Смешинка согласилась. Творимир пытался зажимать себе и лошади лицо носовыми платками, но, несмотря на это, вскоре все равно оба стали безудержно чихать. Особенно тяжело приходилось Смешинке – у лошадей такой большой нос, что чихание дается им с огромным трудом. Хорошо хоть, болото оказалось неглубоким и не таким уж топким, и к тому же совсем небольшим, так что вскоре путники вышли к большому грязному дому, выстроенному из почерневших бревен. Дом был окружен старым, завалившимся на бок забором, на кольях которого тут и там торчали вперемежку дырявые горшки и белые черепа животных и птиц – от огромного бычьего с толстыми рогами до маленьких ласточкиных.

Творимир хорошенько прочихался, выхватил шпагу и бросился внутрь ведьминого жилища.

Первые несколько мгновений он ничего не мог различить в сумраке, наполнявшем это темное логово, но зато сразу услышал мерзкий скрипучий голос:

– Эт-то што ашшо на моем болоте за невидаль?! Никак, пробрался-таки один принцессин избавитель, самый упорный, да самый глупый? Сгодится мине на ужин! А ну, слуги верные, хват-тайте-ка его, да кидайте в котел.

Принц тряхнул головой и наконец-то разглядел, как из разных углов на него набросились три ведьминых прислужника: уродливый гном с кочергой, василиск, больше всего похожий на огнедышащего петуха, и кикимора, зеленая, костлявая, с ядовитыми когтями.

Творимир легко увернулся от кочерги и встал как раз между василиском и кикиморой, подождал, пока те наберутся храбрости, чтоб напасть – и в самый последний момент отпрыгнул в сторону! Кикимора в мгновение ока сгорела в пепел, а петух весь позеленел от яда и так скукожился, словно превратился в маленькую костяную игрушку.

Гном, оставшийся в одиночестве против грозного принца, тут же бросил свою кочергу и хотел уже было юркнуть под лавку, да только Творимир схватил его за бороду, поднял и подвесил за шкирку на торчащий из стены крюк.

– Вот ты как с моими слугами обращаешься?! – завопила ведьма, стоявшая тут же в углу. Она была в черном платье, старая, горбатая, с длинным и тонким носом, на конце которого болталась огромная волосатая бородавка… брр! – что за страшилище.

Своими свинячьими глазками она злобно смотрела на принца и вдруг бросила в него щепотку какой-то пакости, что достала из своего рукава.

Творимир тут ощутил во рту жуткую горечь… но на сегодня ему уж было не привыкать!

– Побереги эти фокусы для вкуснландцев! – сплюнул принц. – И быстрее говори, где принцесса Вишенка, а не то засуну тебя в твой же котел! – и приставил острие шпаги к ее носу.

– А вот не засунешь! – взвизгнула Горчицца. Она перепугалась и вся как-то осунулась (видимо, ни одно из ее гнусных заклятий не могло больше подействовать на принца) – но от страха только еще больше злилась.

– Засуну, не сомневайся, – Творимир угрожающе приблизился к ней. – Где принцесса?

– Не скажу, не засунешь! – твердила свое ведьма.

– Засуну!

– Нет, не засунешь!!!

Тут принц не выдержал, бросил шпагу в ножны, схватил Горчиццу двумя руками и посадил в кипящий котел!

Ведьма вся сначала пожелтела, потом побелела, начала медленно тонуть… а потом вдруг – бабах! – и вылетела из котла прямо в печную трубу над ним.

Принц помотал головой, засунул ее в печь и посмотрел наверх – труба как труба, и непонятно, куда подевалась ведьма?..

– Эй ты, злюка с бородой! – принц подошел к висящему на крюке гному. – Если поможешь мне, обещаю тебя отпустить на все четыре стороны: только поклянешься, что не будешь больше никому пакостить.

– Помогу, помогу, – тут же запричитал гном, – как не помочь?

– Где принцесса Вишенка, знаешь?

– Знаю, как мне не знать? Она в чулане, среди других мышей…

– Каких мышей?!. – удивился принц. – Что это ты тут плетешь?!

– Плету, как не плести, – печально вздохнул гном, – да только это так и есть: ведьма Горчицца всех девушек, которых похищала, превращала в мышей.

– А зачем?

– Скажу зачем, как не сказать? Чтоб они собирали для нее разные травки на болоте – самой ей больно в длинном носу перчило… Днем мышки травки собирают, на ночь Горчицца их в чулане запирает. Сейчас уж почти ночь, так они давно там!

Принц тут же бросился к низенькой двери, за которой действительно оказался чулан, и оттуда выбежали восемь мышек, и последняя из них, самая несчастная, была в маленькой короне – конечно же, это была принцесса Вишенка.

– А ну отвечай, как их назад превратить?! – накинулся на гнома Творимир.

– Отвечу, как не ответить, – завел свое гном. – Сушеный мышиный горошек надо съесть, его тут полно понавешено: вон, например, на той веревке!

Принц тут же отыскал сушеную травку среди паутины и всякой другой мерзости, что была вывешена у ведьмы на просушку, и дал попробовать одной из мышек – оп! – и мышка превратилась в красивую девушку!

– Спасибо тебе, милый юноша, – покраснела она, – что всех нас спас! Мы давно знали, что мышиный горошек может нас расколдовать, но только не могли до него дотянуться!

– Хорошо, тогда надо быстрее дать его всем остальным, – обрадовался принц.

– Нет, не надо… – грустно возразила девушка. – Погоди пока расколдовывать остальных – сначала надо узнать секрет того, как нам перебраться назад через Оскоминные горы.

– И точно! – воскликнул Творимир. – Ну, гном, помоги-ка в последний раз: расскажи, как ведьма этих девушек смогла через горы перевести?

– Расскажу, как не рассказать? – заметил гном. – У нее, у поганки, есть волшебная нюхательная соль. Кто той соли понюхает, тот потом целый день никакой кислоты чувствовать не будет. Да только всю эту соль она всегда при себе носит, в маленькой табакерке, чтоб никто от нее сбежать не смог! Так что теперь та табакерка – вместе с самой Горчиццей – тю-тю!

– Как это – тю-тю? – удивился принц. – А ну, объясни.

– Объясню, как не объяснить, – терпеливо ответил гном. – Она сегодня варила особое зелье, почтовое: хотела своему брату, великану Гррррымзу, посылочку переправить. Почки там жабьи, глаза рыбьи сушеные, крылья нетопырей с чесноком, ну и другого что по вкусу… Кинула бы все это в котел – и оно бы прямо на стол к Гррррымзу и попало. А так как ведьма варево свое не доварила, то запустило ее почтовым зельем – один дьявол знает, куда! Может, на луну, а может, и в Тридесятое Королевство, до которого, как известно, не доехать, не дойти, не доплыть, не долететь, а только на хромой козе добраться, ежели задом наперед сесть…

– Вот так-так! Что ж теперь делать… – задумался принц.

– Я знаю, что делать, – запищала вдруг маленькая серая мышка с короной из скорлупы ореха-фундука на голове. Она подобралась поближе к принцу и залезла на скамеечку, чтобы тот мог ее расслышать.

– Вы принцесса Вишенка? – спросил принц.

– Да, это я. А ты кто? – пропищала мышка.

Творимир галантно поклонился и ответил:

– Я принц Творимир, наследник короля Растяпиуса XXIV. Располагайте мной, как вам будет угодно, ваше высочество!

– Я придумала, что нам сделать, – повторила Вишенка. – Всех других девушек ты расколдуешь, и они останутся здесь, ждать нашего возвращения и охранять гнома. Кстати, гном, тебя как-нибудь зовут, или так и кличут – просто гном?

– Зовут, как не звать? – застенчиво пробормотал в бороду гном – ведьма никогда не интересовалась его именем. – Черноуголь я, уж четвертый век как.

– Ну так вот, гном Черноуголь и семь девушек останутся тут, нас поджидать, а мы с тобой, принц Творимир, отправимся вслед за колдуньей в Тридесятое Королевство и отберем у нее волшебную нюхательную соль. А как вернемся – тут всех и спасем!

– Вы хорошо придумали, принцесса Вишенка, да только как могу я так рисковать? А вдруг с вами что-нибудь случится? Я, конечно, не пожалею жизни, защищая вас, но если там – незнамо где? – нас поджидают враги, и врагов окажется слишком много? И вы достанетесь им на растерзание?!

– Поэтому я и решила, чтоб не быть тебе, принц Творимир, обузой, пока назад в девушку не превращаться! – радостно пропищала мышка и даже обернулась от восторга вокруг себя. – Мы возьмем с собой сушеного мышиного горошка на всякий случай – чтобы, если что, я всегда могла самой собой стать. Но до поры до времени буду сидеть у тебя за пазухой, тихо, как мышка. А это будет легко, потому что я и есть мышка! И толку от меня будет больше, если что-то выведать понадобится, и вреда никакого!

– Вы все прекрасно придумали, принцесса Вишенка! – радостно воскликнул принц. – Но все же я не могу согласиться с вами: вы слишком дороги своему отцу и всей Вкуснландии, чтобы пускаться в такое опасное приключение.

– Я потому и дорога всей Вкуснландии, что она дорога мне! – немного рассердилась мышка-принцесса. – И я отвечаю за своих подданных – этих несчастных пленниц – и перед их родителями, и должна сделать все, чтобы они вернулись домой живыми и здоровыми!

– Ну что ж, милая принцесса Вишенка, – восхитился принц самоотверженности коронованной мышки, – будь по-вашему!

Так они и сделали: для начала расколдовали всех пленных девушек, кроме принцессы, потом Творимир вышел наружу, чтобы поговорить со Смешинкой. Он рассказал ей все, что произошло в логове ведьмы, и попросил ее отправиться к обоим королям по очереди – сначала к Медовику, а потом к Растяпиусу – и поведать им радостную весть: совсем скоро их дети вернутся домой! Лошадь согласилась, только решила подождать до утра – отдохнуть перед дальней дорогой…

Потом Творимир снял с крюка Черноугля, предварительно взяв с него слово больше не безобразничать. («Слово-то? Даю, как не дать?..» – виновато бормотал гном.)

Наконец, как они и договаривались, принц посадил Вишенку к себе за пазуху, перекинул через плечо чересседельные сумки с едой и всякой всячиной, спрятал, надежно завернув в тряпицу, в карман штанов сушеный мышиный горошек – и плюхнулся в кипящий котел!

Он вдруг весь мигом пожелтел, потом побелел, начал медленно тонуть, и – трах-бабах! – вылетел в трубу!

ИНТЕРЛЮДИЯ ВТОРАЯ

Тусклая желтая лампа без абажура свисала на длинном проводе с высокого потолка. Мрачные зеленые стены были уставлены стеллажами с пухлыми папками. Следователь Сергей Иванов сидел за столом и уверенно строчил шариковой ручкой на пожелтевших от времени страницах толстенной амбарной книги.

Дверь в кабинет бесшумно отворилась, и без стука вошел следователь Иван Сергеев.

– А, это ты, Ваня? – поднял голову Сергей Иванов и облегченно откинулся на спинку стула. Синяя шариковая ручка выпала из натруженных пальцев, и он с наслаждением и хрустом разминал их.

– Да, Серег, это я. Ну, как дела? – Иван Сергеев подошел к креслу в углу и плюхнулся на него. – Слышал, опять тебе подбросили какую-то паранормальщину?

– Да не говори, достали совсем с этими отчетами… – следователь Иванов махнул рукой на амбарную книгу.

– Чё там было-то? – развязно спросил следователь Сергеев.

– Какая-то муть, как всегда, – скривился следователь Иванов. – На 2-й Советской, в доме № 3, в коммуналке 48, вдруг, по показаниям свидетельницы… – он заглянул в амбарную книгу, полистал ее, – по показаниям свидетельницы Хрукомчук, «вдруг, откуда ни возьмись, появилась старая уродливая бабка с длинным носом с бородавкой и навела на меня и мою соседку Звенькину порчу, так что у нас скисло молоко и протухли яйца в холодильнике, сегодняшние».

– Шекспир! – рассмеялся следователь Сергеев. – Узнаю руку мастера! – Следователь Иванов, криво усмехнувшись, бросил на него быстрый взгляд и покивал головой.

– Ты слушай дальше! – продолжал следователь Иванов. – «Потом бабка прокралася в унитазную и там сгинула. После чего, так же откуда ни возьмись, в нашей квартире появился симпатичный…» – следователь Иванов запнулся, переворачивая страницу, – так, ага, «…симпатичный молодой человек в синих штанах и белой рубашке, с саблей!..»

– И с усами, как у Буденного! – захохотал следователь Сергеев.

– Ни фига! «Совсем молодой и безусенький! Он вежливо поздоровался со мной и с соседкой Звенькиной, посетовал на наше молоко и яйца, и, поклонившись в пояс, вдруг в центре кухни появился шар сияющий, в котором исчез!»

– Чистый роман, – резюмировал следователь Сергеев.

– Любовно-авантюрный! – поддержал резюме следователь Иванов. – Жизненная драма с элементами параноидального бреда. Мне в этой галиматье до будущего года разбираться…

– Алкаши живут?

– Да нет, в том-то и дело… – оба одновременно закурили. – Бабки эти – Хрукомчук и Звенькина – тупые, конечно, но на учете нигде не состоят, да и вообще, им такое в жизни не придумать. А главное – в центре кухни выжженный круг, где приборы показывают черт знает что. А в «унитазной», и еще в коридоре – где это «откуда ни возьмись» было – действительно в момент тухнут яйца и киснет молоко! Мы восемь экспериментов проводили с этим молоком. Свежайшее, только из магазина, наливаешь в кружку на лестнице, пробуешь – нормальное. Стоит войти в квартиру – сворачивается и воняет! Мы даже очертили точный круг аномальной зоны в коридоре. Диаметр 76 сантиметров…

– Да, подбросил тебе полковник к Новому году подарочек… Теперь замордуют наездами – что, да когда… – посочувствовал коллеге следователь Сергеев.

– Мне одних отчетов сто пятьдесят штук переписывать! – скривился следователь Иванов. Помолчал немного и добавил, – да насочиняю что-нибудь про израильскую разведку…

– Ну а что там реально-то было? Ты хоть что-нибудь понимаешь? – спросил следователь Сергеев.

– Ни боже мой, – выдохнул дым следователь Иванов.

– Что ж, удачи! Работай… – следователь Иван Сергеев многозначительно покивал головой, затушил в пепельнице сигарету, пожал руку следователю Сергею Иванову и бесшумно покинул кабинет.

Следователь Сергей Иванов вновь взял в руку шариковую ручку и склонился над амбарной книгой.

ПРЕЛЮДИЯ В СВЕТЕ ДНЯ

1.

Ветер устал трепать штандарты на копьях, и те повисли в бессилии; простор, казалось, не имел пределов. Границы вселенной затерялись в сумерках.

– Дыхание мира, Рониен, – произнес архимаг Илукар – так, чтобы его мог слышать один только принц, что стоял рядом. – Древнее зла, древнее добра, древнее самой древности. Чувствуешь? Рядом с ним воинство тьмы не кажется столь уж неодолимым.

– Да, магистр. Этот ветер… Хорошо, что ты уговорил меня подняться так рано.

– Это еще не все. Ты только что почувствовал, как не вечно зло. Но надо сделать следующий шаг. Посмотри вон туда, на холмы Утайте, – принц проследил за рукой архимага. Холодная и темная в предрассветной мгле, гряда навевала тоску; отчаяние. По сравнению с этой извечной мощью, безразличной ко всему, их борьба казалась бессмысленной. «Ваши победы преходящи, а усилия тщетны», – говорили холмы.

– Не понимаю.

– Имей терпение.

Минуты текли медленно, как густой мед. Каждый звук – всхрап лошади, глухое звяканье сбруи – разносился далеко вокруг в полнейшем безветрии. Всадники-телохранители поодаль, то и дело ежась от холода, неуверенно перешептывались в ожидании принца и архимага. Но эти двое застыли в неподвижности на краю обрыва, под которым раскинулась Гиайская долина – долина, где через несколько часов стольким жизням суждено будет оборваться.

Вдруг на вершине двух самых высоких холмов словно занялся пожар – первый луч солнца озарил гряду Утайте. Улыбка одновременно тронула лица двух старых друзей: учителя и его ученика.

– Теперь ты видишь.

– Вижу, магистр.

Принц молчал еще несколько секунд, любуясь на рождение дня; дня, который не поддавался отчаянию, раз за разом вырываясь из бездны, хотя и знал, что ему суждено вновь рухнуть в нее. Он отер лицо ладонью, омытой солнечным светом, и тоска оставила его сердце; искры зари танцевали на дне его серых глаз.

Вдруг громким и ясным голосом принц позвал одного из своих генералов:

– Герцог Орейн!

Всадник, услышав зов, выслал коня и приблизился к двум вершителям человеческих судеб.

– Да, сир!

– Стройте войска. Мы принимаем бой.

Герцог Орейн, гордый и стройный, развернул коня и пустил его с места в карьер, знаком руки позвав следом за собой своих оруженосцев.

Туман отступал все дальше, открывая взору новые и новые фарлонги долины Гиайс. Наконец стал виден ее противоположный край: пожелтевшие осенние травы, серые вкрапления скал – и перерезающая их угольно-черная полоса.

– Войска некроманта приближаются, – напомнил Илукар.

Рониен коротко кивнул и направился к группе ожидающих их всадников. Он вскочил на своего коня и отдал приказ наместнику Седьмого Высокого Дома:

– Тибуд! Выводи сюда свои катапульты; баллисты – на следующую террасу, вон там, уровнем ниже.

– Да, сир! – воскликнул толстяк на мохнатом тяжеловозе – ни одна другая просто не выдержала бы этого рыцаря в его тяжелых доспехах.

Ангат – игреневый конь принца – радостно взмахнул белой, белее снега, гривой и заржал, предчувствуя скачку, когда Рониен дал ему шенкеля. Встречный ветер играл длинными темными волосами принца, расплескивая их по летящему за его плечами зеленому плащу.

Через пять минут они были в лагере, уже просыпавшемся, как большой веселый великан, и все вокруг было заполнено звуками утренней суеты: ржали кони, звенело железо, тут и там слышались выкрики, приказы и смех.

Стройный юноша с тонкой русой косичкой с правой стороны лица принял повод из рук принца.

– Надень на Ангата его боевой доспех, Рик, – приказал он своему оруженосцу. Рик склонил голову и повел коня к коновязи.

2.

Сам архимаг помогал принцу облачаться для битвы. Поверх нижней льняной рубахи – тонкая кольчуга из мельчайших стальных колец, способная защитить от стрелы или копья; на кольчугу – шитый золотыми нитями зеленый кафтан, подпоясанный тяжелым кожаным ремнем, затем плотная стеганка и, наконец, – надежные толстые латы, пригнанные так точно, что почти не сковывали движений.

И пока затягивались ремешки наручей и поножей, Рониен в который раз обсуждал с Илукаром то, что тревожило его.

– Так ты уверен, что некромант не воспользуется атакующими заклинаниями?

– Да, я уверен – насколько может быть уверен верховный маг Аниара. Я и мои братья превосходим врага и его приспешников в знании сил воды и воздуха и ни в чем не уступаем им в магии земли и огня. Первым напасть он не решится, зная то же, что сейчас сказал тебе я: его помыслы будут лишь о том, как защититься от смертоносного града или огненных ос. Но если мы обрушим на него свою мощь и сомнем хранящие его войско оболочки – вот тогда враг может ударить…

– А как насчет темных заклятий смерти?

– Черная магия некроманта – лишь извращенный элемент магии земли; а стихия земли – самая медленная из всех четырех стихий. Она не годится для скоротечной битвы. Враг может наслать чуму и язвы, как это было во всех западных провинциях, может высосать дух и храбрость из воинов моровым поветрием – но на это ему потребуются недели и месяцы! И то только в том случае, если я буду бездействовать… Нет, принц, сегодня ты можешь не опасаться магических атак некроманта.

– Ну что ж, тем лучше, – и в голосе Рониена появилась уверенность человека, принявшего окончательное решение. – Тогда пусть исход боя решится силой оружия – и только! Ни ты, ни твои братья не должны использовать магию иначе как для защиты, лечения или поддержания боевого духа воинов. Во всяком случае, до моего следующего приказа. Мечи, топоры и копья приведут нас к победе! А шепот знающих губ и ритмичный стук посохов оставим для праздника в ее честь: нам понадобится твое мастерство для фейерверков и веселых иллюзий.

Илукар улыбнулся в густую белую бороду:

– Хорошо, мой принц!

«Сегодня все решится, – подумал он. – Теперь я наконец ясно вижу это. Если ты и станешь королем, то не в день своей коронации, а сегодня: в день своей величайшей победы или самого сокрушительного поражения…»

Когда они вышли из шатра, и принц в тяжелых доспехах садился на коня, к нему приблизились его военачальники.

– Войска строятся, сир! – сказал герцог Орейн, и слова его прозвучали странно громко во внезапно затихшем лагере: он был уже почти пуст, лишь несколько запоздавших воинов спешно готовились к битве.

– Все так, как я приказывал?

Герцог кивнул:

– Две линии пехоты, легкая конница на флангах – и тяжелая кавалерия позади в центре.