9. Спокойной ночи

Аля дочитала в своей спальне роман Джеки Коллинз, потом выпила стакан теплого молока и, перед тем как лечь спать, заглянула в кабинет Бориса Ефимовича. Он сидел за компьютером и сосредоточенно набирал какой-то текст. Теплое чувство охватило Алю, когда она увидела это ставшее ей уже почти родным лицо, эту серебряную бородку, густые брови, поджатые губы. Золотистый шелковый стеганый халат делал его похожим на русского барина, солидного, спокойного, уверенного в себе.

– Я спать, а вы?

Он поднял голову и какое-то время смотрел на Алю отсутствующим взглядом. Затем, словно очнувшись, улыбнулся ей и погладил свою бородку.

– Иди, милая, а я еще поработаю. Дел много накопилось…

– Тогда спокойной ночи?

– Спокойной ночи. Я уж к тебе сегодня не приду. Думаю, что допоздна буду работать.

Аля помахала ему ручкой, послала воздушный поцелуй и направилась к себе в комнату. Постелила себе постель, юркнула под одеяло и замерла. Она лежала на шелковых простынях и кружевных подушках совсем как героини ее любимых любовных романов и испытывала от этого состояния защищенности и комфорта непередаваемое чувство радости. Теперь у нее было все, о чем можно было только мечтать: дом, просторная, заставленная красивой мебелью, комната, чистая постель, шкаф с нарядами, хорошая косметика и к тому же еще свобода! Она могла целыми днями заниматься, чем ее душа пожелает: ходить по магазинам, гулять по улицам, часами просиживать в кино, покупать и читать любимые книги, готовить вкусные блюда; Борис Ефимович с удовольствием ел все, что она приготовила, да еще и хвалил ее при этом. Единственным неудобством в ее жизни стала небольшая повинность – его ласки; в последнее время ей становилось все труднее и труднее переносить их. Но она научилась закрывать глаза и представлять себя на приеме врача, который просто вынужден дотрагиваться до нее, чтобы поставить диагноз. Это была психологическая уловка, игра, построенная на самообмане, которая помогала ей пережить эти не очень-то приятные минуты.

Аля начала дремать, когда услышала тихое мурлыканье телефонной трубки. Так случилось, что она оказалась в ее комнате, и теперь, не раскрывая глаз, она нащупала ее на столике, поднесла к уху и тотчас услышала знакомый голос отца:

– Мне Алю.

– Пап, это я. Что случилось?

– Твой спит?

– Нет, он работает у себя в комнате, а что?

– Мне надо срочно с тобой поговорить.

– Говори.

– Нет, ты не поняла меня. Я звоню тебе из автомата, рядом с твоим домом. Я сейчас поднимусь к тебе, и ты мне откроешь.

– Ну, хорошо, поднимайся. Но только если ты будешь снова просить денег, то знай: мы тебе ничего не должны.

– Деньги здесь ни при чем. Я буду у тебя через пару минут. И постарайся, чтобы твой старик не присутствовал при нашем разговоре.

– Но как же это я, интересно, сделаю, если он услышит, что я открываю дверь?

– А ты сделай все тихо, как мышка, понятно?

– Да что случилось? Почему ты не можешь сказать по телефону?!

– У меня неприятности.

– Ладно, поднимайся, – она уже окончательно проснулась. Отключила телефон, встала, накинула халат и вышла в коридор. Желтая полоска света на паркете свидетельствовала о том, что Борис Ефимович еще не спит, что он работает в своем кабинете. Она остановилась, размышляя, говорить ли ему о звонке. Но, подумав, решила, что у него и без нее много хлопот, иначе он бы не проводил так много времени за компьютером, и направилась к двери. Она вскоре услышала, как в дверь скребутся. Как мышь…

Аля открыла дверь, и тотчас чьи-то сильные руки подхватили ее. Сразу стало темно, душно, и она провалилась в какую-то гулкую и черную дыру…

Борис Ефимович выключил компьютер, потянулся, расправляя плечи и хрустя суставами, сделал несколько упражнений для шеи и спины и только после этого встал. Проект договора с голландцами на поставку тюльпанов и роз был составлен. Оставалось самое малое – договориться с ними о встрече и подписать документы. И уже через пару месяцев он откроет в центре города новый цветочный магазин, где вместе с тропическими растениями и аквариумами теперь будут продаваться и живые цветы. Теперь, когда у него была Аля, он понял, что в его жизни появился смысл, и деньги, которые он заработает на этом проекте, он потратит на новую квартиру, а то и дом. Летом они с Алей отправятся в путешествие. Сначала в Крым, а потом в Египет. Она так мечтала увидеть египетские пирамиды…

Он посмотрел на свои руки. Они уже давно не дрожали, как прежде. Здоровье хлынуло в него, как свежий воздух в душную и темную каморку. Он и сам не узнавал себя. Его кожа приобрела розовую матовость, глаза заблестели, и даже седины как будто поубавилось. А ведь он был, по сути, трупом. За ним хорошо ухаживали в клинике, но не ради него самого, конечно, а ради тех денег, которые он раздавал там направо и налево, начиная от главврача и заканчивая нахальными поломойками-пьянчужками.

От воспоминаний о больничном аде ему стало нехорошо. Слегка затошнило. А уж когда звонок прорезал ночную тишину квартиры, у него на лбу вдруг выступила испарина. Кто бы это мог быть? Маргарита?

Он схватился за сердце. Только этого еще не хватало – сестры-картежницы!

Он подошел к дверям, открыл сначала первую, затем заглянул в глазок. Как ни странно, но вместо сестры он снова увидел своего недавнего «гостя» – отца Али.

– Послушай, Вениамин, уже поздно. Ты звонишь как ненормальный… Мы с тобой уже все выяснили. Иди домой и, пожалуйста, больше не приходи сюда.

– Я имею право взглянуть на свою дочь. Мне только что позвонили и сказали, что ее видели в каком-то кабаке и в весьма неприличном обществе. Я бы хотел, чтобы ты дал мне объяснения. Куда ты ее отправил? Кому перепродал, сукин ты сын!

– Ты пьян. Успокойся. Твоя дочь у меня. Она спит, а своими криками ты можешь ее разбудить. Уходи, я тебе все равно не открою…

Но слова, брошенные Вениамином, оставили в его душе неприятный осадок. Он вдруг понял, что никогда не отделается от этого человека. Больше того, теперь Вениамин будет постоянно развивать эту придуманную им и весьма удачную для мошенника гнусную мысль о сутенерстве. Он станет шантажировать его и натравит на него, если понадобится, милицию, чтобы только получить деньги.

Вениамин так кричал, что Аля должна была бы уже давно проснуться. Но дверь в ее спальню была плотно прикрыта, и оттуда не доносилось ни звука. Встревоженный, Борис Ефимович открыл дверь и увидел пустую разобранную постель: Али не было.

– Аля! – вскрикнул он сорвавшимся от напряжения голосом.

Но ему никто не ответил.

– Ты, грязный старикашка, открывай немедленно, иначе я выбью твою дверь. Где моя дочь?

Борис Ефимович испугался, что своими криками Вениамин разбудит всех соседей. И тогда скандала уже не избежать. Кто-нибудь непременно вызовет милицию, поднимется шум. Найдутся охотники позубоскалить на тему сожительства богатого и пожилого соседа с молоденькой девушкой.

Он открыл дверь, и Вениамин скользнул в квартиру, как ядовитая змея, проник в спальню дочери, и перед его взглядом возникла та же самая картина, что и перед Борисом: освещенная лампой пустая постель.

– Аля? – Вениамин медленно обвел глазами комнату и чуть задержался на стуле со сложенной на нем одеждой. – Она что, ушла раздетая?

– Она дома, уверяю тебя. Успокойся, может, она в ванной комнате или на лоджии… Может, дышит свежим воздухом, а ты переполошился.

– Ты меня за идиота принимаешь? Я здесь устроил такой шум, а она ничего не услышала?

Они вместе обошли всю квартиру, но Алю так и не нашли. Вениамин кинулся к телефону. Схватил трубку.

– Ты сейчас увидишь, на что способен оскорбленный отец… Вот скотина, отдал мою девочку на растерзание другим таким же скотам… Я звоню в милицию.

– Подожди. Что тебе от меня надо? – И тут он все понял: – Ведь это же ты сам все подстроил, так? Отвечай, ты? Она была здесь. Только что. Буквально полчаса тому назад. Она выпила молоко и пришла ко мне в кабинет пожелать мне спокойной ночи… Аля исчезла, и сразу же появляешься ты, дрянь, и пытаешься представить все дело таким образом, будто бы это я ее куда-то дел? Я не заплачу тебе ни рубля, ты понял? И если с Алей что-нибудь случится, то сам найму адвокатов и упеку тебя за решетку за то, что ты торгуешь своей дочерью. У нас с Алей прекрасные отношения, она дорожит тем, что имеет, она – замечательная девушка, она хороший человек, не то что ты. А теперь убирайся! Если хочешь, звони в милицию. Пожалуйста! Мне тоже будет что рассказать о тебе. – И тут новая догадка осенила его: – Мне кажется, что я даже знаю, кому принадлежит эта идея – моей отчаявшейся найти денег, проигравшейся в пух и прах сестрице! Я отказал ей, не дал денег, вот она и отправилась к тебе. И ты рассказал ей, что девушка, которая живет у меня, – твоя дочь. Представляю, как она была разъярена. Вы каким-то образом договорились и выманили девочку из квартиры, а теперь ты ждешь, что я раскошелюсь и выложу тебе деньги за то, что ты поднял здесь такой шум и украл свою же дочь?

В порыве ненависти Борис бросился на Вениамина и схватил его за грудки. Он вдруг почувствовал в себе такую силу, такую мощь, что даже сам испугался того, на что способен сейчас.

Вениамин, прочтя в его взгляде, быть может, близкую смерть, вырвался из рук Бориса Ефимовича и бросился на кухню. Он не помнил, как в его руке оказался нож. Одно движение – и обыкновенный кухонный нож, которым резали хлеб, плавно вошел в шелк халата и утонул в его мягкости. Что-то жирно хлюпнуло внутри тела, которое рухнуло на пол, а у Вениамина в руках остался нож, по самую рукоять залитый темной густой кровью.

Двигаясь по квартире как сомнамбула, он, перешагнув через неподвижное тело, подошел к раковине, открыл воду и принялся тщательно мыть нож. В раковине вспенилась розовая вода. Где-то в глубине души Вениамин почувствовал приятное радостное возбуждение, но вот причину этого пьянящего состояния пока еще понять не мог. И лишь когда нож был вымыт, насухо вытерт и убран в стол, он понял, что так возбудило его. Да, старик был прав, когда говорил, что это Марго отправила его сюда, и это она придумала выманить Алю из квартиры. Но Марго ничего не получит. Как не получит ничего и Аля. Все, что он найдет здесь, в этой огромной и богатой квартире, будет принадлежать только ему одному. И Вениамин, надев взятые с полки в прихожей мягкие кожаные перчатки убитого и обезопасив себя таким образом, принялся распахивать дверцы шкафов, рыться в ящиках письменного стола…

Дрожа и предвкушая нечто необыкновенно радостное, он пересчитывал найденные в кабинете, в открытом сейфе пачки денег, вытряхивал из коробок золотые или просто красивые вещицы, рылся в белье, книгах. Уронил коробочку с розовой пудрой, которая рассыпалась по паркету.

Перед тем, как покинуть квартиру, он не спеша уложил в чемодан все самое ценное, что нашел здесь, распахнул окно и выбросил чемодан на улицу, в самую гущу зарослей рябин, окружавших дом. Было темно, и ни одна душа, по его мнению, не могла видеть его, тем более что свет в комнате он предварительно погасил. И только после этого быстрым шагом вышел из квартиры, спустился по лестнице во двор, отыскал в слякотной жиже газона чемодан, обтер его своим носовым платком, который сразу же спрятал в карман, остановил такси и помчался на вокзал. Ему нельзя было теперь оставаться в этом городе. Он совершил убийство, во-первых. Во-вторых, он не поделился с Марго, которая все это время, что он находился в квартире своей жертвы, держала у себя Алю в ожидании его возвращения. Понятное дело, что убийства никто не планировал. Вениамин должен был вытянуть у Бориса Ефимовича деньги. Любыми путями. И Аля в этом плане играла роль заложницы. Марго дура. Она думала, что ее братец такой же идиот. Да с какой стати он бы стал раскошеливаться из-за девчонки, если все шито белыми нитками, и он сразу же догадался бы, откуда ветер дует. Если уж ей на самом деле так нужны деньги, пусть расплачивается девчонкой. А охотники всегда найдутся…

В машине ему вдруг стало нехорошо. Он вспомнил глаза дочери в тот вечер, когда привел ее впервые к подъезду Бориса Ефимовича. В ее взгляде не было нежности и уж тем более любви, но было понимание. Они понимали друг друга. И она вполне сознательно согласилась переселиться к старику. Значит, очередная грань в ее жизни уже была преодолена. А если так, то она постепенно сможет перешагнуть и остальные, никому не нужные и бесполезные принципы и правила. Лечь в постель с мужчиной ради денег – она знала, на что шла. В сущности, так поступают тысячи женщин на планете. Не она первая, не она и последняя.

Он закрыл глаза и раскрыл только тогда, когда машина остановилась, и он увидел яркие огни привокзального сквера. Снег, кружась в синем ночном воздухе, плавно ложился на замерзшие кусты и деревья.

Вениамин еще не знал, куда поедет.