Кровь. Почему она такая красная и жирная? Чтобы ее было видно, чтобы в случае, если человеку пустили кровь, ранили или убили, об этом стало известно, чтобы этот ярко-красный цвет кричал, взывал либо о помощи, либо к отмщению. Вот почему бы не сотворить ее прозрачной, чтобы ее никто не увидел. Так нет же, нате вам – красная, густая, бросающаяся в глаза, пугающая, страшная! И даже когда подсохнет, все равно – загустевшая и не менее зловещая. Как роспись самой смерти…

Кто-то доложил Ольге о Варе. Кто-то из общих знакомых увидел их вместе. Ольга не рыдала, нет, она так разозлилась, что Макс испугался, как бы с ней, с еще молодой двадцатипятилетней, не случился удар. Она сначала побледнела, потом пошла красными пятнами, а потом и вовсе лицо ее налилось кровью, а на высоком лбу выступила испарина.

Она вмиг постарела и подурнела. Просто сказала, что все знает, на что Макс промолчал. Он устал уже что-либо отрицать. Ведь даже если бы не было Вари, Ольга придумала бы ее, так ведь уже было.

– Как же я тебя ненавижу! Не-на-ви-жу! – Она бросилась к нему с кулаками.

Так дерутся дети. Бьют куда ни попадя, в ярости размахивая руками. Словно целью является не нанести урон противнику, а выпустить пар. Разрядиться.

Она больно ударила Макса в бровь. Из глаз полились слезы. Затем заехала ему в нос. Вот как тут не отбиваться? Ну, он и ударил ее тоже в ответ. Несильно, но она как-то неловко упала на бок, на диван, застонала… Зашипела что-то типа «я убью тебя, мерзавец!». Не менее эмоционально и со страстью в голосе заливалась в порыве злости на Ольгу (соперницу, счастливую обладательницу Макса, благополучную и какую-то несокрушимую) Варя. В свое время. Когда не хотела, к примеру, чтобы Макс уходил от нее вечером, когда просила его остаться с ней. Когда хотела, как хотят этого все любовники, чтобы не разлучались ночью. Ведь ночь – всегда для них волшебная. Ровно до того момента, пока вместо любимой женщины оказываешься в постели рядом с оборотнем, мегерой. До того, когда ее еще недавно мягкие и теплые губы превратились в резиновые, холодные и невкусные, а костлявое бедро раскинувшейся по всей кровати нелюбимой супруги, вонзившись в твою ляжку, вызвало прилив тошноты…

– Почему ты не разведешься с ней? Почему не признаешься ей, что любишь меня? – вопрошала, хлопая длинными ресницами, Варя.

Она тоже злилась в такие минуты и была прекрасна, так соблазнительна в своем стремлении обладать им официально, как если бы ей не терпелось поскорее приобрести понравившуюся вещь.

И ответа так и не получила. Ни разу. И все потому, что Макс все тянул с разговором с женой. В доме и так скандалы следовали один за другим и спрятаться от этого шума, криков с выяснением отношений и оскорблениями было попросту уже некуда, а хотелось поесть и поскорее лечь, отдохнуть. Так что же будет, если он затеет с Ольгой разговор о разводе? Ему страшно было даже представить такое. Может, она разыграет, что ей плохо, и потребует вызвать «Скорую помощь», может, напротив, будет его умолять не бросать ее.

Получается, что он недостаточно хорошо знает ее (знал!), раз не может предположить ее реакцию. Но так не хотелось этого разбирательства, этой разорвавшейся в их доме бомбы, которая многое сметет на своем пути. Или…

Или же он не торопился расставаться с Ольгой, боясь, что после развода уже Варвара станет настаивать на браке? Вот хорошо, конечно, с женщинами, но в то же время так сложно!

И вот теперь жены нет. Варвара, вероятно, не совладав со своими чувствами (не зря же она в последнее время, перебрав вина, угрожала расправиться с Ольгой и кричала в запальчивости: «Я убью эту тварь, которая не отпускает тебя! Пиявка!»), притащилась к ним домой, пока его не было, да и начала выяснять отношения.

Да, кстати, она почему-то твердила, что «придет время, и я оттаскаю ее за волосы». И ведь оттаскала. Сейчас трудно понять, с чего именно, с какой фразы, оскорбления или угрозы началась потасовка, но то, что женщины подрались, жестко подрались, он не сомневался. Он сам лично поднял с пола клок выдранных рыжих волос Варвары, да и вообще вырванных волос было вокруг полно…

Ольге перед смертью тоже досталось, он видел и ее красноватые, медного оттенка, гораздо короче Варвариных, волосы тоже. Но самой мерзкой находкой оказался зуб. Тот самый зуб, вместо которого (он сам лично сегодня видел, разговаривая с находящейся в шоке Варварой) теперь зияла черная дыра. Жуткая дыра, так уродующая еще недавно такую красивую и цветущую женщину. Да, крепко и ей досталось от Ольги (кто бы мог подумать!), и кто знает, может, женщины подрались бы, да потом и помирились и даже выпили вместе, если бы Ольга не выбила зуб сопернице.

Вот этого Варя не смогла ей простить, просто обезумела, бросилась на нее, повалила на пол, и вот как раз в это время что-то пошло не так, и Ольга ударилась головой об острый выступ стеклянного кофейного столика. А ведь он предупреждал Ольгу, когда она выбрала из всех стеклянных стильных столиков именно этот, прямоугольный, с металлическим обрамлением и острыми углами столешницы, что он может быть опасен, не лучше ли купить овальный или круглый. Но она всегда поступала так, как хотела. Купила, и все. Умерла, и все.

Что случилось после того, как Варвара поняла, что убила Ольгу? Если была пьяна, то, скорее всего, мгновенно протрезвела. Смотрела на мертвую соперницу и о чем, интересно, думала? Радовалась или испугалась настолько, что и дальше продолжала действовать как во сне? Неадекватно. Куда дела труп? Вот главный вопрос.

Следы волочения трупа говорили о том, что Варвара подтащила тело с разбитой и кровоточащей головой к окну, распахнула его, взгромоздила на подоконник (там не так много крови, но кровь размазана так, что картина ясная, тело точно было там), а потом, получается, сбросила его вниз. И когда все это произошло? Может быть, днем, когда Макс был занят с риелтором, или вечером, когда задержался на работе? У него сейчас проверка, а он – финансовый директор крупной строительной компании.

В последнее время он даже рад был, что завален работой и может подольше задержаться и отдохнуть от своих женщин. И вот он возвращается и что видит? Огромная, еще вчера чистая и ухоженная квартира разгромлена, кто-то все отчаянно крушил, разбивал, ломал… Повсюду осколки стекла, какие-то предметы, диванные подушки, рассыпанный по ковру зеленый виноград, красные яблоки, мокрые пятна от пролитой воды из вазы, что тоже разбита, а розы, дивные красные розы с длинными стройными стеблями, словно еще недавно бывшие живыми существами, выброшены чьей-то беспощадной рукой на паркет и умирают… И бог бы с этим разгромом и беспорядком, разбитым столиком и вазами, статуэтками и зеркалом. Кровь! Повсюду кровь, а на паркете – эти самые следы волочения.

«Интересно, и долго я еще буду разглядывать все это?» – спрашивал себя Макс, пытаясь понять, что же мешает ему пойти в кладовку за ведром и шваброй.

Истерично хихикнул, представив себе, что звонит домработнице, которая приходит три раза в неделю убираться (понедельник, среда, пятница), и просит приехать немедленно, чтобы уничтожить следы преступления.

Кстати, завтра как раз ее день, пятница, и она придет, а это означает, что до этого момента он сам, Макс, должен здесь все убрать (но это в том случае, если ее дочка поправилась). Не будь Варвара так агрессивно настроена против него, ему достаточно было бы просто попросить ее прийти и помочь с уборкой. Но она…

Да что с ней, на самом деле? Столько глупостей наговорила! Убила Ольгу и, совершенно не чувствуя за собой вины, все отрицает и угрожает в случае, если он заявит на нее, потащить за собой, сказать, будто бы они убивали вместе.

Сама фраза «убила Ольгу» почему-то не оказывала на него своего смертоносного влияния и почему-то воспринималась им как-то подозрительно легко. Уж не потому ли, что он где-то очень глубоко в душе радовался смерти жены, или же все гораздо проще – он сам не чувствовал за собой вины, потому что не убивал. А потому смотрел вперед спокойно, не рисуя себе жутких картин тюремного заточения. Разве что промелькнул где-то внутри сознания услужливо показанный будущим кладбищенский пейзаж да отражение солнечного луча на полированной крышке гроба с его мертвой женой… И это все. Пока все.

Так что же делать? С чего начать? Жаль, Ольги нет, она бы здесь быстренько навела порядок.

Ольга… Он предполагал, что, стоит ему много раз произнести одно и то же слово (первый раз на этом он попался как-то в детстве, когда, произнеся раз двадцать слово «маргарин», забыл, что оно означает), как постепенно оно превратится лишь в окающий звук, и все. И Ольга исчезнет даже из его сознания.

Он вздрогнул так, что чуть не упал со стула – раздался невероятно громкий, просто будоражащий звонок телефона. Как гром, как сирена! И номер незнакомый. Вероятно, полиция.

Он улыбнулся одними губами, но все еще не испугался. Пусть Варвара наговаривает на него, пусть следователь запишет все ее показания, кто ей поверит? Девке из бара? Он, Макс, – уважаемый человек, все его любят, у него нет врагов. Правда все равно будет на его стороне.

Вот кто это сейчас звонит, полиция? Следователь? А может, прокурор? А может, Варвара тут ни при чем, просто нашли тело, которое она вывезла за город? Вот только как вывезла? У нее что, машина есть? Нет.

Он взял телефон. Голос показался ему знакомым или же это был обман слуха: мужчина, представившийся Григорием Семеновичем (так звали его соседа по даче, и он, услышав голос, сразу же представил его), с волнением сообщил, что из окна его дачи валит дым! Предположил, что туда забрались бомжи, курили, и что внутри что-то загорелось… Что он уже вызвал пожарных, но ему, Максу, как хозяину, надо бы бросить все свои дела и немедленно приехать, чтобы хотя бы что-нибудь спасти. Действительно. Спасти. Да это не дача, а огромный загородный дом, набитый ценными вещами, произведениями искусства, антиквариатом. Пожар. Этого еще только не хватало!

– Я сейчас приеду, – сказал он, приходя в ужас от одной только мысли, что домой вернется еще не скоро и что приводить в порядок квартиру ему придется уже глубокой ночью. Чтобы успеть до прихода домработницы. – Все, я уже еду. Спасибо вам, Григорий Семенович.