Болгария встретила меня приветливо: сезон только начинался, но было уже довольно тепло. Путевка была «из дешевых», но, тем не менее, включала в себя осмотр основных достопримечательностей Варны. На дополнительные экскурсии я, понятно, не ездил – экономил и без того скромные средства, но очень много ходил пешком, создавая «свою» карту этого города.
Как-то раз ноги занесли меня на незнакомую окраину. Попросту говоря, я серьезно задумался и не очень понимал, куда иду. День клонился к вечеру, я ощутимо устал и, видимо, заблудился. Ночевка «на скамеечке» в мои планы не входила, стучать в дома казалось неловким, поэтому я решил найти какое-нибудь людное место, типа магазина, и там уже просить о помощи. Магазина я не нашел, зато нашел православный храм. Долгое время я стоял перед ним в нерешительности: с одной стороны, где, как не в церкви, просить помощи, но с другой… В полусознательном детстве меня крестили в православие. Крестили скомканно, без крестных и без причастия, что называется, на скорую руку. Крестик я снял в тот же вечер, в церковь с тех пор не ходил и никогда о вопросах веры не задумывался. То есть какие-то общие сведения у меня, конечно, были: я знал, что в церкви когдато надо креститься, когда-то молиться, и когда-то запрещается разговаривать. Но сейчас передо мной вставал вполне практический вопрос: как войти в церковь так, чтобы люди не поняли, что я там чужой. Я уже твердо решил уйти, но действительность вновь предстала передо мной во всей своей красе: почти ночь, я не знаю, где я, все «людные места» уже давно закрыты, идти мне больше некуда. Собрав остатки своих душевных сил в кулак, я решительно преодолел небольшую лестницу и перешагнул порог.
Кажущаяся громадной снаружи, внутри церквушка оказалась весьма небольшой, рассчитанной, по-видимому, на небольшой приход. Каково же было мое изумление, когда я увидел, что церквушка абсолютно пуста. Первым моим порывом было выйти на улицу, честно говоря, я даже немного испугался. Но потом я подумал: «Здесь нет людей, значит, мне не перед кем притворяться. Мне не нужно скрывать, что я чего-то не умею. Я один – когда еще будет такая возможность попробовать понять, кто такой Бог. Если он живет здесь, как в каждом храме, значит, я могу говорить с ним один на один. Какая удача!»
Я обошел всю церковь, внимательно вглядываясь в лица святых, Богородицы и самого Спасителя, я рассеянно трогал оклады и поправлял догорающие свечи. Около одной из икон я остановился, и мир вдруг померк для меня. Я не знаю, о чем я говорил, чего просил, на что жаловался и о чем плакал. Помню только, что когда я очнулся от этого транса, я чувствовал себя бесконечно усталым, но, тем не менее, мне вдруг стало казаться, что положение мое по отношению к жизни не столь безнадежно, как это виделось мне до сих пор. Следовало уходить, но ноги совсем не слушались. Как раз в то время, когда я мучительно пытался вновь овладеть своим телом, кто-то осторожно тронул меня за плечо.
– Сынок, закрывать, милый, пора, – мягко сказал кто-то по-русски.
Я вздрогнул и обернулся.
Рядом со мной стоял пожилой мужчина. Пожалуй, следовало бы назвать его стариком, но ни тогда, ни, тем более, сейчас, мой язык не решился бы произнести это слово по отношению к нему. Он был невысокого роста, худой, но, как говорят, жилистый и, без сомнения, сильный. Глаза, казавшиеся маленькими и почти прозрачными под густыми бровями, время от времени вспыхивали непонятным мне огоньком. По-русски он говорил с явным акцентом, но, видимо, без затруднений.
– Сынок, закрывать пора, – повторил он и показал мне большую связку ключей.
– Простите, – пробормотал я. – Я… я задумался.
– Ничего, сынок, – улыбнулся мне человек с ключами, – по правде говоря, мне думается, что для встречи с Богом не должно быть выходных и праздников, но мир несовершенен, и люди в нем под стать – приходится иногда запирать двери. – Да, конечно, я пойду. Простите еще раз.
– Не стоит просить прощения, сынок. Ступай себе с Богом. Думается мне, что путь тебе далекий предстоит.
– Я тоже так думаю. Кроме того, мне придется признаться, что я заблудился и не представляю, как добраться до моей гостиницы. Если бы вы смогли помочь мне…
– Все мы неоднократно блуждаем, пока не выйдем, наконец, на верную дорогу, – внезапно перебил меня мой странный собеседник. – Путь тебе, сынок, действительно предстоит неблизкий и непростой, но, пожалуй, я смогу немного тебе помочь. И первое, что ты должен сделать – это набраться сил, поэтому мы с тобой сейчас закроем храм, а потом пойдем отдыхать.
Я не знаю, почему я безусловно поверил этому человеку. Возможно, рука судьбы никогда не оставляла меня одного, то ли милуя, то ли не доверяя, подстегивая в самые острые моменты. То ли я действительно очень устал, и мне было уже все равно, где упасть. То ли судьба говорила со мной устами моего нового знакомого. Не знаю. Но день закончился для меня в маленькой, но очень уютной сторожке за скромным, но вкусным ужином.
Видимо, потому, что эмоции мои, проснувшиеся в храме, еще не улеглись до конца, да еще сработал «эффект попутчика», побуждающий нас выкладывать свои самые постыдные тайны тем людям, которых мы видим первый и последний раз в жизни, я вдруг все рассказал моему гостеприимному хозяину. Про работу, кредит, машину, безденежье, отчаяние и неопределенность впереди. Он слушал с глубоким вниманием, а потом внезапно погладил меня по голове.
– Эх, сынок, – вздохнул он, – вот и я такой же был, шебутной да суетный. Не зря она, матушка, меня к тебе привела да приютить велела. Я был настолько ошарашен внезапной лаской незнакомого человека, что не мог ничего сказать.
– Знаешь, сынок, – продолжал мой собеседник, – горю твоему помочь можно. Да и не горе это, так, незадача, не более того. Скажи мне, сынок, ты что-нибудь слышал о нашей Ванге? К тому времени я уже немного пришел в себя, поэтому сумел ответить:
– Честно говоря, никогда такими вещами не интересовался. Вроде, это какая-то прорицательница. Будущее вроде Нострадамуса предсказывала. Кажется, слепая. Умерла давно. Больше ничего не знаю. Хозяин усмехнулся.
– Сынок, ты еще довольно молод и, похоже, как всем молодым людям, все то, что находится дальше твоей вытянутой назад руки, кажется поросшей мхом стариной. Давно, да недавно не стало Ванги, и многие люди, которые имели счастье знать ее, живы и здравствуют поныне. Действительно, с медицинской точки зрения она была слепа, но душой своей видела прошлое и будущее, и всю сущность не только события или страны, но и любого человека. Еще скажу тебе, что видела она самого Господа и через него и именем его творила великие дела свои. Меня Господь привел к Ванге мальчишкой неразумным. Не годами мальчишкой, но душой заблудившейся. Не прогнала она меня – удостоила чести говорить с собой. После разговора с ней я уже не смог уйти из тех мест, поселился неподалеку, трудился честно, с людьми разговаривал, которые Вангу знали, слова ее, как сокровище великое, собирал. Затем еще двух бесед с ней удостоился. А когда умерла она, отбыл положенные дни у могилы, да и уехал в Варну. Теперь вот эту церквушку сторожу, жизнь хорошую доживаю. Только вот иной раз как в лицо кто дунет – смотрю на человека и понимаю – помощь ему нужна. Тогда провожаю туда, где помощь найти можно, конечно, если сам человек этого захочет. К счастью силой тянуть – это мне непозволительно. Вот тебя так увидел и теперь спрашиваю: пойдешь со мной?
Я настолько опешил от всего услышанного, что не нашел ничего умнее, чем спросить:
– Почему вы заговорили со мной по-русски?
– Это самое важное, что ты хочешь узнать? – улыбнулся мой собеседник.
– Нет, конечно, но…
– Не смущайся. Я понимаю, ты взволнован. Заговорил я потому, что иногда чувствую такие вещи. То есть вижу, откуда человек родом и какой язык ему родной. Может, жизненный опыт сказывается, а может быть, смею иной раз надеяться, сама Ванга помогает. Ты хочешь знать что-нибудь еще прямо сейчас, или отправимся спать?
– Как вас зовут? – догадался, наконец, спросить я.
– Ангел,[2] – услышал я в ответ. Кажется, после этого я сразу заснул.
Проснувшись наутро, я долго не хотел открывать глаза. Я помню, мне казалось, что вся эта странная история мне приснилась, и я очень боялся увидеть над собой белый гостиничный потолок или привычные и надоевшие интерьеры родительской квартиры. Я ждал, даже жаждал, чтобы все оказалось правдой, но одновременно испытывал определенную растерянность. Что мне делать дальше? Куда меня поведет этот… Ангел? Во что это все выльется, и чем я буду за это платить? Одним словом, вопросов было гораздо больше, чем ответов на них. Время шло, я, наконец, решился и окончательно проснулся. Ангел стоял у стола и, казалось, увлеченно занимался завтраком. Тем не менее, мои маневры с открыванием глаз он уловил каким-то фантастическим чутьем.
– Доброе утро, сынок, – приветливо сказал он мне. – Завтракать пора.
– Спасибо, – пробормотал я, вставая с постели. – И вам доброго утра. Завтрак мы начали в полном молчании, но затем Ангел спросил меня:
– Ты подумал, сынок? Что ты собираешься делать дальше?
– Честно говоря, я не знаю, все это так неожиданно. Вы говорите, что можете помочь мне, но я пока совсем не понимаю, как это произойдет. Мне нужно будет куда-то ехать? Я должен найти волшебный эликсир или выучить специальные слова? Ангел тихонько рассмеялся.
– Сынок, время волшебной палочки и скатерти-самобранки давно прошло. Хотя даже сегодня некоторые нечестные и порочные люди пытаются обманывать сомневающихся, некрепких духом. Очень часто это получается. Но результатом такого обмана будет только сам обман. Никакой эликсир, никакие слова ничего не дадут тебе. Ванга как никто другой знала об этом.
– Ангел, простите, вы очень часто упоминаете Вангу и говорите, что она помогала и помогает вам. Я могу понять, как это бывает. Но тут же вы утверждаете, что Ванга поможет и мне. Я ни в коей мере не хочу оскорбить ваши чувства, но Ванга умерла, я никогда не был знаком с ней, и у меня нет ни единого шанса когда-либо ее увидеть. О какой помощи может идти речь?
О проекте
О подписке