Глава 5 ПАСПОРТ И ПРОЩАНИЕ С РАБОЧИМ

Наш непростой разговор с мамой длился полчаса. За это время несколько раз в комнату под разными детскими предлогами заглядывали дети. Потом дверь осторожно открыла Динара и жестом мне сказала: – «Идём ужинать», я, прикрывая трубку рукой, шепнула ей: – «Ужинайте без меня».

Рассказанное мамой – Светой, для лучшего понимания всей истории я буду пока называть её так, повергло меня в такой шок, соразмерность которого можно сравнить лишь с крушением корабля Титаника. Ну, по крайней мере, для меня.

В далёком 1998-ом году в Северске, будучи студенткой, младшая сестра Светы Наталья вышла замуж за молодого преподавателя Северского государственного университета.

Встретились они в университете и, как это часто бывает, между ними сразу возникло притяжение. Два года Юрий Сергеевич преподавал старшекурснице Наташе философию, а когда девушка училась на последнем курсе, краснея и заикаясь, он позвал её на свидание. Наташа, коя уже отчаялась и мысленно записала преподавателя в лузеры, обрадовалась и, для приличия покраснев, согласилась.

Жизнь пары с тех пор складывалась весьма прекрасно: беременная Наталья сдала экзамены и в аккурат с получением диплома родила дочку от Юрия. Девочку назвали Соней. Северский государственный университет выделил Юрию просторную комнату в общежитии, куда молодая семья вскоре въехала. По словам мамы – Светы «молодые занимались форменной ерундой. Юра в свободное от работы время ездил по лесам на зверушек смотреть, а Наташка какую-то книжку все писала». В то время, как она и её муж Анатолий надрывались на свиноферме, расположенной за городом, искренне полагая, что только физический труд делает из человека – Человека. Не сказать, чтобы Света прям-таки завидовала «лёгкой» жизни своей сестры, просто недоумевала, как можно жить, не занимаясь физическим трудом. Разумеется, увлечения Юры лесом и «писанину» Наташи, она считала блажью.

Когда я чуть-чуть подросла, родители, по словам мамы – Светы, стали часто вывозить меня на природу. Отец любил лес, реки, озера, и часами мог изучать растения и деревья. Ещё одним его увлечением было наблюдение за животными. Он взбирался на холмистую сопку и принимался через бинокль изучать раскинувшиеся перед его взором поля и леса. Заприметив какое-нибудь животное, случайно оказавшееся с поле его зрения, он наблюдал за ним с таким интересом, словно смотрел остросюжетный фильм.

Мама – Света помолчала и продолжила повествование грустным голосом:

– Однажды, когда Наташа отдыхала в палатке, он взял с собой и тебя. Видать, сильно тебе запомнился тот поход, потому что ты потом долго вспоминала зайца, увиденного тогда. – всхлипнула она.

Дальнейшие события перевернули судьбу моих настоящих родителей. Да и мою тоже.

Из рассказа мамы – Светы я поняла, что когда мы с родителями выехали в город, на автотрассе внезапно лопнуло колесо и автомобиль на высокой скорости вылетел за ограждения. Мама погибла на месте, у папы были повреждена шея, сломаны несколько рёбер, и лишь я, убережённая ангелами, осталась цела и невредима.

Голова моя разрывалась от вопросов и каждый был важен, но с языка не слетал ни один из них.

Дома в деревне есть фотоальбом. Так вот в этом фотоальбоме есть несколько фотографий сестры мамы – Светы. А ещё одна фотография, где Наташа изображена с мужем. Оказывается, это и есть мои настоящие родители.

Каждый год мы ходили на могилку к Наташе, которая умерла много лет назад. Оказывается, все это время мы ходили к моей настоящей матери.

– Хочешь спросить, почему твой отец не забрал тебя к себе, а оставил у нас? – печально осведомилась мама – Света. Я ответила:

– Конечно хочу, и спрашиваю!

– Он был переломанный как кукла, – продолжила рассказ она. – Шесть месяцев его выхаживали в больнице. Потом операции были. А все это время ты жила у нас и даже начала называть меня мамой. Я так привязалась к тебе, и даже не хотела думать о том дне, когда он выздоровеет и придёт за тобой. Но в больнице у него началась депрессия, он ведь так любил твою мать и не мог смириться с её потерей. А потом мы уехали в деревню, помнишь?

– Слабо.

– Ну вот, мы уехали. Он потом позвонил, поблагодарил за то, что мы тебя забрали к себе, а не отдали в детдом. Сказал, что ему нужно время восстановиться. Ну вот, до сих пор, видать, восстанавливается… Мы выяснили, что он уехал в Санкт – Петербург, родом – то он оттуда. И потому решили тебе все рассказать, раз уж ты туда направляешься.

Я горько усмехнулась:

– А если бы я не собиралась в Питер, вы бы и дальше молчали?

Мама – Света вздохнула:

– Ох, Сонечка! Твой отец за эти годы тебя ни разу не вспомнил. Эти учёные все с тараканами в голове, и Наташа такой же была!

– Ох, мама, – выдохнула я, – Ты мне скажи, ты хочешь, чтобы я нашла своего отца?

– Да, мы с Толей подумали, что, если ты найдешь его, он может тебе помочь там устроиться.

– Мне не нужна его помощь, – остановила я ее. – Если он меня бросил, почему же я должна искать его?

– Доча…

– Мам. Вы были со мной всегда. Я не собираюсь его искать, он мне не нужен.

– Ну ладно, я тебе все равно напишу его фамилию и имя. Он вроде преподавал в университете когда-то. Возможно там знают, где он сейчас…

После звонка я долго сидела на кровати, откинувшись спиной на стену и смотрела в одну точку. Столько лет они молчали, а теперь решили все рассказать. Зачем? Я вспоминала свою жизнь с не настоящими, как оказалось, родителями. Вспоминала, как мама -Света водила меня в детский сад, затем как первый раз провожала в школу. Вспоминала все наши насыщенные летние дни. Вспоминала как мы с ней ходили через реку в поля, чтобы накормить папу – Толю вкусным горячим обедом. Как папа – Толя радовался нам и после обеда обязательно катал меня на лошади. Мы были так счастливы. Зачем мне теперь знать о настоящих родителях?

А я ведь помню последний день с настоящими родителями. Хотя бы частично. Не зря мне все время снился глупый сон про зайца и про бинокль, через который я за ним наблюдаю.

Но причём тут человек с автоматом, который периодически снится мне вместе с зайцем? Может быть родной отец знает ответ на этот вопрос? Но он бросил меня как ненужную игрушку. Почему он так поступил со мной?

Первый шок постепенно сменился злостью на отца, которого я почти не помнила. И сейчас мама – Света говорит мне, что я должна его найти? Для чего?

Вечером я легла спать все с теми же мыслями и вопросами. Забылась я только под утро, где-то за час до подъема. И встала злая на весь мир.

***

Пар изо рта вырывался на морозный воздух. Утром градусник показывал -14 по Цельсию. Подтаявший в прошлые дни снег теперь замёрз и превратился в длинные серые льдины, по которым было весьма опасно ходить. Пару часов назад приезжала скорая и увезла женщину, которая торопилась в цех и, поскользнувшись во дворе, сломала ногу.

Небо было затянуто грязным дырявым покрывалом, сотканным из серого дыма и сажи автомобильных выхлопов. Где-то далеко неумолкаемо стонала автострада под колёсами тяжёлых камазов, денно и нощно вывозящих из этого города продукцию заводов и фабрик. Смешиваясь с ядовитым дымом, вырывающимся из бесчисленных труб, зима постепенно накрывала город, сковывая его в морозном плену.

Танец мороза и дыма сказывался прежде всего на людях. Город превратился в один сплошной кашель. Кашляли на улицах, в маршрутках, в цехах. Особенно надсадно кашляли в курилке.

Я, Аня и Жонглёрша стояли в курилке. Кутались в тёплые куртки, пританцовывали от холода. Все трое были обуты в лёгкие кроссовки. Возле мусорного бачка стоял седой и уставший мужчина и курил. Он глубоко затягивался и с выдыхаемым дымом тяжело и хрипло из его груди вырывался кашель, нехотя покидая пределы тёплой грудной клетки.

«Если не бросишь курить – все закончится так же», – ехидно прошептал хорёк в моей голове.

Я пошевелила ногами и почувствовала как задубела подошва. В зимней обуви в цехах быть нельзя, но каждый раз перед перекуром бегать в раздевалку тоже неудобно.

Кашель мужика начинал донимать слух. Чтобы как-то отвлечься от этого хрипящего звука я спросила у Машки:

– У тебя все готово к поездке?

Жонглёрша отрицательно мотнула головой:

– Я ещё не собиралась.

– Мы летим уже через неделю, пора бы и подумать, нет? – проворчала я. Аня с прищуром посмотрела на Жонглёршу. Та замялась, отвела глаза, и меня её поведение начало раздражать. Холодный ветер трепал её короткие волосы, она ёжилась, сжималась в комок и, то ли от холода, то ли от того, что мы с Аней нависли над ней в ожидании ответа, старалась втянуть маленькую голову в плечи.

Не понимаю, почему голова и шейно – грудной отдел не эволюционировали за все время существования человека? А ведь предпосылок для этого было неведомое количество раз. Бесчисленные войны до новой эры, войны Древнего Рима, войны Средневековья, всеми любимое тогда гильотирование – отрубленные головы веками катались по земле, как картошка в пору сбора урожая. Вот было бы удобно – замахивают над человеком тяжёлый меч, дабы отсечь голову, а она, благодаря сильному движению мышц и реакции мозга, развитого за все время активной практики этого полюбившегося способа лишения жизни, мгновенно сжимается и втягивается в плечи. И – вжик! Меч со свистом сечёт воздух. Или в обыкновенно – бытовом плане этот навык бы тоже сильно пригодился. Стало холодно – хоп, втянул голову в плечи, согрел бы уши изнутри горячими лёгкими, нос бы согрел внутренней стороной груди, а потом, согревшись, – пульк, и «выплюнул» бы голову на свет божий. Удобно же! И шапку носить не надо.

Или, если не хочешь отвечать на неудобные вопросы, как Жонглёрша, просто втянула бы голову в плечи и, мол, я ничего не слышу, ничего не понимаю, что вы там от меня хотите.

– В чем дело? Ты передумала ехать? Так скажи, я не обижусь!

Дрожа, как побитая собачонка, она скривилась:

– Да не в этом дело.

– Ну, а в чем тогда?

– У меня паспорта нет.

– Как это?

– Паспорт у меня забрал один человек, а без паспорта я не смогу купить билет, – с умным видом зачем-то установила она без слов понятную причинно – следственную связь. Холод щекотал мне затылок и Машкина манера рассказа начинала подбешивать.

– Капитан Очевидность, ты нормально можешь рассказать, кто у тебя забрал паспорт и почему?

– Говорю же – один человек, – жалобно промолвила она, – когда я работала на химзаводе, задолжала деньги за… Коммуналку. Теперь в этой комнате, где я жила, поселился мужик и все счета ему пришлось оплатить из своего кармана, а теперь он требует от меня деньги. И пока я не отдам их ему, он не отдаст мне паспорт.

Мы с Анькой многозначительно посмотрели друг на друга, не зная как реагировать на ложь Машки. А, судя по последнему рассказу Ани, версия про неоплаченные коммунальные платежи была откровенной ложью. И вдруг я поняла, что пора расставить все точки над «i», что дальше вести наше общее дело на лжи невозможно. Я пошла ва-банк:

– Маша, ты должна нам все рассказать.

Машка, насторожившись, блеснула глазами:

– Что ты имеешь ввиду?

– Давай договоримся. Если ты хочешь ехать вместе со мной в Питер, то у нас не должно быть секретов, ты должна рассказать всю правду о себе. Кто и почему забрал твой паспорт?

– Я же сказала – коммуналка!.. – воскликнула Жонглёрша.

– Хватит заливать! – не выдержав, встряла Аня, – Брехня твоя уже в горле стоит! Если ты работала, то не могла задолжать столько, что у тебя отобрали паспорт. Даже, если отобрали, в любом случае, не имели на это никакого права! А ну, говори правду!

Зажатая в угол Машка, помолчала, борясь сама с собой, и чуть ли не плача, наконец, призналась:

– Я жила у одного мужчины. Его зовут Петя.

– На химзаводе? – перебила Аня только начавшееся откровение. Машка стрельнула в неё глазами.

– Да. Когда я уволилась с завода, меня вышвырнули из комнаты. Я поселилась у него. Но он жадный, как Кощей, и требовал, чтобы я платила ему за жилье. Хотя мы были в отношениях.

– А почему ты в полицию не обратилась? – продолжила допрос Аня.

Машка пожала худыми плечами:

– Я хотела, но он пригрозил, что скажет им, будто я его ограбила.

– А ты его грабила? – обронила я.

– Что? Нет! Это он меня грабил. Все, что я приносила домой – отбирал. А м-может вы поможете мне забрать у него паспорт, а? Вас – то он испугается.

Жонглёрша смахнула набежавшую слезу и взглянула на нас с надеждой.

– Ладно, – нехотя согласилась я и посмотрела на Аню: – Давай поможем забрать паспорт.

Аня состроила гримасу и покачала головой.

– Н-да, девочки. Знаете, раньше был такой мультик «Помогите Даше-следопыту найти предмет»? А у нас тут свой мультик, который называется «Помогите бестолковой Маше забрать паспорт!» – ворчливо сказала она, затем, смягчившись, добавила: – Ладно, чего уж. После работы поедем, всю дурь из этого мудака выбьем!

У меня вдруг внутри засосало под ложечкой: какого лешего я вообще связалась с Жонглёршей? Ездить на чужие разборки к какому-то мутному мужику – ну зачем мне все это? Уже тогда каким-то шестым чувством я понимала, что связываться с Машей мне совершенно нельзя, но… Разве мы можем знать наперёд – чем обернётся для нас то или иное решение?

Я тоскливо вздохнула, глядя на мрачное здание четвёртого цеха, из трубы которого в небо вырывался чёрный и густой дым. И без того серое небо словно чахло, угасало. И под ним промышленный городок Рабочий с наступлением сумерек выглядел ещё неуютнее, чем по утрам.

«Бежать отсюда. Чем быстрее, тем лучше», – мелькнула мысль. Я посмотрела на Жонглёршу, у той благодарно блестели глаза и выпрямилась спина.

– Спасибо… вам! – сбивчиво произнесла она. Анька небрежно махнула рукой и скороговоркой проговорила:

–Да пока не за что. Вечером все будем решать, а сейчас идём работать, уже пятнадцать минут тут стоим лясы точим! У Гальки пена изо рта пойдёт, если увидит.

С этими словами Аня первая двинулась в цех, осторожно ступая кроссовками по вытоптанной снежной дорожке. Я пошла за ней следом и замыкала шествие Жонглёрша.

***

Жёлтый свет фонарей цеплял кирпичные стены двух старых трехэтажек, которые стояли друг против друга, как две низкорослые и уродливые сестры. Широкие окна, занавешенные разноцветными шторами из дешёвого синтетического материала, розовыми, синими, салатовыми, оранжевыми «глазами» таращились на тёмную морозную улицу. Чуть поодаль стояло пятиэтажное недостроенное здание, очевидно, новое общежитие.

Жонглёрша устремилась к одной из «сестёр» и остановилась перед деревянной дверью, ведущей в дом. Вспоминая код от двери, она нахмурила лоб, затем на железном домофоне набрала комбинацию из цифр и знаков. Когда дверь разблокировалась, Машка дёрнула её на себя. Изнутри на нас дохнуло спертым запахом табака и варева. Приветливо загорелась лампочка на выбеленном потолке и осветила аккуратно выкрашенную коричневым цветом лестницу, синенькие перила и дверь, ведущую к комнатам на первом этаже.

– Какой этаж? – спросила я.

– Второй.

Длинный узкий коридор, по стенам облепленный разноцветными дверьми, застыл в холоде, очевидно заползшего из выбитого окна в конце коридора. Вместе с холодом мешался плотный запах жаренной рыбы.

Машка уверенно сделала несколько шагов и остановилась перед железной дверью.

«Здесь», – указала она подбородком. Анька отодвинула Машку и решительно постучала ладошкой по железной пластине. Изнутри послышались шаги и дверь распахнулась. На пороге вырос лысеющий мужик лет пятидесяти. Петя. Из-под припухших век на нас недобро уставились чёрные маленькие глазки. Мясистый нос угрожающе подрагивал ноздрями. Толстые губы, лоснящиеся от масла, намекали на то, что мы оторвали их обладателя от ужина. Любопытное пузо мужика выглядывало из-под грязной некогда белой майки. Руки, усыпанные синими наколками, несоразмерно с полным телом висели тонкими плетями. Что Машка в нем нашла? Хотя… о вкусах не спорят.

Увидев Машку, глазки мужика сощурились в улыбке.

– А, пришла!.. – хрипло сказал он и в знак приветствия ко всему женскому полу, собравшемуся у его двери, звучно рыгнул.

– Че надо? – грубо осведомился Петя, ухмыляясь и шаря по Машкиному телу масляным взглядом.

– Паспорт отдай! – нервно – звонко выкрикнула та. Мужлан скривился и в тон ей ответил:

– Деньги отдай!

Жонглёрша и лысый стояли друг против друга и на долю секунды мне показалось, что между ними сверкнула мини – молния, коя сверкает между всеми бывшими. Силы её уже недостаточно для того, чтобы, подобно дифибрилятору реанимировать угасшую любовь, но ещё достаточно для того, чтобы подпитать ненависть.

– Это за что же она должна тебе деньги? – встряла Аня. Мужик бросил на неё злобный взгляд. Хорёк за моими глазными яблоками напрягся, почуяв близкую опасность. Я вся подобралась, чтобы в случае нападения на подругу, броситься ей на помощь. Но Ане моя помощь не потребовалась.

– А жила у меня эта шаболда за бесплатно что ли? – заорал мужик, – Жрала, пила тоже за бесплатно? Хай отдаёт мне долг, тогда и перетрём!

Я посмотрела на Машку, которая вмиг побледнела и затряслась, словно в одном белье стояла в прохладном коридоре.

– Ах ты! Я тебя щас самого перетру… – дальше полился такой отборный мат, что мои уши завернулись в трубочку. Машка, чувствующая нашу поддержку, завелась не на шутку. Срывающимся от истерики голосом она кричала так, что Петя застыл с открытым ртом:

– …Ты забыл, как ты заставлял меня деньги зарабатывать? Мало я тебе их принесла? А какие слухи ты про меня распускал? Забыл?

– Какие?

– Что я зарабатываю проституцией!

– А где ты шлялась все время? Знаю я вас – баб! Все вы шалавы!

В следующие секунды события ускорились и замелькали у меня перед глазами, как в дешёвом пошлом фильме. Вспомнив все свои обиды, Машка бросилась вперёд и разъярённой тигрицей вцепилось ногтями в одутловатое лицо мужика. Тот заорал раненным медведем и со всей оставшейся в тощих руках силы оттолкнул бывшую сожительницу. Та от толчка впечаталась в меня, больно ударив затылком мне по носу. Я инстинктивно отскочила, зажав нос рукой и тут же почувствовала что-то тёплое, хлынувшее из моих ноздрей. Я стала топтаться вокруг себя, растерянно глядя на то, как моя кровь заливает пол общежития химзавода.

– Видишь, что ты наделал? – заорала Машка. Я искоса глянула на мужика: по его расцарапанной вытянувшейся физиономии скользнуло недоумение, мол, я-то тут причём?

Машка тем временем, оттолкнув его, бросилась в комнату, по-хозяйски осмотрелась и через несколько секунд сунула мне в руки смоченное водой полотенце.

Анька, несколько секунд ошалело глядя на развернувшуюся перед её глазами картину, наконец всполошилась, демонстративно вытащила телефон и рявкнула:

– Все, я вызываю полицию!

– Да вы че! – испугался мужик, заворожённо уставившись на меня: – я никого не трогал!

Аня, расслышав в его голосе страх, своей следующей речью подцепила этот страх за ниточку, потянула и обмотала им Петину шею:

– Отдавай паспорт, иначе придётся сухари сушить! За причинение вреда здоровью и за вымогательства ты надолго загремишь! Это я тебе обещаю! Я, как свидетель, все подтвержу, а на следствии и может что и похлеще наружу вылезет!

«Эка ты отчебучила!» – с восхищением подумала я, прижимая к носу мокрое полотенце.

Мужик затрясся и, видимо, канат страха так перетянул ему горло, что его голос осип.

– Что похлеще?.. – просипел он, – Что ты хочешь сказать?

– Паспорт отдавай! – прогремела Аня, не давая тому придти в себя.

Голый живот и плечи мужика подпрыгнули, он дёрнулся и кинулся в комнату. Через распахнутую дверь я имела возможность наблюдать, как из маленького серванта полетели белые бумажки, книжки. Даже пара носков приземлилась на стёртый линолеум на полу. Где-то в закромах серванта мужик, наконец, нащупал документ и выудил его. Через мгновение он протягивал бордовую книжечку бывшей сожительнице. Машка схватила отвоёванный кровью паспорт и раскрыла его дабы проверить – её ли.

Совладав с собой, расцарапанный мужик схватился за дверную ручку и с криком: «Теперь пошли в жопу отсюда!», – захлопнул перед нашими носами дверь. Мы не стали больше досаждать ему. Цель была достигнута, миссия была выполнена. Жонглёрша поцеловала свой паспорт.

– Теперь можно билет покупать.

Аня погрозила пальцем ей.

– Смотри там! Не связывайся с кем попало. А то будет как с этим… – кивнула она подбородком в сторону двери.