– Из-за матери. Ты же знаешь, ей никогда не нравилась журналистика. Своими упреками вынудила меня уйти из журнала и поступить на юридический. Я был полным дураком, что повелся на ее уловки. Ну ничего, зато благодаря юридической конференции я оказался в Лос-Анджелесе и встретил Билла. В жизни не бывает случайностей!

– Хм, я так ни разу и не видел твою маму. Только слышал о властной Роуз Доусон. Помню, на вручении дипломов присутствовали все родители, кроме твоих. Это было жестоко по отношению к тебе.

– У меня слишком принципиальная мать. Она так и не смогла смириться с тем, что я улетел в Даллас.

– Да, я помню, что брат тебя финансово поддерживал, а мать ни копейки не давала. Слушай, Ник, тогда ты был расстроен, и я не стал расспрашивать, но… почему хотя бы отец не прилетел на вручение?

– Ты не знаешь маму, – криво улыбнулся я, – кто не соглашается с миссис Доусон, тот становится ее врагом. У них и так нелегкие отношения, если бы отец прилетел ко мне на вручение, ему бы это вышло боком.

– Ничего себе! – присвистнул Джон. – Он же глава семьи, а ничего ей сказать не может?

– У нас глава семьи – мама. Ты не представляешь, как я рад, что вырвался из ее цепких рук.

– Так и подмывает сказать «лап», – добавил он, хохотнув. – Что на личном?

– Пока ничего интересного.

– Ты ничуть не изменился, все такой же скромный. – Джон ударил меня по плечу и неожиданно заявил: – А я решил жениться. Ник, ты бы видел, какая она красотка! Я добивался ее дольше всех. Брак спасет положение в доме: появятся внуки, и мама отвлечется.

– Жениться? – опешил я, удивленный тем, как быстро переменилось настроение Джона.

– Ага, не похоже на меня?

– Вынужденный брак? – я сдвинул брови и посмотрел прямо ему в глаза. – Ты решил таким образом смягчить обстановку в доме?

– Ник! – раздраженно бросил он и отошел к окну. – Ненавижу, когда впиваешься в меня своими огромными голубыми глазами. Кажется, они знают ответ лучше меня.

Я усмехнулся, поднялся с кровати и подошел к другу:

– Не кипятись! Сам подумай: подобное горе не исправить скоропостижной женитьбой.

– Не стоило тебе говорить.

Джон продолжал неподвижно стоять, игнорируя мой пристальный взгляд. Ему он не нравился еще со студенческих времен. Я же продолжал напирать:

– Поздно, уже рассказал. Ты хоть любишь ее?

– Меня безумно тянет к ней. – Джон не выдержал и все-таки обернулся. – Она не такая, как все. Просто башку сносит!

Тут я вспомнил слова Билла, что нет там никакой любви, а лишь спортивный интерес. И снова спросил, усевшись на кровать и скрестив руки на груди:

– А когда первая страсть утихнет и башку уже не будет сносить, что тогда?

– Посмотрим, ты же знаешь, для мужчины это не проблема, и всегда можно найти, с кем снова зажечь страсть. – На загорелом лице друга проскользнула знакомая мне улыбка – уверенного похотливого бабника.

– Да, – вздохнул я, – и ты тоже нисколько не изменился.

– Брось, Ник! Ну нельзя же быть таким занудой. Тебе уже тридцатник. Скоро поздно будет зажигать с девочками. Захочешь, а не сможешь, – развеселился Джон, но, заметив, что я никак не реагирую, добавил: – Ладно, шучу. Мы сейчас в самом разгаре, а? – Я продолжал молчать. – Ник, тебе в священники надо было идти, а не в журналисты. Один твой взгляд чего стоит. Всю жизнь меня преследует, будто орет в рупор: опомнись, Джон! Так нельзя! – Он расхохотался. Я не выдержал и тоже засмеялся.

– Придумаешь тоже. Не перегибай.

– Ты всегда был слишком серьезным. Студенческие годы – веселиться нужно, а ты за книжками сидел. Мы подружек меняли, а ты тогда по одной сох, как же ее звали…

– Хватит, – холодно оборвал я. – Не будем вспоминать, тем более ее уже нет, – слова давались мне с большим трудом.

– Что ты имеешь в виду? – насторожился он.

Я продолжал молчать. Возникла неловкая пауза. Веселое настроение Джона вмиг улетучилось, и он, сообразив, что я не намерен продолжать разговор, направился к двери:

– Что-то мы разболтались. Родители уже заждались. Переодевайся и выходи.

Джон закрыл дверь, а я с тяжелым сердцем откинулся на подушку. Мучительное, ноющее чувство из глубины подсознания все еще беспокоило меня, а жуткая история преследовала тенью.

На протяжении многих лет у меня была лишь одна любовь, навязчивая, сильная, которая не давала мне ни радости, ни счастья, а доставляла лишь боль, но из ее плена я никак не мог выбраться. Моя избранница была старше на несколько лет. От ее томного взгляда и мелодичного голоса с хрипотцой меня бросало в жар …^[3]

Чтобы освободиться от непрошеных воспоминаний, я принял душ, переоделся и уже через двадцать минут присоединился к Фрэнсисам в светлой кухне. Мне показалось, что и здесь ничего не изменилось: с правой стороны стоял кухонный гарнитур цвета слоновой кости, а в центре – круглый стол из дерева. За накрытым столом сидели Джон с отцом, Сьюзен не было.

– Ник, идем же, – поторопил Билл, лихо размахивая вилкой. – Мы не дождались и приступили к семге. Тает во рту!

Я поспешил к столу, отодвинул стул и сел рядом с Джоном, где стояли мои приборы и тарелка с едой.

– Бери салат с рукколой, – Билл придвинул зелень.

– Что пить будешь? – спросил Джон и потянулся к бутылкам в маленьком баре неподалеку от нас.

– Я не пью. Забыл?

– Похоже, забыл, насколько же ты непереносимый зануда, – фыркнул Джон и поставил бутылку на место, – одному не хочется.

– Ха-а, а мне всегда нравилась ваша дружба и удивляло, как вы друг друга терпите, – рассмеялся Билл и снова закашлялся. Его лицо вмиг покраснело и стало цвета самой семги.

– Пап, тебе нужна строгая диета.

– К черту! В жизни и так мало хорошего, еще и поесть нормально не дают. Видимо, Сьюзен добавила слишком много специй.

– Твой суп стоит на газовой плите, ты же сам взял рыбу, а теперь задыхаешься, – недовольно пробурчал Джон.

– Не жизнь, а дерьмо. – Билл сделал несколько глотков холодного чая, бросил салфетку на стол и, все еще покашливая, встал. – Приму лекарства и лягу пораньше, – заявил он и вышел за дверь.

Я посмотрел вслед Биллу и положил в рот кусочек семги: рыба оказалась божественной и таяла во рту. Сливочный соус с сыром, заправленный специями, придавал ей пикантный вкус.

– М-м-м, – промычал я, – неудивительно, что Билл послал диету к черту и наелся семги, правда, теперь мучается.

– Не обращай внимания, – заговорил Джон, – папа сильно переживает за Шерли и за маму.

– Из-за меня Сьюзен не вышла к ужину?

– Ты здесь ни при чем. Мама постоянно в подавленном настроении. Просто твой приезд напомнил ей о тех счастливых годах, когда Шер была дома и мы считали ее здоровой.

– Я так и подумал, – кивнул я и вернул вилку на стол, – после ужина отвези меня на квартиру. Билл говорил, что жилье уже подготовлено.

– Ты что! Не вздумай.

– Я не хочу оставаться на ночь. Завтра воскресенье, и я как раз успею освоиться в квартире, разложу вещи, ведь в понедельник – первый рабочий день.

– Хорошо, – тихо ответил Джон и положил в тарелку немного рукколы с овощами. – Теперь понимаешь, какая тяжелая атмосфера в доме? Ты на ночь не хочешь остаться, а я здесь живу. – Он раздраженно кинул вилку на стол. – Меня еще упрекают, что я развлекаюсь, а что делать? Заживо похоронить себя, как мама? Или задыхаться, как отец?

Я слушал друга и понимал: из-за Шерли жизнь в доме сильно изменилась. Не было уже той теплой, уютной атмосферы, как раньше, стало настолько мрачно, что и воздух казался тяжелым. Это давило на Джона. Молодой и энергичный, он не мог смириться с тем, что дом погрузился в страдания, а вокруг теперь мелькали лишь тени тех радостных и беззаботных людей, которых он знал когда-то.

Но изменит ли ситуацию его женитьба? Джон продолжит тусоваться, а его жена будет утешать маму. Я вспомнил, как страдала моя невестка, Кристина, находясь с чужими людьми в доме, в котором поселились уныние и тревога.

– После женитьбы ты бы мог съехать на квартиру, пока не появятся дети, а потом вернетесь, и мама будет нянчить внуков, как ты и хотел.

– На квартиру? Оставить родителей?

– А что изменится? Тебя и так дома почти не бывает. Ты на работе, а потом с друзьями.

– У нас с папой хоть работа есть, маме сложней всего. А так будет компания, все не так одиноко.

– И станет еще на одного несчастного человека больше, – заметил я. – Нельзя перекладывать заботу о маме на свою будущую жену. Почему бы Сьюзен снова не заняться флористикой?

– Я как-то не подумал об этом. Мама уже год не работает, как узнала о болезни Шерли.

– Работа – незаменимый лекарь.

– Ты прав, я поговорю с ней, но все равно жить отдельно не уйду. Понимаешь, Ник, я без отцовских денег никуда, – сознался Джон. – Купить недвижимость не смогу, а в аренду – не потяну.

– Ты же работаешь?

– Да-да, работаю, – он раздраженно почесал затылок.

– А-а, заманчивых баров слишком много, виски дорогой пьешь, – догадался я.

– Не начинай! Отец весь мозг вынес, теперь еще и ты!

– Ладно.

Я как раз доел свою порцию, и мы вышли из-за стола. Он направился к отцу за ключами от квартиры, а я вернулся в комнату за чемоданом, который так и остался нераспакованным.

Вернувшись в холл, я застал Джона с родителями. Они начали извиняться и уговаривали меня остаться. Я же поблагодарил за теплый прием и сообщил, что в курсе происходящего у них в семье и искренне им сочувствую. Объяснил, что хочу подготовиться к работе. Тогда Билл понимающе кивнул, а Сьюзен обняла меня.

Мы с Джоном вышли за дверь, сели в машину. Автомобиль взвыл и помчался по петляющей дороге. В салоне играла музыка, пахло дорогим мужским одеколоном. Пока мы ехали, я узнал от Джона, что «Мериал» находится в нескольких кварталах от моей квартиры. Отлично! До работы не придется долго добираться. В любом случае я смогу арендовать машину. Также я выяснил, что неподалеку от квартиры находится пляж Санта-Моники.

– В общем, разберешься, – усмехнулся друг и кинул ключи, – седьмой этаж, подниматься не буду.

– Спасибо! – я поймал брелок с ключами. – И не прошу провожать, порядком подустал от твоей болтовни, – пошутил я и собирался уже уйти, как вдруг Джон выскочил из машины.

– Ник, совсем забыл, – неуверенно начал он и потер лоб, – я завтра утром улетаю на острова. Увидимся через пару недель.

– У тебя отпуск? С невестой летишь?

– С друзьями! Отпуск… ну-у, типа того, – он запнулся. – Уволили меня, но отец не знает. Сейчас родителям и так нелегко. Я обязательно найду работу.

– Джон! Ну ты…

– Не говори ничего, – остановил он. – Родителям сказал, что в командировку на обучение. Смотри не проболтайся.

– Снова ты втравливаешь меня в свои передряги.

– Спасибо, Ник! – прокричал он и сел в машину.

Автомобиль рванул с места, оставляя следы шин на асфальте. Я посмотрел вслед исчезающей машине и задумался: не сделал ли я ошибку, прилетев в Лос-Анджелес?