Мысли Наталии были ленивы, как и она сама. Они плавно перекатывались с одной темы на другую, даже не удосуживаясь придерживаться какой-либо логики. Так, к примеру, она вспомнила о том, что дома ее ждет Соня, которая будет весь вечер смотреть на нее укоряющим взглядом, словно моля о том, чтобы она смилостивилась над нею и позволила Логинову, который, кстати, уже не раз приезжал для серьезного разговора с Наталией, вернуться к ней. Соня хотела возврата к прежней жизни, как, впрочем, и Наталия. Но Соня ничего не знала о существовании Жестянщика, который тоже играл большую роль в жизни ее хозяйки и, быть может, даже главную…

Она дождалась, пока все не утихнет, и села за пианино. Раскрыла крышку, которую захлопнул кто-то из ее учеников сразу же после занятия, коснулась пальцами теплых гладких клавиш и взяла, наконец, густой, насыщенный, построенный сплошь из напряженных малых терций аккорд… И тотчас вся покрылась мурашками… Сначала звуки доносились откуда-то издалека и были едва различимыми, но по мере нарастания его, Наталию охватил панический страх… Она услышала оглушительный взрыв, сотрясший все вокруг… Повалил горячий едкий дым, взметнулось оранжевое с черным, какое-то буйное, жирное пламя… Вокруг шипел, тая, снег и тут же превращался в черную воду… Она услышала крики откуда-то сверху, подняла голову и увидела стоящих на дороге, очень высоко в синем квадрате видения, людей… Они размахивали руками, сверкали фары остановившихся маших… Кто-то попытался спуститься в пропасть, куда улетела, очевидно, машина… Но которую за клубами дыма невозможно было различить… Наталия вспомнила Майю, сестру Сары Кауфман, которая инсценировала свою смерть… Что же на этот раз? Какую важную информацию выдает ей ее подсознание, чтобы втянуть в очередную страшную историю. Нет, к этому невозможно привыкнуть…

Несколькими мгновениями позже она УВИДЕЛА черно-белую картинку: утро, лежащий в снегу искареженный автомобиль и рядом с ним четыре черных тела, возле которых снуют фотографы, какие-то люди в черном… Один мужчина привлек ее внимание… Высокий, в длинном темном пальто, он курил неподалеку и объяснял что-то – стоящему по ту сторону видений – какому-то невидимому собеседнику. Это был Сергей Сапрыкин, помощник прокурора и большой друг Наталии, который после ее разрыва с Логиновым просто не осмеливался появляться у нее в кватире, хотя наверняка тоже скучал по ней, особенно по нормальной еде, которой ему так недоставало дома. Из звукового ряда можно было выделить только треск остывающего металла, хруст подмерзшей талой воды, которая впитавшись в декабрьскую землю, превратилсь в лед, да общий фон разговаривающей толпы.

Наталия оторвала пальцы от клавиш и оглянулась: она находилась в своем классе, в нем по-прежнему было душно, только теперь к характерному запаху паркетной мастики примешивался явный запах гари и бензина… Бланш, нещаметно вошедшая в класс (завуч школы, старейшая преподавательница музыки широчайшего профиля), тряхнув своими седыми кудряшками, пробормотала: «Ты тут не уснула? Что-то гарью пахнет… Наверно, потянуло с улицы… Ты только что играла что-то божественное, что это?» «Кажется импровизация на темы Баха… И я сама не знаю… Задумалась…» «Ну хорошо, я ушла… Запрешь тогда здесь все… До завтра…»

Наталия видела, как Бланш выходила из школы. Она была еще шустрая старушка и ходила очень энергичной, стремительной походкой. Уже через минуту она исчезла из поля зрения, ее крохотную фигурку в черном каракуле поглотила метель.

Наталия вошла в учительскую и оттуда позвонила Саре. Услышав ее приятный голос, она поняла, что за эти три года, как они с ней знакомы, она успела привязаться к ней и даже полюбить. И это при всех недостатках Сары, при том, что с ней невозможно расслабиться и приходится всегда быть начеку… Сложная и противоречивая натура, Сара обладала неисчерпаемой жизненной силой, которую Наталия просто черпала от общения с ней. Особенно она нуждалась в Саре сейчас, когда была вынуждена вести столь уединенный образ жизни и когда черная меланхолия своими противными липкими лапами все сильнее и сильнее сдавливала грудь.

– На ловца и зверь бежит, – металличским голосом

произнесла Сара на том конце провода, из чего Наталия

сделала вывод, что случилось нечто из ряда вон выходящее и имеющее отношение непосредственно к Саре.

– Что-нибудь с Майей?

– Нет, слава Богу, она сейчас в Алжире, собирается написать какую-то книгу, дурочка… Нет, дело не в ней. Просто моему одному хорошему знакомому плохо… Сердечный приступ. Его увезли на «скорой» и, похоже, он уже одной ногой на том свете…

– Кто такой?

– Савельев Сергей. Очень порядочный человек…

– Это у него три немецких кафе и магазин английской обуви,

и еще, если мне не изменяет память, одна из крупных риэлтерскиф фирм С.?

– Да, это он. Очень способный человек. И красивый, и семья

у него… Мне очень жаль будет Олю…

– Понятно, ты бы хотела, чтобы я ПОСМОТРЕЛА, выкарабкается ли он или нет?

– Да, именно… Если хочешь, приезжай ко мне… Я приготовила курицу с орехами и пирог с лимоном. Мне-то нельзя, я на диете, так ты хотя бы поешь…

– Сара, ты своими лимонными пирогами накормила уже весь город…

– Не весь. Вот Савальева Сережку – не успела… А ведь я ему очень многим обязана. Это же он мне в прошлом году давал взаймы… и без процентов..

– Но ведь ты же сказала, что с процентами…

– Мало ли что я сказала. Ты должна уже отличать правду от лжи. К тому же, если бы я тебе сказала, что мне дали пятьдесят тысяч баксов без процентов, то разве ты бы мне одолжила остальные двадцать?

– Ну и аппетиты у тебя, Сара…

– Зато теперь мой салон ничуть не хуже московского… Я же наконец-то получила из Германии все оборудование для вибромассажа, гелевые ванны и фены. Ты же знаешь, как я ждала все это… Думала, что мои денежки уже вылетели в трубу… Но немцы – организованный народ. Кроме того, ты бы пришла ко мне, у меня столько разных бальзамов, кремов и лаков…

– Если ты забыла, что посвящала меня в свою тайну, то я

могу тебе напомнить, что я УЖЕ знаю о том, что ты собираешься открыть магазин. Так что, Сара, главное при вранье не сам факт обмана, а способность запоминать, кому, когда и что именно ты говорила…

– Так ты посмотришь насчет Сережи?

– Не знаю, получится ли… Ведь я же его никогда не видела.

– Тогда приезжай ко мне. Мое пианино хоть и старенькое, но играть на нем можно… Кроме того, я так соскучилась по тебе… С тех пор, как ты вернулась в школу, тебя невозможно застать дома. Трубку берет твоя верноподданная и, чеканя каждое слово, объявляет о том, что тебя нет…

– Хорошо, я сейчас приеду.

Она вернулась в класс. И почувствовала, что просто должна сесть за инструмент. Не понимая в полной мере логическую основу своих видений и связи своего подсознания со всеми картинами, возникающими в ее мозгу, она могла ВИДЕТЬ совершенно, казалось бы, случайные сцены из жизни самых разных людей. Поэтому ответить Саре, что она непременно увидит сейчас Савельева, было бы неправильным. Она могла увидеть целый круг лиц и событий, лишь косвенно имеющих отношение к нему. Поэтому мало было что-то увидить, важно было определить эти связи, чтобы потом решать, как действовать дальше. Видения могли быть вырваны из чужой жизни, причем, как прошлой, так настоящей и даже будущей. Однажды таким образом Наталии удалось в своих видениях оказаться в Германии шестнадцать лет назад, в пивном кабаке, где она (с помощью диктофона!) сумела подслушать разговор двух мужчин, имеющих отношение к старинному пианино, нафаршированному бриллиантами. Странная была история. Странная, в основном, потому, что странная была убийца. Женщина с нарушенной психикой – что с нее взять? Как объяснить истинные мотивы преступлений? Это под силу только психоаналитику, да и то не всякому.

Она снова взяла тот же аккорд и снова почувствовала запах гари. Но когда дым рассеялся, она увидела в нескольких сантиметрах от своего лица огромный букет звоздик: пенно-белые и нежно розовые с красными прожилками, напоминающими кровеносные сосуды… Гвоздики были так хороши и источали такой аромат, что мысль о том, что они имеют отношение к ближайшим похоронам Савельева, как-то не приходила. Гвоздик было много и они несли в себе заряд праздника, но никак не трагедии. Но потом букет сорвался вниз и мужские ноги (серые, в красную полоску, носки и коричневые ковровые домашние туфли) стали неистово топтать цветы, давить на кружевные нежные густые лепестки, выдавшивая из них сок… И еще она успела заметить чью-то тень на полу и какое-то смазанное цветное пятно, словно размытый женский портрет: зеленые глаза, красный рот и белое лицо… И потом снова повалил густой дым.

«Я снова ничего не поняла. Расскажу Саре, может она сможет разобраться в этом…»

Заперев школу, Наталия, кутаясь в шубу, обогнула здание и остановилась перед своей машиной, которая напоминала теперь нахохлившегося гигантского белого кролика, настолько сильно ее занесло снегом… С трудом открыв дверцу, она достала тряпку и принялась счищать снег с крыши и капота. На это у нее ушло около двадцати минут. В это время салон уже успел прогреться и в его оранжевых освещенных недрах уже звучала меланхоличная мелодия Шаде…

Она выехала на оживленный проспект и, постепенно набирая скорость, полетела в центр города, где и жила Сара. Припарковав машину возле старого, но большого и красивого, с лепниной и витражами, дома, она, поздоровавшись с консьержкой, поднялась и позвонила в дверь.