– Его зовут Илья. Знакомый Саши. Тоже бизнесмен, средней руки. Смазливое лицо. Словом, котяра, понимаешь, о чем я?

– Дима, ты что-то вспомнил?

– Нет. В том-то все и дело, что я ничего не помню, кроме того, что я уже тебе рассказал. Виски или водка, диван, телевизор… Я не помню, чтобы я ее бил или тем более отвез куда-то.

– Ты думаешь, что так разозлился на нее, что потерял контроль над собой и…

– Не может быть, чтобы я убил ее. Я ничего такого не помню. А вот Саша тоже намекнул мне, что, мол, алкоголь – это такая коварная штука… Мне страшно. Со мной ничего подобного никогда не было. Да и близкие у меня, к счастью, никогда не умирали. Я даже не знаю, как мне себя вести. В сущности, я и об Ирине-то ничего не знал, кроме того, что она когда-то давно была невестой Вити Пшеничного…

– У нее есть близкие? Родные?

– Кажется, родители ее умерли, давно. Сестра есть… Вот только не знаю, родная или двоюродная.

– Надо будет найти ее записную книжку, открыть электронную почту и попытаться разыскать ее родственников. Даже если предположить, что она из детдома…

– Нет-нет! – замахал руками Дмитрий. – Она точно не детдомовская. Детдомовские не такие. Она избалованная и капризная. Думаю, что у нее была нормальная семья, что ей дали хорошее воспитание и образование… Как ты понимаешь, меня не очень-то интересовали ее родственники. Мне важно было, что она меня любит, что она красива и все такое… Она ведь на самом деле была красива. Но там, – он кивнул головой в сторону двери в конце коридора, – она выглядит очень странно… Как сломанная кукла. Ее сломали. На ноги вообще лучше не смотреть. А ведь у нее были самые красивые на свете ноги. Я еще шутил, что надо бы ей застраховать их на миллион евро. И туфли… Ее привезли в туфлях. Мне и эксперт сказал, что странно, что с нее не слетели туфли. Хотя они ей немного жали, она их еще разнашивала… Это дорогие туфли и очень красивые, белые… Они идеально подходили к ее платью. Платье… черное такое, воздушное, в белую крапинку, она в нем была такая милая, женственная. И губы… оранжевые… Она целовалась с этим Ильей, и у него половина лица была оранжевая от ее помады… Мерзость!

Лиза увидела, как у него сжались кулаки.

– Хорошо, Дима, ты здесь посиди, а я пойду поговорю с Герой. Думаю, он многое нам прояснит. И постарайся никуда не уходить. Мне еще надо будет с тобой поговорить и, если ты не против, проехать в твою деревню, вернее, поселок. Ты мне покажешь место, где вы с Ириной расстались, я должна осмотреть дом, вашу спальню… Ну, ты меня понимаешь.

– Лиза, ты даже представить себе не можешь, как я буду рад, если вы со своей помощницей поедете со мной. Один я снова напьюсь и натворю глупостей…

– Тсс… – Лиза схватила его руку и заглянула в глаза. – Никому, слышишь, никому больше не говори о том, что ты много выпил и все такое. Мы постараемся разобраться во всем сами. В полиции скажешь, что ничего не знаешь, что ты спал. Понял?

Лиза нашла Глафиру в секционной, где та мирно беседовала с Германом Туровым, судебным медиком, голубоглазым брюнетом с задумчивым взглядом. Возле окна на столе лежало тело молодой женщины. Лиза отметила про себя, что оно на самом деле изуродовано. Сломанная кукла.

– Привет, Гера. Что скажешь?

– Вскрытие еще не производил, но пока что могу сказать, что она каким-то невозможным образом угодила под колеса автомобиля.

– Почему невозможным?

– Да потому что она вся словно раздроблена, понимаешь? Смята, раздавлена.

– По ней проехали несколько раз?

– Вот именно. Только голова более-менее цела, я имею в виду черепную коробку. Конечно, лицо пострадало, и ухо вон разорвано, не говоря уже о скальпе… Видишь, волосы грязные, в крови… Это часть скальпа надорвалась, как если бы волосы намотались на колесо… Вот, смотри, видишь, волосы вырваны, что называется, с корнем… Ребра сломаны, кости таза, ноги, руки, позвоночник…

– На ней нет ни одного живого места, – вздохнула Глафира. – Понятное дело, что ее убили. Вернее, убивали.

– Убили. Выходит, он пришел к нам за помощью не просто так… Или что-то знает, или тогда еще предчувствовал… Согласись, он появился вечером следующего дня, рановато для человека, который потерял из виду свою невесту.

– Возможно, им двигало чувство вины, – согласилась с Лизой Глаша.

– Гера, что необычного, кроме того что ее переехали несколько раз? Какие-нибудь интересные детали?

– Да есть кое-что. У нее на пальцах рук ссадины, возможно посмертные…

– Кольца? С нее содрали кольца?

– Я так понимаю, что со следователем ты еще не встречалась, а потому не знаешь, что на ней не было украшений. Никаких. Итак, вот смотри сама, видишь? Здесь было кольцо, здесь, и вот тут… И мочки ушей тоже порваны.

– Сережки сорвали. Нелюди.

– Вот тут, на шее, тонкая такая, едва заметная темная полоска…

– Цепочка или колье. Понятно.

– Если был браслет, то его расстегнули и сняли. Но я, повторяю, в этом не эксперт. У меня несколько другая специальность. Что еще? Анализ крови еще не готов, но я и так могу сказать, что девушка была изрядно пьяна. От нее пахло так, как если бы в нее насильно влили пол-литра водки.

– Кажется, она сама выпила, – неуверенно проговорила Лиза. – Следов насилия нет?

– Нет. Думаю, самое интересное мы узнаем на днях, когда я поработаю с телом.

– Хорошо, Гера, спасибо тебе большое.

В поселок «Волга» приехали уже ночью. Дмитрий вышел из своей машины, Лиза и Глафира видели, как изменилась походка человека, которого потрясло горе. Он не шел, а плелся, опустив голову и мало что в этот момент, видимо, соображая. Машинально открыл ворота, распахнул их и, вероятно, вспомнив, что за ним следовала машина Лизы, обернулся, как-то даже выпрямился, тряхнул головой, после чего показал жестом, мол, добро пожаловать.

– Как бы у него не было истерики, – сказала Глаша, вздыхая.

Обе машины поставили в гараж. Дмитрий, с белым лицом, пробормотав «Людмила еще ничего не знает», задумчиво запер гараж и пригласил своих гостий войти в дом.

– У вас, Дмитрий, очень красивый дом, – заметила Глафира, едва они вошли в просторный, заставленный кадками с растениями холл. – Здесь жить да жить… Детей рожать… Да, жаль, что все так случилось…

– Смотря чего жалеть, – живо отреагировал Дмитрий.

Он пригласил женщин в гостиную, предложил расположиться на мягких диванах, а сам сел в кресло возле окна, тяжело вздохнул.

– Что касается моей женитьбы, то вот уж о чем я действительно не жалею, так это об этом… Я всегда предпочитал свободу, мне вообще было очень трудно решиться на брак. Сам не знаю, как случилось, что я влюбился в Ирину и сделал ей предложение. Вероятно, где-то внутри я просто созрел, мне захотелось семьи и детей. Я много раз представлял себе картинку: мы с Ириной и нашими маленькими детьми прогуливаемся по парку… Вот такая глупая картинка.

– Не такая уж и глупая. Дети – это великое счастье, – сказала Лиза, улыбаясь своему невидимому счастью. Еще в машине она позвонила домой няне и предупредила о том, что ночевать не приедет. – Знаешь, Дима, даже когда ты не дома, но знаешь, что тебя ждет твой малыш, ты наполняешься таким прекрасным чувством… Это не передать словами!

– Да я понимаю… Но все равно важно, что я вовремя бы понял, что Ирина не для меня… Но тут такое… Я до сих пор не могу это осмыслить. Вот она была – и ее нет…

– Дима, я должна тебя предупредить кое о чем. Я заметила, что, когда тебе плохо, тяжело, ты можешь сказать лишнее.

– Что? Как это? О чем ты?

– Об алкоголе. Пообещай мне, что ты никому не расскажешь о том, что рассказал мне. О своих страхах, будто из-за алкоголя ты не помнишь ничего из вчерашнего вечера. Говори, что помнишь. Что зашел в дом, Ирина оставалась на улице. Не говори никому, что ты еще выпил. Это никому не интересно. И эта правда никому, кроме тебя самого, не нужна. Пришел, включил телевизор и уснул на диване в гостиной. Это все. Ты обещаешь мне?

– Да-да, Лиза, конечно, обещаю. А что, ты думаешь, что это я мог вот взять и убить ее?

– По твоей Ирине проехали несколько раз. Значит, была машина. Уверена, что следователь сумел раздобыть отпечатки протекторов на дороге, да и на одежде ее могли остаться какие-то следы.

– Думаешь, это следы моей машины? – Дмитрий смотрел на Лизу широко раскрытыми глазами. – Нет, я, конечно, сильно разозлился. Но не до такой же степени?!

– Просто как-то все не очень хорошо получается… Смотри. Ты оставил ее на улице, а сам вернулся в дом и напился. Может, ты действительно после этого вышел во двор и снова увидел Ирину. Возможно, она присела на скамейку, в беседке. Я заметила слева от дорожки мощеный дворик с беседкой и скамейками…

– Итальянский дворик, – закивал Дмитрий. – Да. Она любила там проводить время. Удивительное дело, но она там читала! Брала ноутбук и сидела там, отдыхала, читала, смотрела фильмы…

– Она могла присесть туда после вашего скандала и уснуть. Так иногда случается с пьяными.

– Думаешь, что я вышел и мы продолжили наш скандал?!

– Возможно, ты снова стал кричать на нее, она наговорила тебе лишнего, после чего в сердцах выбежала со двора и отправилась, что называется, куда глаза глядят… Жаль, что темно, да мы и не знаем точно место, где ее нашли… Но утром, я думаю, мне удастся встретиться с твоей Яниной, и она мне все покажет… Так вот. Она, Ирина, могла просто пойти по дороге, выйти из деревни… А ты в это время сел в машину и поехал следом. Ты уж извини, что все это говорю, но я не могу представить себе, что после того, как ты вошел в дом и включил телевизор, Ирина отправилась куда-то одна…

– Значит, ты считаешь, что было продолжение скандала? Что это я виновен в том, что с ней случилось?

– Я ни в чем не уверена, но прошу тебя в разговоре со следователем быть осторожным в словах…

– Да я все понял. Лиза, ты напугала меня еще больше!

– Знаешь, поступим следующим образом. Я пойду сейчас в гараж и попытаюсь осмотреть твою машину. Герман сказал, что волосы Ирины, скорее всего, намотались на колесо… Может, там и пятна крови… Тогда, возможно, тебе придется немедленно найти мастерскую подальше от этих мест и сменить колеса.

– Да у меня есть запаски!

– Ты меня понял, Дима… Глаша, а ты сообрази чего-нибудь на ужин. Нам всем силы понадобятся.

– Можно вопрос? – подала голос Глафира.

– Конечно! Спрашивайте.

– Дмитрий, а кто такая Людмила?