил, а заодно охарактеризовали его, как сволочь. В две тысячи семнадцатом году вы подверглись насилию, у нас есть свидетельские показания по этому делу вашей соседки, которая рассказала о том, как встретила вас в метро в тот вечер, когда вы добирались домой после того, как были изнасилованы. Насильников, если верить Миле, было трое. Одного из них звали Михаилом. Что вы можете сказать по этому поводу?
– Да ничего! Он, этот Михаил, которого убили, вообще не имеет никакого отношения к тому случаю. Там был другой Михаил. Они и не похожи. А Мила… Блин, вот змея! Вообще никому нельзя верить! Поделилась, называется, с подругой!
У нее было такое чувство, будто бы ее не просто, вернув в прошлое, окунули в грязь, но еще и толкают в пропасть. Мила, классная же баба! Зачем она рассказала следователю о той истории? Да еще и имя назвала! Там Михаил, здесь Михаил… «Вряд ли она, конечно, хочет, чтобы меня посадили, – размышляла Катя, – она просто дура, ляпнула, не подумав…»
– Но если он не имеет никакого отношения к той вашей истории с изнасилованием, тогда почему же вы в разговоре со мной назвали его сволочью? Что было между вами?
– Да ничего особенного! – в сердцах воскликнула она. – Познакомились на сайте знакомств, встретились, перепихнулись, вот и все! Больше он мне не звонил.
– Перепихнулись где? В вашей же квартире? Там, где он был убит?
– В машине, – прошептала она, уже глотая слезы. – Все было по-скотски. Поэтому и назвала его сволочью. Даже конфет не принес, не говоря уже о цветах. Урод. Таких на сайтах – тыщи!
– А почему тогда, в две тысячи семнадцатом, не обратились в полицию? Не заявили об изнасиловании?
– Странный вы какой-то… Мне же угрожали, мол, расскажешь кому, убьем. Это я всю оставшуюся жизнь тряслась бы от страха. Зачем? Уж лучше перетерпеть и забыть, чем постоянно оглядываться.
– Вы можете назвать мне сайт, на котором вы с ним познакомились?
– Да пожалуйста! – Катя достала из сумочки телефон, открыла сайт и показала экран Седову. – Вот, сами смотрите…
Следователь записал в блокнот.
– Вы сказали, что двадцать пятого сентября около десяти часов вы вышли из магазина, где работаете, чтобы сходить в аптеку и купить таблетки от головной боли. Но вас не было почти три часа, мы узнавали. Что вы делали и где вы были?
– Я расскажу, если вы пообещаете не сообщать моему руководству.
Седов пожал плечами. Как часто он выуживал тайны своих подследственных путем таких вот обещаний куда-то там что-то не сообщать. Чаще всего это было связано с супругами, которые что-то скрывали друг от друга. Сейчас же, подумалось ему, дело связано с магазином. Интересно.
– Хорошо. Но если это не повредит следствию. Вы же понимаете, я не стану с вами торговаться, если ваша информация может помочь нам выяснить правду.
– У меня была назначена встреча с одним человеком, который обещал мне продать партию «Монтале» по дешевке.
– Что такое «Монтале»?
– Это французские духи, очень дорогие. Я бы заменила дешевую подделку на дорогие, которые потом продала бы в своем интернет-магазине.
– Понятно.
– Да ничего вам непонятно…
– Так, Рыжова, пожалуйста, никуда не уезжайте из города. Мы вас еще вызовем.
Она фыркнула. Вот только этого в ее жизни и не хватало – допросов! Как будто бы она преступница какая!
Седов подписал ей пропуск, Катя вышла из кабинета, спустилась на улицу, глотнула свежего воздуха. Накрапывал дождь. Она достала телефон, вызвала такси, затем раскрыла зонтик и вдруг почувствовала, как все внутри нее сжимается, как в горле распухает ком, а глаза наполняются слезами. Вот за что ей все это? Зачем забрались грязными ногами в ее прошлое? Мало того, что такие вещи не забываются и отравляют всю жизнь, и каждая женщина, прошедшая этот ад, никогда его не забудет, так ей еще и напоминают об этом позоре! Приплели Михаила, который вообще к этой истории никакого отношения не имеет! Вцепились в это имя – Михаил. Это что же получается? Теперь они решат, что это она, Катя, убийца, встретилась с Михаилом на сайте, типа, вспомнила его и решила отомстить? Зарезала его! Да, вот только этого ей и не хватало!
Она, насмотревшись сериалов и фильмов, где зачастую работу следователей и полицейских представляют таким образом, что начинаешь их бояться в реальной жизни, вдруг по-настоящему испугалась результатов последнего допроса. Конечно, официально это был, конечно, не допрос, просто ей задавали вопросы. Но если они никого не найдут, то что им стоит повесить это убийство на нее?
О проекте
О подписке