Виктор с детства страдал мигренями.
Такими, что хоть на стену лезь: до зубного скрежета, бессонницы и одной сплошной муки.
Лекари твердили, что есть риск лишиться способностей к магии, отчего родители потихоньку списывали старшего сына со счетов и выпячивали таланты младшего – избалованного и амбиционного юношу. Виктор сквозь боль и вечный шум в голове пытался сосредоточиться и доказать то ли себе, то ли родителям, что он не безнадёжен.
– Сын, – позвал отец в излюбленной манере – будничным скучающим тоном, – Выпей микстуры от мигреней, что ты там ещё делаешь? Но такой вид не годится. Позоришь! Пёс плешивый, а не Дарм! Синяки под глазами, как у бродяги с подворотни. Загар откуда?
Да-да, тогда Виктор ещё числился в древе рода Фа Дарм, или же просто Дарм.
– Читал в саду. Мне так легче.
– Легче не позорить уважаемую семью. – наотрез мотнул головой Кай Дарм, – Приведи себя в порядок и не забывай, кто ты есть!
– Такое не забудешь. – тихо огрызнулся Виктор, едва ворочая языком и забрал у носильщика свои немногочисленные вещи.
Пытаясь сфокусировать взгляд на дороге до общежития, молодой человек прибавил скорости и шёл буквально вслепую – так невыносимо болела голова. Но при отце поддаться слабости непозволительно.
Каждый год старший Дарм провожал сына на учёбу, но не из заботы, а в жажде засветиться перед своими знакомыми и ректоратом Утёса. Престиж , пыль в глаза и реки лести – это он обожал и боготворил, как ничто другое в мире.
Виктор терпеливо шагал по проторённой до оскомины тропе и ненавидел этот спектакль. Будто раб рода Дарм: лучший в престижном лицее и в академии Утёс на факультете Зорких, а после карьера важной шестерёнкой в машине империи, договорной брак и дети семеро по лавкам до пенсии. Однажды, может, выдастся шанс выкроить уголок для милых сердцу занятий, чтобы тайком от родственников и журналистов побыть собой.
Несясь по знакомому до мелочей коридору, он и не заметил движущуюся фигуру девушки, загруженной по макушку картами, тубусами и единственным ветхим чемоданчиком.
На миг отступившей боли Виктор почувствовал шёпот дара, но сформулировать угрозу не сумел, одно лишь ухватил – рок: неминуемый узел из событий прошлого, что привлекли в эту секунду. Сердце отозвалось гулким тревожным ритмом, дыхание сбилось и волоски на теле встали дыбом.
– Аркан… чёрт! – прошептал, но среагировать не успел, через секунду теряя равновесие.
Столкновение грянуло: карты звёздного неба полетели до потолка, сумка Виктора раскрылась в полёте и высыпала всё непотребство: носки, нижнее бельё и самое сокровенное – музыкальную шкатулку, хрупкую и изящную. Вещица летела по коридору будто замедленно, разрушая надежды на сохранность.
Молодой Дарм с горечью наблюдал этот роковой полёт, прощался любимой вещью, но внезапно девушка опомнилась от падения и ловко подхватила вещицу, как сорока, углядевшая блеск сокровищ.
– Ух ты! – не удержалась она, покрутив изящную шкатулку в руке, – До чего чудесная!
Виктор забыл, в каком нелепом положении находится, и потянулся завести шкатулку. Крышка в руках незнакомки со скрипом отворилась и оттуда показалась маленькая балерина, крутящаяся под звуки шарманки.
И ничего что вдвоём они сидели посреди людного коридора в куче нижнего белья – момент неведомым чудом воздвиг границы с окружающим миром. Балерина, невозмутимо говорящая на языке музыки и танца, стала связующей нитью, отчего пространство изменило физике. Виктор и не понял, почему затеял это маленькое таинство с чужим человеком. Шкатулка с танцовщицей была его личным чудом, а не очередной вещицей, среди прочего хлама.
Позорное столкновение разозлило, только губы тянули лёгкую полуулыбку, да и головная боль осталась за границей волшебного события – нелепого и дурацкого, но яркого.
Магия зашелестела на кончиках пальцев молодого человека и вырвалась дымкой, воплощаясь в тени прошлого: закулисные сцены императорской оперы с яркими костюмами, прекрасными балеринами, готовящимися к выходу. Невероятные подъёмы изящных стоп, блеск камней и бесконечная грация.
Девушка улыбнулась, заворожённая сначала шкатулкой, затем картиной прошлого. Виктор невольно залюбовался её миловидностью, хоть и нелепостью: до чего странно она выглядела в куче вещей! Два тома библиотечных книг были явно не по возрасту, Виктор узнал их: они числились в списке литературы на грядущий семестр его курса – четвёртого! Да и факультет не девичий. Виктор фыркнул, оценивая интеллект падкой на безделушки девчонки, дополнили картину кукольные локоны неровно обрезанных волос, смазливость, капризная мимика. А главное – возраст: слишком юный для студентки академии Утёс.
Мысли подкинули задачку: с чего бы перед столкновением он уловил попадание в аркан судьбы? Перед ним обычная малолетка, пигалица – нет в ней ничего судьбоносного.
«Малолетка» заметила на себе внимательный взгляд и надменно встретила его, разя насмешливой улыбкой:
– Да уж. Педантом здесь и не пахнет. Едва ли среди содержимого найдёшь два одинаковых носка.
И Виктор осознал весь конфуз положения: по коридору разлетелись все его вещи и – ну надо же, какая шутка судьбы! – на глазах у девушки! Тени прошлого резко схлопнулись, не оставляя и следа кордебалета.
В миг этих мук стыда и настигшей мигрени, любопытных взглядов и усмешек незнакомки, подходил отец, который по натуре не сносил таких ситуаций и не давал забыть мгновения позора.
Виктор обречённо встал в ожидании грядущего скандала и быстро взялся собирать бельё. Миловидная студентка казалась символом неудач этого дня, и теперь ужасно раздражала всем существом.
– И нечего сбивать всех в коридоре! – размашистым движением девушка заткнула локон за ухо, едва не выдернув.
Её дерзость вывела из себя. И но этот… курносый, насупленный, да с этими губами кукольно-пухлыми, с соболиными бровями, сведёнными от возмущения к переносице, взгляд-претензия в придачу с убойным вызовом – как же может один человек раздражать настолько сильно – уму непостижимо! Малолетняя зараза!
– Да ты сама идёшь и не смотришь!
Как он – аристократ! – мог такое вслух сказать? Девушке! Да что с ним происходит?
Бросая друг в друга гневными всполохами взглядов, они разошлись, молодой человек обернулся, натыкаясь на вторую порцию гнева – уже от родителя, как вдруг и студентка-катастрофа развернулась ему вслед и эффектно плюнула в совершенно недворянской манере.
Ошеломлённый увиденной дерзостью Виктор даже позабыл о том, какое он беспросветное разочарование рода Дарм. Напомнило об этом наступающее в висках гудение словно кара за инцидент.
И лишь днями позже, когда голова прояснилась, Виктор перетряс вещи в поисках шкатулки. Только её и след простыл.
– Мастер Тефлисс, – обратился двумя неделями после вылазки в цыганский табор свеже-сертифицированный выпускник Утёса, которого Виктор выбрал себе в помощь – уж больно не любил бумажную работу, а вот бывшему студенту такое времяпрепровождение было в радость, – Вы ведь никогда ни в чём не сомневаетесь?
– Ой ли. – улыбнулся Тефлисс, – Без сомнений, живут разве что дураки. – он взглянул на часы, – Справишься без меня сегодня? Мне нужно по важным делам. – он выудил из камзола ключик, подошёл к картотеке и открыл хитро-сконструированный сейф, который зашелестел шестерёнками, являя чудо изобретения техномагов.
Внутри же оказалось почти пусто, потому что сейф предназначался для самых важных тайн его отделения, доступных только Виктору.
Помощник от важности увиденного уронил челюсть, глаза полезли из орбит:
– Что вы, ну конечно, мастер! А вы… вы! О боги, ну как же, я не посмею вас отвлекать.
Виктор улыбнулся сердобольному сотруднику. Надо было отдать должное – парень попался усердный, ответственный, надёжный. Жаль, должность начальника ему не осилить, но вот исполнительно он оказался безупречный, систему умудрился наладить, идейный – кладезь, одним словом. Вот только перечитал книжек про рыцарскую отвагу и романтизацию службы – мешало.
– Сильно не засиживайся, Брайан, завтра разгребём всё, что вызовет вопросы. Просто побудь до конца дня, поизучай основные дела, заполни формы, отсортируй доносы. Дверь на замок, ключ сдашь по форме. – нахмурился, – И померь давление, у тебя, по-моему, сейчас сердце остановится.
Тефлисс спрятал папку в нагрудный карман, сложив вдвое, да так, чтобы Брайан не увидел название дела.
И вот, зачесав волосы назад, сменив форму на гражданскую одежду – вполне скромную, но со вкусом, он двинулся по своему важному делу. Решил пройтись пешком, чтобы сбросить нервное напряжение, заодно проветрился, остудил голову. Поворот, проулок, поворот, спуск, вдоль канала, затем пойдём через переулок и он сразу уткнулся в вывеску на крайне оживлённой улице.
Ресто «Луиза» значилось на этой милой вывеске.
Место набирало известность. Открылось на минувшей неделе, но на это торжество Виктор не пришёл нарочно. Сейчас же решился и сел за столик под магнолией, где легко проглядывалась улица.
Вот такое важное дело, к которому он подготовился заранее. Собирался наведаться днями раньше, но духу не хватало. Вышел тайком на официанток, проследил, одну из них подкупил, чтобы та сымитировала болезнь, вторую внезапно ошарашил явкой в отделение, поняв, что та язык за зубами держать не умеет. В общем, он сделал всё, чтобы хозяйка забегаловки сбилась с ног без помощников и вышла на обслуживание сама.
Он знал: справится. Самая большая проблема официанток – неловкость, рассеянность. Хозяйка же отличалась первоклассной ловкостью, и потому за её работу он не переживал.
Подгадал он нужное время – час пик, все выползли на ланч, посидеть в приятном месте под трели птиц, под летнее тёплое солнце.
И вот показалась хозяйка: в фартуке поверх малиновой юбки с блузкой, с прихваченными лентой волосами цвета молочного шоколада. Она ловко держала четыре подноса, кофейник и свежее полотенце. В фартуке же торчал блокнот для записей и ручка.
Виктор сглотнул комок в горле. Голова немного закружилась.
Эльза была прекрасна.
За шесть лет разлуки она повзрослела, достигая самого сока своей красоты и женственности. Ушла угловатость и затравленность, женственные изгибы налились соблазном.
Выйдя на люди, она двигалась ловко и невесомо, маневрировала приборами, на ходу собирала грязные тарелки, не глядя их сортировала, записывала заказы и расставляла цветы на столиках.
Походка особенная, игривая, амплитудная. Острые плечики грациозно плавали в такт шагам, Эльза будто танцевала между столиками, завораживая особенной магией.
Виктор голову потерял, забыл, как жить, как дышать. Для чего пришёл? Как жил все эти годы до этого момента?
И всё так непринуждённо, на улыбке и задоре… пока не уловила на себе взгляд. Буквально секунды ей хватило для налаживания фокуса дара и здесь её подносы угрожающе качнулись, а на их вершине башня из грязных чашек.
Тефлисс подскочил с места и двинулся на помощь, перехватывая башню чашек.
– Я с позволения помогу. Непросто одной вот так разрываться.
Светлые зелёные глаза взирали на Виктора в состоянии шока, хлопали ресницами.
– Я… подойду. – тихо заверила она.
– Разумеется. – кивнул Тефлисс, – Я бы не отказался от кофе.
– Что-то ещё? – слетело с её губ.
– На ваш выбор. – улыбнулся он, – Лишь бы не яд.
Эльза ошарашенно кивнула и удалилась в служебное помещение.
Тефлисс ждал около часа, с уверенностью, что Эльза не сбежит. Он следил, как она маневрирует между гостями, как справляется с непростой работой. В то же время она то и дело поглядывала на столик Виктора, ловя его пристальный взгляд. Это были странные моменты ожидания, будто сон, каких за шесть лет было немало: Виктор раз за разом собирал по крупицам фантомы-следы Эльзы по всей империи, соединял и в тишине прокручивал отрывки, будто оживший сюжет о ней.
И только когда гости разбрелись по своим делам, расплатившись по счетам, она вытерла руки о полотенце и приблизилась к Виктору с кофейной чашкой и медовым тортом.
– Аллергия на мёд?
– Нет.
– Ах, а я так надеялась. – язвительно прошипела она.
– Враньё. Нет у меня аллергии на мёд, и ты это знала. Или забыла? Имя моё помнишь?
– Рада бы забыть.
Он дождался, когда она присядет и отпил кофе. Торт и вовсе был выше всяких похвал, но он не удосужился об этом сказать, лишь маслено улыбался.
– Какой же из тебя представитель палаты Зорких, если у тебя всё на лице написано?
Он медлил:
– Как недальновидно игнорировать общедоступные документы. – заметил он, – Любой справочник тебе скажет, что я не занимаю эту должность.
– Да ну? – с напускным безразличием и высокомерием огрызнулась Эльза, – А какую занимаешь?
– Тайная канцелярия.
– Жандарм Дарм? Тем хуже. Видимо, за особо важными государственными преступниками следишь во все свои глаза. Жаль тебе для этого врожденной Зоркости не хватает… – уколола она.
А он это спокойно пропустил, лишь коротко улыбнувшись. Тонкая серебряная ложечка аккуратно опустилась на блюдце рядом с тортом, вымеряя каждую секунду ожиданием и напряжением Эльзы. Мужчина буквально слышал, как девушка борется с эмоциями и нервно сопит – возмутительно мило.
– И ты, конечно же, здесь совершенно случайно.
– Не ожидала меня?
– Нет. Ожидала встречу с неопасным жандармом, была занята и потому не рассмотрела. Но лишь потому что заведомо изучила все списки министров и вельмож города, никаких Дармов и в помине не было. Твоя семья числится по прежнему адресу.
– Ну что ж. Врождённая Зоркость – это не всё, что нужно для высокого результата, да, дорогая Луиза? – он поднял на неё карие глаза и мягко улыбнулся. И Эльза взгляда не выдержала.
– Как ты меня нашёл?
– Я не терял. – признался он едва слышно, – Не подходил близко, пока ты не перешла черту. – говорить это было тяжело, тема обещала быть горячей и неприятной, – Хорошо, лукавлю: я не знал, где ты конкретно и куда подашься. Со стопроцентной уверенностью это предсказать непросто, надо отдать должное. – он снова одарил её взглядом, – А вот след твой чёткий, Эльза. Недооцениваешь ты путь прошлого. Любой дилетант может свести концы с концами.
– Вот как? И почему этого так никто и не сделал? – её прямые бровки взметнулись ко лбу, а губы кукольно надулись.
– Потому что есть один идиот, который заметает за тобой следы. – не стал лукавить Виктор и нервно потеребил скатерть. Поднять взгляд он больше не решался, а вот напасть на ни в чём не повинный торт – очень даже запросто. Благо, угощение оказалось невероятно вкусным, – Я пришёл предупредить, что впредь это сделать будет невозможно. И что бы ты не искала в этом городе, тебе лучше изменить планы. Император запустил в дело вторую канцелярию и масштабную операцию, цель которой один очень немногочисленный и давно притесняемый народ. Рубка будет максимально масштабная. – он говорил быстро и тихо, – Шнырять будут везде.
– Это ли не связано с…
– …С годовщиной подавления восстания, разумеется. Это лето будет точкой в вопросе противостояния империи и цыган. Это не шутки. – и вот он снова поднял глаза, – Если тебя так привораживается выставленная ко всеобщему просмотру императорская коллекция сокровищ, моя бесценная Луиза, то закатай губу. Это всё приманка, тебе это известно. – и добавил погодя, – Пока что некая особа, чертовски схожая с тобой, числится десятком личностей по моему ведомству, среди прочих авантюристов и нежелательных лиц империи. Как только её тень промелькнёт во втором отделении, многие незакрытые дела обретут общие черты и сошьются в одну персону, засветившуюся в своё время по серьёзным обвинениям. Император не забывает тех, кому смотрел в глаза. – прибавил он тихо, – Мне больших усилий стоило замазать связки, не смой в канализацию эти усилия.
Она лишь напряжённо выдохнула и обвела своё кафе внимательным взглядом:
– Вы, верно, меня с кем-то путаете, мастер Дарм. Я простая подданная империи, всё, что меня интересует – это моё милое кафе, качество продуктов и впечатление моих посетителей.
– Да-да, и совершенно типичный спонсор всего этого – Фредо Гарсив. Один из семнадцати почти типичных для тебя брошенных любовников.
От простых, но ужасающих цифр внутри пробиралась ярость, но Виктор её задвинул на место усилием воли, повторяя в мыслях: семнадцать мужчин за шесть лет!
– Ты считал? – ухмыльнулась она, – Надо же.
– Работа такая.
– Нравится?
– Не жалуюсь. – он собрал ложечкой остатки крема с блюдца и не вполне аристократично облизал, – Великолепный торт. Настолько, что даже верится в легенду про кафе-мечту.
– Это не легенда. – серьёзно парировала Эльза, – Если б ты меня знал, то знал и то, что…
– Что у тебя когда-то будет тихое кафе под магнолией в каком-то тихом местечке. Помню. Вот только место нетихое. И много несоответствий.
– Какой сложный мыслительный процесс, Виктор Дарм. Настолько сложный, что не хватило ресурса отличить топпинг от слабительного.
Глаза мужчины расширились, а ложечка была филигранно положена на тарелку без единого звука.
– Ты вроде без яда обещала?
– Всё верно. А про слабительное речи не было. Не затягивай со встречей, у тебя сегодня непростой вечер в санузле. – ухмыльнулась она, прижала к груди поднос и поспешила развернуться, но Виктор остановил:
– Эль. – прошептал он серьёзно, – По-хорошему прошу: беги. Ты мастер пряток и есть шанс затеряться.
И больше ни слова.
Виктор поторопился уйти, но замер на выходе из калитки. Вдруг почудились странности, будто рядом происходило что-то из ряда вон непривычное. Мужчина утёр выступающий на лбу пот и медленно перевёл взгляд на припылённый бордюр, где сидел суховатый старичок-бродяга. Обветренная кожа изрядно морщинилась, руки словно корни деревьев. И этими руками бродяга гладил воздух, будто пса, да приговаривал:
– Прежде чем дорогу переходить, смотри по сторонам. – объяснял старик несуществующему собеседнику, – Носятся люди, торопятся, как на пожар. Пожар – дело такое… фффух! И гори оно синем пламенем… – и он весело засмеялся. А потом погладил воздух, потрепал. Виктор догадался, что тот воображает перед собой собаку.
– Умный у тебя пёс. – Виктор протянул монету, – Прикупи ему костей, нечего голодать, ночи холодные.
– Холодные, верно! – старик с благодарностью взял монету и попробовал на зуб, – Что, шляпу приглядел мою?
– Щеголевата для меня, но тебе к лицу. – улыбнулся Виктор, заключив, что бездомный не претворяется безумцем. Уж всяких актёров он повидал, всяких попрошаек, инвалидов, обездоленных. В девяти случаев из десяти все они просто шарлатаны, – Как зовут?
О проекте
О подписке