Глава шестая

…и ответила королева: «Не меня о милости проси, а тех, кому ты чарами своими зло причинила. Отважилась ты злые дела творить, так будь же отважной и теперь, когда расплата и справедливость близки. Не в моих силах грехи твои отпустить». И тут же зафыркала ведьма, ровно кошка, загорелись ее злые глаза. «Моя погибель близка, – крикнула она, – но и твоя недалека, королева. Ты еще вспомнишь в свой смертный час Лару Доррен и ее проклятие. И то еще знай, что проклятие мое ляжет и на потомков твоих до десятого колена». Однако, сообразив, что в груди у королевы бесстрашное бьется сердце, злая эльфья чародейка перестала браниться и пугать, проклятием грозить, а словно сука побитая принялась скулить, моля о помощи и милосердии…

Сказ о Ларе Доррен. Версия людей

…но мольбы не смягчили каменных сердец Dh’oine, безжалостных, жестоких людей. А когда Лара, прося о милости уже не для себя, а для своего ребенка, вцепилась в двери кареты, то палач-разбойник ударил ее кордом и отсек ей пальцы. А когда ночью мороз лютый прихватил, испустила Лара последнее издыхание на холме меж лесов, родив девочку, которую оберегла остатками еще теплившегося в ее теле тепла. И хоть вокруг была ночь, зима и снежная заметь, на холме наступила вдруг весна и расцвели цветы феавинневедд. До сего дня такие цветы цветут только в двух местах: в Доль Блатанна и на холме, на котором погибла Лара Доррен аэп Шиадаль.

Сказ о Ларе Доррен. Версия эльфов

– Я же просила тебя, – гневно проворчала лежащая на спине Цири. – Просила же, чтобы ты ко мне не прикасалась.

Мистле отдернула травинку, которой щекотала Цири по шее, растянулась рядом, уставилась в небо, подложив обе руки под стриженый затылок.

– Странно ты последнее время ведешь себя, соколеныш.

– Не хочу, чтобы ты ко мне прикасалась, вот и все.

– Это же просто забава!

– Знаю. – Цири стиснула зубы. – Просто забава. Все это была лишь просто забава. Но, знаешь, меня это перестало забавлять. Совсем перестало!

Мистле приподнялась на локте, потом снова легла, долго молчала, глядя в голубизну неба, иссеченную рваными полосами облаков. Высоко над ними кружил ястреб.

– Твои сны, – наконец сказала она. – Это все из-за твоих снов, да? Почти каждую ночь ты вскакиваешь с криком. То, что некогда пережила, возвращается в снах. Мне это знакомо.

Цири не ответила.

– Ты никогда не говорила мне о себе, – снова прервала тишину Мистле. – О том, что перенесла. Откуда ты? Есть ли у тебя родные…

Цири резко провела рукой по шее, но теперь это была всего лишь божья коровка.

– У меня были близкие, – сказала она глухо, не глядя на подругу. – То есть я думала, что были… Такие, которые отыскали бы меня даже здесь, на краю света, если б только хотели… Или если б жили. Слушай, что тебе надо, Мистле? Я должна тебе рассказать о себе?

– Не обязательно.

– Это хорошо. Потому что это, наверное, просто забава. Как и все между нами.

– Не понимаю, – Мистле отвернулась, – почему ты не уйдешь, если тебе так плохо со мной.

– Не хочу быть одна.

– И всего-то?

– Это очень много.

Мистле закусила губу. Однако прежде чем успела что-либо сказать, они услышали свист. Обе вскочили, отряхнули иголки, подбежали к лошадям.

– Начинается забава, – сказала Мистле, запрыгивая в седло и вытаскивая меч, – та самая, которую с некоторых пор ты полюбила больше всего на свете, Фалька. Не думай, будто я не заметила.

Цири зло ударила коня пятками. Они сломя голову помчались по склону оврага, уже слыша дикое улюлюканье остальных Крыс, вылетающих из рощицы по другую сторону тракта. Клещи засады захлопывались.

Неофициальная аудиенция подошла к концу. Ваттье де Ридо, виконт Эиддон, шеф военной разведки императора Эмгыра вар Эмрейса, покинул библиотеку, кланяясь королеве Долины Цветов гораздо почтительнее, нежели того требовал придворный этикет. В то же время поклон был очень осторожный, а движения Ваттье отработанны и сдержанны – императорский шпион не спускал глаз с двух оцелотов, растянувшихся у ног владычицы эльфов. Золотоглазые коты казались ленивыми и сонными, но Ваттье-то знал, что это не талисманы, а чуткие стражи, готовые мгновенно превратить в кровавое месиво любого, кто попробует приблизиться к королеве ближе, чем того требует протокол.

Францеска Финдабаир, она же Энид ан Глеанна, Маргаритка из Долин, дождалась, пока за Ваттье затворятся двери, и погладила оцелотов.

– Можно, Ида.

Ида Эмеан аэп Сивней, чародейка эльфов, вольная Aen Seidhe с Синих Гор, скрывавшаяся во время аудиенции под заклинанием невидимости, материализовалась в углу библиотеки, поправила платье и киноварно-рыжие волосы. Оцелоты прореагировали лишь тем, что чуточку шире приоткрыли глаза. Как все коты, они видели невидимое, их невозможно было обмануть таким простым заклинанием.

– Меня уже начинает раздражать этот парад шпионов, – язвительно сказала Францеска, устраиваясь поудобнее на стуле черного дерева. – Хенсельт из Каэдвена недавно прислал «консула». Дийкстра направил в Доль Блатанна «торговую миссию». А теперь сам супершпик Ваттье де Ридо! Ах, а еще раньше тут крутился Стефан Скеллен, Великий Императорский Никто. Но я не дала ему аудиенции. Я – королева, а Скеллен – никто. Хоть и с должностью, а – никто.

– У нас Стефану Скеллену больше повезло, – медленно проговорила Ида Эмеан. – Он беседовал с Филавандрелем и Ванадайном.

– И, как Ваттье меня, выпытывал их о Вильгефорце, Йеннифэр, Риенсе и Кагыре Маур Дыффине, сыне Кеаллаха?

– В частности. Ты удивишься, но его больше интересовала оригинальная версия пророчества Ithlinne Aegli aep Aevenien, особенно фрагменты, говорящие о Aen Hen Ichaer, Старшей Крови. Интересовала его также Tor Lara, Башня Чайки, и легендарный портал, некогда связывавший Башню Чайки с Tor Ziriael, Башней Ласточки. Это так типично для людей, Энид. Рассчитывать на то, что сразу, по первому их слову, мы откроем им загадки и тайны, которые сами пытаемся распутать уже не одну сотню лет.

Францеска подняла руку и посмотрела на перстни.

– Любопытно, – сказала она, – знает ли Филиппа о странных интересах Скеллена и Ваттье? И Эмгыра вар Эмрейса, которому оба они служат?

– Рискованно предполагать, будто не знает, – Ида Эмеан быстро взглянула на королеву, – и утаить, что мы знаем это, от Филиппы и от всей ложи на совещании в Монтекальво. Это могло бы поставить нас в ложное положение… А ведь мы хотим, чтобы ложа возникла. Хотим, чтобы нам, эльфьим чародейкам, верили, не подозревали в двойной игре.

– Дело в том, что мы действительно ведем двойную игру, Ида. И чуточку играем с огнем. С Белым Пламенем Нильфгаарда…

– Огонь опаляет, – Ида Эмеан подняла на королеву удлиненные умелым макияжем глаза, – но и очищает. Сквозь него надо пройти. Необходимо рискнуть, Энид. Ложа должна возникнуть, должна начать действовать. В полном составе. Двенадцать чародеек, среди них та, о которой говорит пророчество. Даже если это игра, мы должны поставить на доверие.

– А если провокация?

– Ты лучше знаешь втянутых в дело лиц.

Энид ан Глеанна задумалась.

– Шеала де Танкарвилль, – сказала она наконец, – это скрытная отшельница, никаких связей. У Трисс Меригольд и Кейры Мец такие связи были, но сейчас обе они эмигрантки, король Фольтест изгнал из Темерии всех чародеев. Маргариту Ло-Антиль интересует только ее школа и ничего кроме. Конечно, в данный момент три последние находятся под сильным влиянием Филиппы, а Филиппа – загадка. Сабрина Глевиссиг не откажется от политического влияния, которое сохраняет в Каэдвене, но ложу не предаст. Ее слишком привлекает власть, которую дает ложа.

– А Ассирэ вар Анагыд? И вторая нильфгаардка, с которой мы познакомимся в Монтекальво?

– О них я знаю мало, – слегка улыбнулась Францеска. – Но как только увижу, буду знать больше. Как только увижу, во что и как они одеты.

Ида Эмеан прищурила подведенные глаза, но задавать вопросы поостереглась.

– Остается нефритовая статуэтка, – проговорила она спустя минуту. – По-прежнему ненадежная и загадочная фигурка из нефрита, упоминание о которой тоже можно выискать в Ithlinnespeath. Пожалуй, пора бы дать ей высказаться. И сообщить, что ее ждет. Помочь тебе с декомпрессией?

– Нет. Я сделаю это сама. Ты же знаешь, как реагируют на распаковку. Чем меньше свидетелей, тем легче она переживет удар, нанесенный ее гордости.

Францеска Финдабаир еще раз проверила, весь ли дворик плотно изолирован от остальной части дворца охранным полем, перекрывающим изображение и заглушающим звуки. Зажгла три черные свечи в подсвечниках с вогнутыми зеркальными отражателями. Подсвечники стояли на символах Беллетэйна, Ламмаса и Йуле в местах, обозначенных кольцевой мозаикой пола, изображающей восемь знаков Викки, эльфьего зодиака. Внутри зодиакального кольца располагался мозаичный же круг поменьше, усеянный магическими символами и охватывающий пентаграмму. На трех символах меньшего круга Францеска поставила небольшие металлические треножники, а на них осторожно и тщательно разместила три кристалла. Нижние шлифованные грани кристаллов повторяли форму верхних плоскостей треножников, что само по себе обеспечивало чрезвычайно точную их установку. Тем не менее Францеска все же несколько раз проверила правильность сопряжения. Ошибки допустить было нельзя. Слишком велик риск.

Неподалеку шумел фонтан, вода изливалась из мраморного кувшина, который держала мраморная наяда, и четырьмя каскадами спадала в бассейн, шевеля листья кувшинок, между которыми шныряли золотые рыбки.

Францеска отворила шкатулку, вынула маленькую нефритовую, мыльную на ощупь фигурку, установила ее строго по центру пентаграммы. Отступила, еще раз взглянула на лежащий на столе листок с непонятной обычному эльфу тарабарщиной, глубоко вздохнула, подняла руки и произнесла заклинание.

Свечи мгновенно вспыхнули ярче, фасетки кристаллов разгорелись и начали лучиться струями света. Струи ударили в фигурку, которая тут же изменила цвет – из зеленоватой стала золотой, а через мгновение – прозрачной. Воздух задрожал от магической энергии, бьющей в защитные экраны. Одна из свечей прыснула искрами, по полу заплясали тени, мозаика ожила, изменяя рисунки. Францеска не опускала рук, не прекращала инкантации.

Фигурка очень быстро вырастала, увеличивалась, пульсируя и оживая, изменяла структуру и форму, словно ползающий по полу клуб дыма. Свет, вырывающийся из кристаллов, прошивал этот дым насквозь, в лентах блеска появилось движение и затвердевающая материя. Еще мгновение, и в центре магических кругов возникла человеческая фигура. Фигура черноволосой женщины, бессильно лежащей на полу.

Свечи расцвели лепестками дыма, кристаллы помутнели. Францеска опустила руки, расслабила пальцы и смахнула пот со лба.

Черноволосая женщина на мозаичном паркете свернулась в клубок и начала кричать.

– Как тебя зовут? – звучно спросила Францеска.

Женщина напряглась, прижимая обе руки к низу живота.

– Как тебя зовут?

– Йе… Йенни… Йеннифэр!!! Аааааа…

Эльфка облегченно вздохнула. Женщина продолжала извиваться, выть, колотить кулаками по полу. Казалось, ее вот-вот вырвет. Францеска ждала терпеливо. И спокойно. Женщина, еще минуту назад бывшая нефритовой статуэткой, мучилась и страдала, это было видно. И нормально. Но мозг у нее поврежден не был.

– Ну, Йеннифэр, – после долгого молчания прервала Францеска стоны чародейки. – Может, хватит, а?

Йеннифэр с видимым трудом поднялась на четвереньки, вытерла нос предплечьем, глянула дурными глазами. Ее взгляд скользнул по Францеске так, словно эльфки вообще не было во дворике, остановился и ожил лишь при виде исходящего водой фонтана. Йеннифэр с огромным трудом подползла к нему, перевалилась через облицовку и с плеском шлепнулась в бассейн. Захлебнулась, принялась кашлять и фыркать, плеваться и, наконец, разгребая водяные лилии, добралась на четвереньках до мраморной наяды и села, прислонившись спиной к цоколю статуи. Вода стекала у нее по груди.

– Францеска, – с трудом проговорила она, тронув обсидиановую звезду на шее и взглянув на эльфку уже более осмысленно. – Ты…

– Я. Что ты помнишь?

– Ты меня упаковала… Дьявольщина, ты меня упаковала?

– Упаковала и распаковала. Что ты помнишь?

– Гарштанг… Эльфы. Цири. Ты. И три с лишним тысячи пудов, неожиданно свалившихся мне на голову… Теперь уже знаю, что это было. Артефактная компрессия…

– Так. Память работает. Хорошо.

Йеннифэр опустила голову, глянула себе между ляжек, туда, где шмыгали золотые рыбки.

– Прикажи потом сменить воду в бассейне, Энид, – пробормотала она. – Я только что… упустила…

– Чепуха, – усмехнулась Францеска. – Посмотри, нет ли в воде крови. Случается, компрессия разрушает почки.

– Только почки? – Йеннифэр осторожно вздохнула. – Во мне, кажется, нет ни одного здорового органа… Во всяком случае, так я себя чувствую. Дьявольщина, Энид, не понимаю, чем я заслужила такое угощение…

– Выйди из бассейна.

– Нет. Мне здесь хорошо.

– Знаю. Дегидратация.

– Деградация! Дегренголада! Моральное падение! Зачем ты со мной так поступила?

– Вылезай, Йеннфэр!

Чародейка с трудом встала, обеими руками ухватилась за мраморную наяду. Стряхнула с себя кувшинки, рывком разорвала и скинула истекающее водой платье. Встала нагая перед фонтаном, под струями. Ополоснувшись и напившись, вышла из бассейна, присела на облицовке, отжала волосы, осмотрелась.

– Где я?

– В Доль Блатанна.

Йеннифэр вытерла нос.

– Драка на Танедде еще продолжается?

– Нет. Кончилась. Полтора месяца назад.

– Похоже, я здорово тебе насолила, – помолчав, сказала Йеннифэр. – Здорово прищемила нос, Энид. Но можешь считать, что мы квиты. Отомстила ты достойно, хоть, пожалуй, слишком уж садистски. Не могла просто перерезать мне горло?

– Не говори глупостей, – поморщилась эльфка. – Я упаковала тебя и вынесла из Гарштанга, чтобы спасти твою жизнь. Мы еще вернемся к этому чуть позже. Вот полотенце. Возьми. Вот простыня. Новое платье получишь после купания в соответствующем месте в ванне с теплой водой. Ты уже достаточно навредила золотым рыбкам.

Ида Эмеан и Францеска пили вино. Йеннифэр – глюкозу и морковный сок. В огромных количествах.

– Подобьем баланс, – сказала она, выслушав сообщение Францески. – Нильфгаард захватил Лирию, на пару с Каэдвеном разделил Аэдирн, спалил Венгерберг, подчинил себе Вердэн, сейчас заглатывает Бругге и Содден. Вильгефорц бесследно исчез. Тиссая де Врие покончила с собой. А ты стала королевой Долины Цветов, император Эмгыр короной и скипетром отблагодарил тебя за мою Цири, которую так долго разыскивал и которую теперь заполучил и использует как хочет. Меня ты упаковала и полтора месяца держала в коробке в виде нефритовой статуэтки. И, вероятно, ожидаешь, что я тебя за это поблагодарю.

– Не помешало бы, – холодно ответила Францеска Финдабаир. – На Танедде был некий Риенс, который долгом чести почитал медленно и жестоко прикончить тебя, а Вильгефорц обещал ему в этом помочь. Риенс бегал за тобой по всему Гарштангу. Но не нашел, потому что ты уже была нефритовой фигуркой у меня за декольте.

– И была ею сорок семь дней. Правда, не за декольте.

– Да. Я же, когда меня спрашивали, могла со спокойной совестью отвечать, что Йеннифэр из Венгерберга нет в Доль Блатанна. Ведь спрашивали о Йеннифэр, а не о статуэтке.

– Что же изменилось, если ты наконец решилась меня распаковать?

– Многое. Сейчас поясню.

– Сначала поясни кое-что другое. На Танедде был Геральт. Ведьмак. Помнишь, я представила его тебе в Аретузе? Что с ним?

– Успокойся. Он жив.

– Я спокойна. Говори, Энид.

– Твой ведьмак, – сказала Францеска, – за один час наделал больше, чем кто-нибудь другой за всю свою жизнь. Не рассусоливая: сломал ногу Дийкстре, снес голову Артауду Терранове и зверски изрубил около десятка скоя’таэлей. Ах, чуть не забыла: он еще разбередил нездоровое возжелание Кейры Мец.

– Это ужасно, – поморщилась Йеннифэр. – Надеюсь, Кейра уже пришла в себя? К нему претензий нет? Убеждена, что если, нездорово разбередив ее возжелание, он незамедлительно же ее не оттрахал, то виновата не нехватка уважения, а банальный недостаток времени. Заверь ее от моего имени.

– Тебе самой представится случай это сделать, – холодно бросила Маргаритка из Долин. – Причем в самое ближайшее время. Однако обратимся к темам, которые, как ты бездарно пытаешься показать, тебе безразличны. Твой ведьмак с такой энергией бросился выгораживать Цири, что поступил весьма и весьма опрометчиво – накинулся на Вильгефорца, и Вильгефорц изуродовал его. В том, что, изуродовав, незамедлительно не убил, виновата не нехватка старательности, а банальный недостаток времени. И что, ты по-прежнему станешь прикидываться, будто тебя это не колышет?

– Нет. – Издевательская гримаса сошла с лица Йеннифэр. – Нет, Энид. Меня это колышет. И сильно. Я бы даже сказала – волнует. И в самое ближайшее время некоторые особы лично познакомятся с моим волнением. Даю тебе слово!

Францеска не восприняла угрозу, как раньше не восприняла насмешку.

– Трисс Меригольд телепортировала изувеченного ведьмака в Брокилон, – сказала она. – Насколько я знаю, дриады продолжают его лечить. Кажется, ему уже лучше, но полезнее б ему было не высовывать оттуда носа. Его разыскивают агенты Дийкстры и разведки всех королевств. Кстати, тебя тоже.

– Я-то чем заслужила такую честь? Ведь я Дийкстре ничего плохого не сделала… Ах, не говори, сама догадаюсь. Исчезла с Танедда без следа. Никто не догадывается, что я, редуцированная и упакованная, оказалась у тебя за декольте. Все уверены, что я сбежала в Нильфгаард вместе с участниками заговора. Все, кроме действительных заговорщиков, разумеется, но эти никого не выведут из заблуждения. Как ни говори, продолжается война, дезинформация – оружие, острие которого всегда должно быть хорошо отточено и направлено в нужную сторону. А теперь, спустя сорок семь дней, пришло время оружие использовать. Мой дом в Венгерберге сожжен, меня разыскивают. Мне не остается ничего иного, кроме как присоединиться к командам скоя’таэлей. Либо другим образом включиться в борьбу эльфов за свободу.

Йеннифэр отхлебнула морковного сока и уставилась в глаза по-прежнему спокойной и молчаливой Иды Эмеан аэп Сивней.

– Ну что, госпожа Ида? Госпожа вольная Aen Seidhe с Синих Гор. Я точно угадала писанную мне судьбу? Почему вы молчите, словно камень?

– Я, госпожа Йеннифэр, – ответила рыжеволосая эльфка, – молчу, когда не могу сказать ничего толкового. Это значительно лучше, чем заниматься необоснованными предположениями и прикрывать беспокойство болтовней. Переходи к делу, Энид. Объясни госпоже Йеннифэр что к чему.

– Я вся – внимание. – Йеннифэр коснулась пальцами обсидиановой звезды на бархотке. – Говори, Францеска.

Маргаритка из Долин положила подбородок на сплетенные пальцы.