Цитаты из книги «Последнее желание»

– К тебе гость. – Опять? Кто на сей раз? Дюк Эревард собственной персоной? – Нет. На сей раз Лютик, твой дружок, шалопай, трутень и бездельник, жрец искусства, блистающая звезда баллады и любовных виршей. Как обычно, осиянный славой, надутый, словно свиной пузырь, и пропахший пивом. Хочешь его видеть? – Конечно. Это ж мой друг.

Вы спуститесь в цветущие долины навстречу смерти, желая умереть достойно, в бою, а не в постелях, на которые повалят вас анемия, туберкулез и цинга. И тогда, долгожитель Aen Seidhe, ты вспомнишь обо мне. Вспомнишь, что мне было тебя жаль. И поймешь, что я был прав.

Старшей Речи есть такая поговорка: «A d’yeabl aep arse»,

Мне известно мое Предназначение, которое крутит и вертит мною, как смерч. Мое Предназначение? Оно идет за мной следом, но я никогда не оглядываюсь.

– Уже подумал. – Геральт встал перед слабо светящимся порталом. – Господин Крепп? – Слушаю? – Тот экзорцизм, который вас так взбудоражил… Что они значат, те слова? – Да уж, самое подходящее время для шуток и забав… – Прошу вас, господин Крепп. – Что делать, – сказал богослужитель, прикрываясь тяжелым дубовым стулом ипата. – Ваше последнее желание. Отказать не могу. Это значило… Хм… Хм… «Топай отсюда и… оттрахай себя сам».

Тебе самому пришлось чесать из Гулеты, потому как у девушки, которую ты трахнул под настилом для музыкантов, оказалось четверо рослых братьев. Тебя искали по всему городу, грозились вывалять в соломе и опилках. Потому ты ко мне тогда и пристал.

Иной просит, чтобы я прикончил двусила и принес кость от его руки, потому как если ее размолоть и добавить в похлебку, то вроде бы потенция усиливается. – Вот это-то как раз трепотня, – вставил Лютик. – Пробовал. Не усиливает ничегошеньки,

Лютик присел, заглянул в книгу, лежащую на пюпитре, и усмехнулся. – История? Родерик де Новембр? Читал, читал. Когда учился в Оксенфуртской академии, история занимала второе место в списке моих любимых предметов. – А первое? – География, – серьезно сказал поэт. – Атлас мира был большой, и за ним легче было скрыть пузырь с водкой.

– Нет. На сей раз Лютик, твой дружок, шалопай, трутень и бездельник, жрец искусства, блистающая звезда баллады и любовных виршей. Как обычно, осиянный славой, надутый, словно свиной пузырь, и пропахший пивом. Хочешь его видеть? – Конечно. Это ж мой друг.

Дани! Ты дашь мне то, что уже имеешь, но о чем не знаешь. Я вернусь в Цинтру через шесть лет, чтобы проверить, было ли Предназначение ко мне благосклонно.