Ваш отец – Диавол. Он лжец и отец лжи

Нам уже не могут больше внушать почтение такие… противоположности, как противоположности истины и заблуждения, добра и зла, тождества и различия, необходимости и случайности. Мы знаем, что эти противоположности имеют лишь относительное значение: то, что ныне признается истиной, имеет свою ошибочную сторону, которая теперь скрыта, но со временем выступит наружу; и совершенно так же то, что признано теперь заблуждением, имеет свою истинную сторону, в силу которой оно прежде могло считаться истиной…

К. Маркс, Ф. Энгельс

Маркс писал, что «бог евреев стал мировым богом и духом христианских народов»^[4]. Его заключение основано на том, что в Ветхом завете Яхве называет себя единым и единственным Богом на земле и на небе, и это лживое утверждение: «Нет Бога, кроме Яхве», – принятое иудаизмом, стало вероисповеданием господствующего иудеохристианства. Но этот дух заблуждения распространился вопреки учению Христа, называвшего бога иудеев диаволом, лжецом и отцом лжи (Иоан. 8:44) и призвавшего человечество к познанию Бога истинного – Духа Святого, которого иудеи не знают^[5]. А Апостолы Христовы заповедали познать не только Бога истинного, но и истинного Христа.

Далее. Как мы выяснили выше, в идеалистической диалектике Гегеля бог иудеев вырос до Абсолюта, что является уже ошибкой Гегеля. Маркс и Энгельс, перерабатывая диалектику Гегеля, следом за Фейербахом совершенно справедливо исключили такого бога и такой Абсолют в лице Яхве из своей философии. Они заменили Абсолют понятием вечно самодвижущейся, саморазвивающейся материи, а таинственный источник этого развития и движения заключается в единстве и борьбе противоположностей.

Ленин, сетовавший, что Гегеля не успел проработать как следует, фактически вновь ввел понятие Абсолюта как «Единое», но уже раздваивающееся на взаимоисключающие противоположности, борьба которых есть источник развития, эволюции. «Развитие есть борьба противоположностей… Главное внимание устремляется именно на познание источника „само“-движения». Суть диалектики, по учению Ленина, – в раздвоении ЕДИНОГО, И ДУХА И ОБЩЕСТВА в том числе, и познании противоречивых сторон его.

Ленин дал также определение философского идеализма: «С точки зрения диалектического материализма, философский идеализм есть одностороннее, преувеличенное, чрезмерное, безмерное развитие (раздувание, распухание) одной из черточек, сторон, граней познания в абсолют, оторванный от материи, от природы, обожествленный». (См. работу «К вопросу о диалектике»). Так что под идеализмом, и гегелевским в том числе, надо понимать монотеизм Яхве в философии.

Для нас очень важно ленинское положение о раздвоении духа и общества и познании противоречивых сторон его, а также то, что Энгельс называл единого библейского бога «противоречивым в самом себе». Последовательным диалектикам, будь они идеалистами или материалистами (для материалистов религия все равно существует как одна из форм общественного сознания) следовало бы к этим противоречиям и к этому единому «противоречивому в самом себе Богу» применить диалектический метод, и тогда все встало бы на свои места. Однако Гегель не смог этого сделать, возможно, из-за своего богословского образования. Хотя он и видел противоречия в Библии: «Удивительный, бесконечно жесткий, жестчайший контраст: Бог есть, с одной стороны, Бог неба и земли, абсолютная мудрость, абсолютное могущество, но в то же время цель этого бога столь ограничена, что содержание этой цели только одна семья, только один этот народ. Хотя все народы должны его признать, должны славить его имя, но реально осуществленным, действительным делом его является только этот народ в его положении, его наличном бытии, в его бытии внутреннем, внешнем, политическом, нравственном. Итак, бог есть лишь бог Авраама, Исаака, Иакова… бог есть бог лишь этого народа, а не всех людей, и этот народ есть народ божий (…) Знание бога, признание его… часто выступает в такой форме, которая, с нашей точки зрения, ложна, а именно, когда о боге говорится, что он могущественнее и сильнее других богов, как будто наряду с ним есть и еще боги».

Но, даже несмотря на эти вопиющие противоречия, Гегель видел в Библии только одного и только доброго бога-отца. Не видя зла и лжи в Библии, он определил «единого бога Израилева» как Абсолют и как абсолютное Добро: «Бог есть только абсолютное добро». Тем самым Гегель поставил себя в трудное положение с решением вопроса о происхождении зла. В поисках ответа он сравнивал иудейскую религию с зороастрийской религией, которую называл «религией света и добра», и писал: «Перед нами два принципа, составляющие восточный дуализм: царство добра и царство зла – эта великая противоположность достигает здесь своей всеобщей абстракции. В многообразии предшествующих богов содержалось, правда, многообразие, различие; однако совсем другое дело, когда эта раздвоенность становится всеобщим принципом, когда различия противостоят друг другу в подобном дуализме. Перед нами в самом деле добро, истинное, могущественное, но в борьбе со злом, и зло противостоит ему в качестве абсолютного принципа и продолжает противостоять (…) Свет находится в состоянии борьбы с тьмою, со злом, которое он должен победить… Дуализм света и тьмы приближается здесь к единению… Ормузду (Святейшему Духу – А. Б.) постоянно противостоит Ариман (Злой, Лукавый, Лживый Дух, Князь тьмы – А. Б.); правда, существует представление, что в конечном итоге Ариман будет побежден, но это относится к будущему, но не к настоящему»^[6].

Эта отнесенность царства добра в будущее противоречила гегелевскому определению Бога (Духа, Абсолюта) как исключительно Добра: «Бог, сущность, дух, истинное должен присутствовать в настоящем, а не перемещаться в представление о будущем или о прошлом.

Добро – и это основное требование – должно быть действительно положено в себе в качестве реальной мощи и постигаться как в качестве всеобщей, так и в качестве реальной субъективности».

Гегель искал дуализм иудейской религии не в противоположности Бога истинного – Духа Святого и сатаны – Лживого, Лукавого Духа, но в противоположности «абсолютно доброго иудейского бога» и «иного духа» падшего человечества: «Дуализм… эта противоположность есть и в иудейской религии, но она не в боге, а в другом духе; Бог есть Дух и его творение, мир тоже дух; именно здесь есть раздвоение… Эта противоположность является трудным пунктом, ибо она составляет противоречие; добро само по себе не является противоречащим, противоречие впервые входит через зло, только зло его порождает. Тут и возникает вопрос: как зло пришло в мир?… Где Бог есть мощь и единый субъект, где все положено только им, тут зло есть нечто противоречащее, ибо Бог есть только абсолютное добро. В Библии сохранилось древнее представление об этом – грехопадение. Это известное представление о том, как зло вошло в мир… Эта простая история прежде всего может быть понята так: Бог дал человеку заповедь, а человек, побуждаемый бесконечным высокомерием, пожелав стать равным Богу, эту заповедь нарушил» (Гегель Г. – В. – Ф. Философия религии. В 2 т. Т. 2. М., 1977. С. 11, 22, 104, 105, 107).

Гегелю не хватило критического отношения к Библии. Великому диалектику не хватило последовательности. Между тем, если к противоречиям Библии применить диалектический метод, тогда библейский «единый» «противоречивый в самом себе Бог» разделится на борющиеся противоположности: Бог истинный и диавол, Дух Святой и Дух Лукавый, свет и тьма.

Антагонизм Духа Святого и Духа Лукавого известен с древних времен у языческих народов как противоположность света и тьмы, богов Солнца и богов Луны.

В Евангелии Дух Святой есть Отец Христа и всех сынов света, Отец Нового Мира. Лукавый же Дух по Евангелию – это дух ветхого (старого) мира, Князь ветхого мира, отец сынов тьмы, отец ветхого мира. Сей Лукавый Дух и есть иудейский бог Яхве, которого Христос называет диаволом (сатаной). Задача познания этих противоречивых сторон духа, и по сей день разделяющего человечество на противоположности, сама собой вытекает из ленинского учения о диалектике. И эта задача есть все та же евангельская задача познания Духа Святого, поставленная Христом и Апостолами.

Обновиться духом ума

Как говорил Ленин, «да кто же не знает, что если рассматривать какое угодно общественное явление в процессе его развития, то в нем всегда окажутся остатки прошлого, основы настоящего и зачатки будущего?» (Ленин В. И. ПСС. Т. 1. С. 181). Это тем более относится к Евангелию как учению эволюции, данному на период в две тысячи лет. Каждой ступени эволюции в Библии соответствуют свои заповеди, и каждой новой ступени совершенствования соответствует своя форма христианства.

Маркс и Энгельс различали христианство рабовладельческого общества и христианство средневеково-монашеское (с его неучастием в делах мира, отрицанием земной жизни и перенесением упований в область загробного бытия), далее, прагматичное христианство буржуазного общества (которое наиболее ярко выражено в протестантизме), христианство утопического коммунизма и, наконец, воинствующее христианство Апокалипсиса.

Но мало кто сейчас задумывается над этим. Обычно эти формы смешиваются в одном понятии «христианство», что является причиной многих недоразумений и бесплодных изматывающих словопрений между спорящими сторонами. Хотя всем должно быть понятно, что заповедь «рабы, служите господам своим со страхом и трепетом…» относилась к эпохе рабовладения, а слова Христа на Тайной Вечере, где Он умывал ноги ученикам, давая им пример братства и равенства, подразумевают уже высшие ступени совершенствования: «цари господствуют над народами… а вы – не так: кто из вас больший, будь, как меньший, и начальствующий, как служащий».

Ясно также, что каждая более высокая ступень эволюции духа отличается от предыдущей и более высокой моралью. Так, Энгельс, отвергая ветхую мораль, якобы данную на вечные времена, писал: «Какая мораль проповедуется нам в настоящее время? Прежде всего христианско-феодальная, унаследованная от христианско-феодальных времен; она, в свою очередь, распадается в основном на католическую и протестантскую, причем здесь опять-таки нет недостатка в дальнейших подразделениях от иезуитски-католической и ортодоксально-протестантской до либерально-просветительской морали. Рядом с ними фигурирует современная буржуазная мораль, а рядом с последней – пролетарская мораль будущего; таким образом, в одних только передовых странах Европы прошедшее, настоящее и будущее выдвинули три большие группы одновременно и параллельно существующих теорий морали. Какая же из них является истинной? Ни одна, если прилагать мерку абсолютной окончательности; но, конечно, наибольшим количеством элементов, обещающих ей долговечное существование, обладает та мораль… которая в настоящем представляет интересы будущего, следовательно, мораль пролетарская…

Указанные теории морали выражают три различные ступени одного и того же исторического развития, значит, имеют общую историческую основу, и уже потому в них не может не быть много общего. Более того.

Для одинаковых или приблизительно одинаковых ступеней экономического развития теории морали должны непременно более или менее совпадать. С того момента, как развилась частная собственность на движимое имущество, для всех обществ, в которых существовала эта частная собственность, должна была стать общей моральная заповедь: не кради. Становится ли от этого приведенная заповедь вечной моральной заповедью? Отнюдь нет. В обществе, в котором устранены мотивы к краже, где, следовательно, со временем кражу будут совершать разве только душевнобольные, – какому бы осмеянию подвергся там тот проповедник морали, который вздумал бы торжественно провозгласить вечную истину: не кради!