На улице кто-то кричал. Я понимал, что рыцари вот-вот нагрянут и попытаются меня остановить. Я выломал часть загона, лошадь встала на задние ноги и издала протяжное ржание, размахивая копытами у меня перед лицом. Нужно было успокоить животное. Но как? Подгоняемый страхом, я не сумел совладать со вспышкой ярости и резким движением руки разорвал лошади глотку. С другим животным вышла бы та же история, если бы я не догадался притянуть его к себе и заглянуть в глаза. Не знаю, что именно я сделал, но конь затих и подчинился.

Забравшись на его вороную спину, я проскакал мимо пьяных мужчин, чуть не сбив их с ног, и под оглушительную музыку праздника растворился в ночи; и лишь когда Фалез скрылся из вида, позволил коню сбавить темп и пойти шагом.

Я задохнулся, вспомнив отражение, которое увидел в корыте: обезображенное, хищное, злобное. Я больше не был собой. Пока я думал об этом, возникшее в конюшне желание крови беззащитной, хрупкой и испуганной девушки, возвратилось. Я до сих пор ощущал на языке вкус ее страха. Остатки человечности прорывались наружу, вызывая отвращение к себе, но они были недостаточно сильны.

К рассвету я добрался до реки Орн, спешные воды и журчание которой слегка успокоили мои расшатавшиеся нервы. Умывшись и испив воды, я позволил напиться коню. Он поглядывал на меня из-под челки, словно собирался бежать, но не решался. Я опустил в воду ноги, и они онемели. Холод приводил меня в чувства, отрезвлял ум. Я размышлял над предложением дракона, надеясь, что смогу вернуть себя прежнего, когда чудовище обретет тело. Конечно же, выглядело это сомнительно, ведь однажды он уже обманул меня, направив к вишапу. Мне нужен был план, но его не было. Единственный выход – сделать так, как говорит дракон. А затем у меня будет десять лет под его началом, чтобы лишиться рассудка и забыть о совершенных мной злодеяниях.

За рекой возвышалась скала. Оставив коня у подножия, я вскарабкался по ней. Драконьи когти крепко фиксировали меня на камне; вершины я достиг быстрее, чем в прошлый раз. На вишап падал солнечный свет, и бордовый кристалл, служивший рыбе глазом, испускал красивые лучи. Моя рубашка была расстегнута, и я заметил, что точно такие же лучи возникают, когда свет отражается от чешуи.

Я подошел к камню, положил на него ладони и прокрутил по кругу. Удивительно, но на деле это оказалось легче, чем я себе представлял: силы у меня прибавилось. Если честно, я никогда еще не был так силен! Взбудораженный чувством власти, я не сразу заметил лаз, образовавшийся позади вишапа.

Отверстие было небольшим, но для юного мальчика тринадцати лет пролезть внутрь не составило труда. Пыль застряла у меня в носу, паутина в волосах, нечем было дышать. Вдыхая через раз, я спускался, пока нога не соскользнула в пустоту, и я не слетел вниз, приземлившись в темном сыром месте, по запаху напоминавшем пещеру из моего сна. В кромешной тьме, где я мог только прислушиваться и ощущать, мой ум воображал, будто кто-то наблюдает за мной. В какой-то момент я вгляделся во тьму так сильно, что уже не мог понять – открыты ли у меня глаза. Вот тогда и проявились, как по волшебству, очертания этого места.

Я видел его целиком, но не как делал это раньше – глазами, ведь буквально все было пропитано золотым блеском. Огибая большой острый камень, – на который по счастливой случайности не наткнулся при падении, – я продвигался по лазу, пролез еще через один лаз, и оказался в просторном помещении, которое видел во сне. Здесь я мог использовать человеческое зрение, и видимо поэтому золотой блеск пропал. С потолка лился яркий солнечный свет, отражаясь в крохотных камушках, составлявших добрую часть стены; по центру возвышался к сводам пещеры камень необъятных размеров. Я вспомнил, как он превратился в чудовище, и по спине у меня побежали мурашки. Странно, но чешуя не изменила человеческих ощущений, и даже их усиливала.

Приблизившись к камню, я заметил что-то сбоку, обогнул его, и на мгновение остолбенел: возле него лежал скелет человека. Я нечасто видел мертвецов, и даже фамильный склеп посещал отводя взгляд. Человеческое обычно кричало во мне: «Смерть настигнет тебя!», и я неосознанно закрывался от страхов. Сейчас же мои страхи притупились, и я без эмоций разглядывал скелет: квадратная вытянутая голова, массивная нижняя челюсть с искривленными зубами, на шее яркие бусы из драгоценных камней, шелковые одежды, вышитые золотой нитью, в костлявых пальцах золотая чаша. Я сразу догадался, что этот человек был жрецом, освободившим дух дракона из заточения – моим предком. Жалость к покойному подавилась животным соседом, и мне снова стало жутко: инстинкт хищника легко управлял моей человечностью. Он будто задавливал ее в момент проявления, а я ощущал эту внутреннюю борьбу.

Я огляделся не понимая, что именно должен предпринять, и тут отскакивавшие от камней лучи изменили свое направление, освещая выдолбленный в камне символ – голову дракона с раскрытой пастью. Я перевел взгляд на золотую чашу в руках моего предка, догадавшись, зачем он сюда пришел: в чаше было то, что могло оживить чудовище (по какой-то причине жрец не смог этого сделать).

Почесывая подбородок, я задумчиво покружил вокруг останков, и обнаружил кинжал с золотой рукояткой и выцарапанными на ней символами. К сожалению, я не был силен в языке предков и вспомнил Матильду, которая могла бы прочитать и перевести. Во мне зашевелилось какое-то чувство, но я быстро его отогнал. Лучи снова изменили положение и уже подсвечивали чашу, придавая ее стенкам и дну красноватый оттенок. «Он наполнил ее своей кровью», – догадался я, и чешуя на моем теле, будто в подтверждение, затрепетала.

Недолго думая я резанул по ладони кинжалом, но чешуя отразила попытку навредить, с силой отталкивая лезвие, – и я чуть не прочертил себе по лбу. Тогда я разорвал штанину, и провел лезвием по ноге, – кровь заструилась наполняя чашу. Оторвав часть штанины, я перевязал себе ногу. Голова у меня кружилась, и, подавшись вперед, я уперся ладонью о камень, и быстро выплеснул содержимое на изображение драконьей головы.

Полы пещеры затряслись, а затем треснули. Я попятился, но меня нагнала одна из трещин, – нога провалилась, застревая в расщелине. Оглушительный грохот давил на уши. Громадный камень с изображением драконьей головы лопнул, разлетаясь на куски. В пещере было пыльно, ничего не видно. Расщелина увеличилась, проглатывая меня по пояс. Снизу доносились звуки движущегося камня. Казалось, подо мной разверзается сама Земля!

Я напрягся, сосредоточил внимание на руках, и рывком выбрался на поверхность. Завеса пыли почти осела, и из недр пещеры, разбрасывая рогами глыбы, показалась чудовищная голова. Я отпрыгнул, но меня подвела нога, и, пока пытался подняться, накрыло увесистым камнем. Превозмогая острую боль, я закусил губу и приглушенно взвыл. Тяжелый камень мог бы расплющить меня, если бы не чешуйчатая кольчуга и защитная поза, которую я принял при падении, тем самым сохраняя свой череп. Ударь по нему таким весом, я бы уже летел на небеса к своему отцу.

Поскуливая, я не мог понять, где именно у меня болит. Казалось, болевые вспышки возникают во всем теле, но особенно они ощущались в ногах. Глыба соскользнула с меня и отлетела в сторону, создавая очередную порцию шума и пыли. Мимолетное облегчение испарилось, и я приподнял голову, чтобы разглядеть, что стало со мной ниже пояса. Однако меня накрыло чем-то не менее громоздким, чем камень. Чем бы оно ни было, оно оторвало меня от земли, и я оказался в воздухе. Чешуйками на спине я ощущал тепло и мягкость поверхности, ее сокращения, пульсацию. Оно сковывало меня, но в то же время ограждало от разрушавшейся пещеры: полы проваливались, со стен и потолка сыпались глыбы. Я наблюдал разрушение, но меня не пугала участь быть здесь погребенным. Чуть-чуть сместившись, я смог рассмотреть, где нахожусь – в лапе чудовища.

Оно склонило голову, шумно втягивая ноздрями пыль, и крепче сжимая мое хрупкое тело пальцами. Я не чувствовал ничего кроме своего пылавшего огнем лица. Переступая с лапы на лапу, дракон, невзирая на периодические провалы в бездну проглатывавшей его пещеры, продвигался к сверкавшей драгоценными камнями стене. В какой-то момент он ускорился, нацелившись на нее головой. Испытывая подобие страха, я зажмурился, слыша, как разбиваются камни под натиском его крепких закругленных рогов. А затем звуки стихли.

***

Неспешно возвращаясь из обморока, я поеживался: откуда-то тянуло пробирающим до костей холодом. Я приподнялся, принимая полусидячее положение и с удивлением обнаружил, что нахожусь в большой пещере, стены которой вырублены изо льда (она была просторнее той каменной, под вишапом). Моя нога была накрыта куском льда, покрывавшим ее целиком. Видимо, поэтому я не чувствовал боли. Я оглядел пещеру, ожидая увидеть чудище, но его не было. Теперь, когда оно пробудилось, ему нужна пища. Я не знаю, откуда пришла эта мысль, но она показалась мне правильной. Я и сам бы не отказался от трапезы.

Через некоторое время я понял, что мне холодно. Причем замерзала только нижняя часть тела: чешуйчатая кольчуга не пропускала холод. Я принялся растирать здоровую ногу в попытке ее согреть; пятая точка заморозилась не меньше, и также потеряла чувствительность. Ожидая возвращения дракона, я думал, зачем ему понадобилось держать меня при себе десять лет.

– Десять лет это целая вечность… – произнес я, улавливая звук своего искаженного пещерой голоса.

– Не для меня! – раздался повсюду его громогласный бас, и я схватился за сердце.

Я вертел головой и искал его глазами, как вдруг ледяной покров завибрировал, и из-за угла показалась его голова. В мягком, проникавшем сквозь ледяные своды, свете, дракон выглядел еще больше. Его бордовая, покрытая чешуей кожа переливалась, рога были темными, а золотые с вертикальными черными зрачками глаза сияли золотом. Он остановился напротив меня и, отвернувшись, стал укладываться на ледяную поверхность. Моему возмущению не было предела:

– Может найдешь местечко потеплее?! – выкрикнул я позабыв, что передо мной огромный зверь. Дракон развернулся, склонив морду на бок.

– Не устраивает новый дом? – с издевкой прозвучал его голос.

– Вообще-то я человек, – нахмурился я, подавляя внезапно нахлынувший страх. – Я замерзну здесь насмерть.

– Принцессе придется немного потерпеть, – хмыкнул дракон. – Эта пещера обладает целительными свойствами. Как только нога восстановится, я перенесу тебя в другое место. – Он вновь отвернулся и громко задышал.

– Не выспался за столько лет, – буркнул я, продолжая тереть заледеневшую ногу.

Дракон проспал до темноты. Я совсем околел, лицо стало чужим, губы не шевелились. Пробудившись, он вновь подхватил меня передней лапой, и, запрыгав на остальных троих, выбрался из пещеры. Попирая все человеческие представления о равновесии, он бежал набирая скорость. Снег летел мне в глаза, и я почти ничего не видел, но ощутил, как мы оторвались от земли.

Это было удивительно! Грузное тело совершило рывок и воспарило. Дракон поднимался все выше, и вот мы уже мчались сквозь облака, рассыпавшиеся при соприкосновении с кожей. На ветру было холодно, зубы стучали, и чудовище развернуло лапу так, чтобы я не превратился в замороженного истукана.

Немного согревшись, я наблюдал красоту полета. Однако, чтобы увидеть землю, мне нужно было изменить положение. Задаваясь вопросом, куда меня уволок дракон, я заерзал и немного сместился; сквозь щель между пальцами я разглядел белоснежное покрывало земли.

Посреди бескрайней белизны прямо по курсу отчетливо выделялось пятно. Оно было приличных размеров и сразу притянуло мое внимание. Пятном оказалась дыра, проделанная во льду на поверхности водоема. Дракон с оглушительными хлопками размахивал крыльями, а затем замер и спикировал вниз.

Он резко вошел в водоем, сильнее сжимая меня в лапе, и погружаясь. Я неподвижно лежал в темноте, слушая звуки воды, и ощущая тепло, исходившее от его кожи. В какой-то момент я заметил, что тепло усиливается и уже не просто согревает, а обжигает меня. Я догадался, что дракон намеренно повышает температуру своего тела, чтобы я не замерз в ледяных водах, – и тогда он громко хохотнул у меня в голове. Испугавшись проникновения в свои мысли, я постарался думать о чем-то другом. Не знаю, сколько прошло времени, но я утомился и, пригревшись, уснул.

Приземление было не слишком мягким. Судя по звукам, дракон снова бежал. Вскоре он снизил темп, остановился, и, разжав лапу, положил меня на землю. Я не успел повернуть головы, как грохот его удалявшегося тела стих, и лишь крохотные камни продолжали осыпаться со стен пещеры. Первым делом я ощупал ноги – на коже зудели шрамы. Удивительно, как быстро они зажили! Затем я принялся изучать свою темницу. Со сводов пещеры свисали острые камни, стены и почва были устланы мягким моховым ковром, а по дальней стене стекала вода, образовывая в каменном углублении лужицу. Я подобрался к этой природной чаше и утолил свою жажду.

В пещере было ответвление – длинный широкий коридор. Ступая по нему, я выбрался наружу, чуть не ослепнув от дневного света. Я стоял на границе между пещерой и сочно-зеленым лугом размышляя о том, что случится, если выйду. Дракон почувствует и прилетит? Или тут есть какая-то другая хитрость? В конце концов, я отважился и сделал шаг. Ветер трепал мои волосы, завывая где-то в вышине, и на мгновение я испугался, что это воет дракон. Но я был один, не считая небольших зеленых пригорков и пещеры, в которую он меня приволок.

Солнце зашло за тучу, и я задрожал от холода, запихивая руки под мышки, чтобы сохранить тепло. Здесь не было ничего, кроме природы. Я решил забраться на скрывавший пещеру пригорок, чтобы осмотреться с высоты. Подъем был легким, ведь я уже привык к своей невероятной силе и когтям. Оказавшись на вершине, я покрутился – картина не изменилась. Сдуваемый с открытого участка местности ветром, я спустился и сел возле входа в пещеру.

Мысль о том, куда меня забросило чудовище, не давала покоя. Где оно нашло такое безлюдное место? Понятное дело, мне не довелось побывать в других странах, но и мест, где совершенно нет людей, я не встречал. И все же климат и равнина напоминали мне дом, и я понадеялся, что смогу обхитрить дракона и вернуться в замок.

Дракон не появлялся две ночи. Желудок подвывал, мысли вращались вокруг еды, и потому я не мог сосредоточиться на плане побега. Хлопанье крыльев я услышал задолго до его появления. Я ненавидел чудовище, и презирал себя за то, что рад его возвращению. Дракон ступил на моховой ковер, раскрыл пасть и дыхнул огнем – на стене вспыхнули несколько углублений.

– Природа продумала все, кроме вас людей, – загрохотал он разворачиваясь; его грозный вид не внушал мне страха, ведь я мог думать только о том, принес ли он еду. Дракон разжал переднюю лапу, и из нее выпала окровавленная туша животного.

Я в недоумении смотрел на мертвую овцу, от тела которой исходила приятная теплота. Я даже видел, будто множество белых струек отделяются от шерсти и поднимаются, исчезая. На языке у меня крутился вопрос: «Как это есть?», но нос уже уловил запах, противиться которому я не мог. Золотые глаза внимательно наблюдали за мной. Я цеплялся за человечность как за лодку, которая утопает. Но лишь на миг прикрыл веки, и почувствовал, как мои острые когти впиваются в тушу животного. Мясо таяло во рту, его соки были живительным глотком.

Когда я закончил с овцой, выпотрошив ее и вкусив всю до кусочка, ко мне возвратилось человеческое чувство стыда. Я смотрел на ее шкуру и свои перепачканные кровью руки, и винил себя за то, во что превратился.

– Ты успел впитать мою суть! – прервал дракон мое самоистязание. – Нужно время.

– Это пройдет? – всхлипнул я.

– Не бесследно конечно, но человечность отчасти вернется. Теперь понимаешь, зачем тебе нужно жить со мной? – приблизился он, фыркая громадным носом.

– На это уйдет десять лет? – встретился я с ним взглядом.

– На это уйдет столько, сколько нужно. Не волнуйся, ты узнаешь, когда станешь свободным, – сварливо ответил дракон.

– Где мы?

– Тебе лучше не знать.

Он вновь отвернулся, лег и засопел. Продолжать разговор не было смысла. Я умылся в чаше, избавляясь от следов стыда, и наблюдал за огоньками, плясавшими на стене. В пещере стало тепло и уютно, моховой покров был мягок и ласков. Реальность вокруг меня как-то преобразилась. Я догадался, что сытое состояние делало меня не таким злобным: инстинкт засыпал, уступая место эмоциям, причинявшим мне душевную боль. Ночью я видел во сне маму, спорившую с Аленом и убивавшуюся от горя, и Матильду с заплаканными глазами, и шептавшихся обо мне в замке людей.