Глава 1
Не вижу себя, не слышу себя, не говорю о себе
Восприятие конфликтов и чувств, ослабленное защитой

Эта книга задумана для того, чтобы каждый, кто знакомился с ней, мог глубже заглянуть в себя, в свою душу и лучше услышать и понять ее. Чтобы стали более понятны сложности, с которыми мы сталкиваемся, выстраивая отношения с собой и другими людьми. Однако это действие – остановиться на мгновение и обратиться к самому себе – само по себе достаточно простое, не всем и не всегда дается легко.

Может быть, читатель, когда вы бывали в странах Азии, Китае или Японии, вам приходилось замечать статуи трех маленьких обезьян, одна из которых закрывает себе рот, вторая – уши, а третья – глаза. Или, что более вероятно, вам приходилось видеть многочисленные вариации на эту тему в магазинах, торгующих сувенирной продукцией и эзотерическими товарами, на страницах книг и интернет-ресурсах.

Эти обезьянки символизируют собой древнее изречение: «Не вижу зла, не слышу зла, не говорю зла». Если использовать его, перефразировав, то применительно к некоторым из нас это будет звучать чуточку иначе: «Ничего о себе не вижу, не слышу, не говорю… да и нет внутри меня ничего – это вам просто кажется или вы выдумали».

Люди, о которых здесь пойдет речь, не замечают конфликтов внутри собственной личности и в межличностных отношениях. Кроме этого, им трудно распознавать собственные чувства и потребности, равно как и чувства и потребности других людей. Как именно это выглядит?

Существуют неписаные социальные нормы, стигматизирующие переживания и переживающих людей. Например, слова «переживательный», «нервный», «психованный» имеют негативный оттенок. Многие люди, обращающиеся за помощью к психологу или психотерапевту, стараются как минимум не афишировать этот факт, а то и скрыть его; им не хочется, чтобы о них думали как о «ненормальных». Недавно наткнулась на статью в интернете под названием «Не пора ли вам обратиться к психологу?» А на самом деле звучало как: «Вы что, и правда уверены, что с вами все в порядке?» Довольно часто приходится слышать от клиентов о том, как относятся близкие к их переживаниям: «Это все ерунда, просто возьми себя в руки», «Нет у тебя никаких проблем, тебе надо занять себя работой, и вся эта дурь выветрится из твоей головы сама собой», «Какие переживания, ты все это себе надумываешь», «Нечего сопли распускать».

Молодая женщина с ребенком решила развестись с мужем, и это решение далось ей очень нелегко; в связи с этим она пережила крайне тяжелое эмоциональное состояние. Ее мать не поняла и не поддержала ее. «О чем переживать-то? – искренне удивлялась она. – Ты решение приняла, ты его от себя отрезала. Чего ты нервничаешь? Все ведь ясно. Нечего ни себе, ни другим людям нервы мотать».

Такое отношение к переживаниям оказывает сильное социальное давление на одних людей, а для других является внутренним обоснованием для определенного обращения со своими чувствами – дистанцирования от них.

Такие люди обычно говорят о себе и свои взаимоотношениях как о «нормальных» и лишенных проблем. «У меня все в порядке», «у меня нет никаких трудностей», «в моих отношениях с женой (ребенком, родственниками) все в порядке», «не понимаю, о каких переживаниях вы говорите, у меня все хорошо». Предполагается при этом, что есть «проблемные люди», у которых «не все хорошо» и для которых и существуют многочисленные психологи и психотерапевты, но уж сам человек, говорящий с вами, точно к ним не относится («такое и подумать оскорбительно – разве я похож на психа?»). В сознании таких людей иметь какие-то негативные переживания, связанные с самим собой и взаимоотношениями (грусть, тревога, неуверенность, подавленность, страх, гнев), равносильно тому, чтобы быть «проблемным» человеком.

Не бывает людей, которые время от времени не ощущали бы внутри себя психического дискомфорта, не переживали бы более или менее интенсивного напряжения во взаимоотношениях с окружающими. Если человек говорит о том, что у него «этого нет», это означает только то, что он научился защищаться – держать переживания на дистанции, подавлять их, обесценивать, отрицать или пытаться рационализировать. Приведу примеры.

Илья, 45 лет, менеджер по работе с клиентами. Работает в небольшой компании в условиях высокой текучки кадров: зарплаты ниже среднерыночных, жесткие требования к сотрудникам, авторитарный стиль руководства и полное пренебрежение интересами персонала. Однако Илья смиренно, непритязательно и терпеливо трудится на своем месте уже более пяти лет. Несмотря на то, что он верен компании на протяжении долгого времени, руководство относится к нему не лучше, чем к другим. На недоуменные вопросы о том, почему он не увольняется и не ищет более благоприятных условий, он отвечает: «Здесь не слишком хорошо, но везде тоже так… На другом месте так же будет. Работаю, и слава Богу. А то, как ко мне относятся… Все ж нормально, это бывают бури солнечные, мы реагируем, но в целом ничего же не происходит».

Мария, 38 лет, сотрудник службы такси. Ее устраивает заработная плата, сама же работа не то что не вызывает у нее интереса – она никогда не задумывалась об этом. На вопрос, как она относится к своей работе, удивленно замолкает на некоторое время, а потом отвечает: «Нормальные деньги, ну а что?» Ее подрастающая дочь испытывает трудности с профориентацией, ей хочется выбрать профессию по душе, но она не знает, куда податься. «Что ты маешься? – говорит ей мать. – Чего блажишь? Работа должна кусок хлеба давать, это ее основная задача. Все остальное дураки придумали».

Константин, 47 лет, преподаватель вуза. Отличается авторитарной манерой общения со студентами. Некоторое время назад у него возник конфликт с одним из учащихся; диалог между ними был записан кем-то из группы на диктофон и впоследствии представлен в деканат. В связи с этим Константина вызывали к руководству. В последний месяц у него начались сильные суставные боли и бессонница. Однако сам Константин уверен, что с ним «все в порядке и нет никаких переживаний, они должны быть у тех, кто не умеет общаться со старшими». Он отрицает собственный вклад в конфликт и не видит связи между происходящим и своими физическими симптомами. После описанного выше инцидента, несмотря на самочувствие, отправился на дачу и собственноручно вскопал большой участок земли под посадку картофеля. Предположение психотерапевта о том, что Константин переживает в связи с конфликтной ситуацией, вызывает у него недоумение: «Я полностью нормален, говорю вам, тут и рассуждать не о чем. Жаль, что сейчас так дурно воспитывают молодежь!»

Вторая заметная особенность таких людей заключается в том, что, все-таки попадая в трудную, стрессовую, конфликтную ситуацию (а ведь от этого никто не может быть застрахован), они реагируют на нее очень своеобразно. Даже в этом случае они не склонны фокусироваться на том, что чувствуют, на том, что происходит в их душе (или в их отношениях с другими людьми). Как правило, реакция представляет собой активность, которую они развивают для того, чтобы уйти от контакта с негативными переживаниями – собственными и чужими. Это может быть работа на даче, собирание грибов, строительство дома или ремонт, уборка (в том числе генеральная), все виды работы по дому, трудовые подвиги по месту работы, покупки и пр. Это может быть резкое увеличение потребляемой пищи («заедать стресс») или сна (придя с работы домой, такой человек ложится спать или, например, делает это всякий раз, когда во взаимоотношениях с женой (мужем) возникает конфликт). Так или иначе, защитные стратегии служат цели избегания контакта с переживанием, с чувствами. Однако энергия негативного переживания никуда не исчезает от того, что ее игнорируют. В тех случаях, когда стресс значителен, она конвертируется в телесный симптом (как это произошло с Константином, см. последний пример): возникает какое-то недомогание либо заболевание, которое является прямым следствием того, что негативное переживание не получает адекватного выхода, адекватного обращения с собой, адекватного внимания. Термин «психосоматическое расстройство» обозначает телесное недомогание или болезнь, в возникновении которого ведущая роль принадлежит психологическим факторам. Люди, защищающиеся от собственных переживаний, весьма склонны к психосоматическому стилю реагирования, однако и в этом случае они не усматривают никакой связи между телесным недугом и тем, что происходит в их жизни, тем, что они переживают. «Язва желудка – это неправильное питание, ну и пусть доктор займется этим, даст правильные таблетки и подремонтирует меня!» В случаях психосоматической природы расстройства врач обычно направляет такого пациента к психотерапевту, однако он демонстрирует в контакте с ним незаинтересованность и формализм. «Я пришел к вам просто потому, что меня направили. Но не понимаю, при чем здесь вы, – заявляет он. – Ведь мои проблемы в животе, а не в голове!»

Третья особенность заключается в том, что такой человек описывает себя, других людей и взаимоотношения функциональным образом