Цитаты из книг автора «Андрей Звонков»

Увидав старшего врача с букетом, Женя подумала: сон не закончился? А если это не сон, значит, мечты сбываются. Надо только в них верить. Она ничего не сказала, когда Барышев вручил ей цветы и, взяв за руку, повел к машине. Сон продолжался, и совсем не хотелось просыпаться. Ей казалось, скажи она хоть слово – и хрупкий мир ее мечты рассыплется, как мозаика из зеркальных осколков.

– Конечно, правда, – улыбнулся Барышев. – Я тебе делаю официальное предложение. Прости, что обстановка не романтичная. Ты выйдешь за меня?

Он отвел Женькины руки и, взяв ее зареванные щеки в ладони, наклонился и поцеловал их. Нежно и спокойно. От этого слезы Женькины полились еще сильнее. – Не плачь, пожалуйста, Женя. Я был дурак. Я люблю тебя.

Он как те мальчишки в пятом классе, дергавшие нравящихся девочек за косы, использовал любую возможность, чтобы повидать Женю, оказаться с ней наедине и объясниться, наконец, но всякий раз ему не хватало решимости, и весь разговор заканчивался претензиями и обидой с ее стороны. Стена, которую сам Барышев мечтал разрушить, с каждым эпизодом становилась только выше крепче.

Стоя на грязной кухне в разгромленной квартире какого-то безумного алкоголика, которому понадобилось вызвать сегодня утром и к которому по воле случая попала именно Женька, Барышев вдруг интуитивно осознал, что если сейчас, вот здесь немедленно он с ней не объяснится, то уже не сможет этого сделать никогда. И он будет ненавидеть себя за трусость и глупость!

– Мне по статусу положено ненавидеть людей, – вздохнул Аляпкин, – я – терапевт в приемном отделении. А вы?

– А что он сказал, когда уходил? – Пока, ба! – Ну, понятно. Давайте, я вам давление померяю?! – Наконец-то! Намекаю, намекаю! Думаю, тупой, что ли, приехал? Вас не учили сразу давление мерить? – Нас учили сразу спрашивать жалобы, а потом уже проводить осмотр. – Всему учить надо! Ну, спрашивайте! – А еще нас учили анамнез собирать, знаете, что такое? История жизни вашей семьи. Вы помните, чем болели и от чего умерли ваши прадеды и прабабки? – Я про них вообще ничего не помню. – И давно у вас провалы в памяти? – Не делайте из меня дуру! Я все отлично помню. – Ну, хорошо, расскажите о тех родственниках, о которых помните. – Ни о ком я не помню! Отстаньте со своими расспросами! Давление какое? – Сто двадцать пять на семьдесят. – Врет ваш аппарат, я кольцом намерила сто девяносто на сто! Перемеряйте на другой руке! – Сто тридцать на восемьдесят. – Точно врет. Не может у меня такого давления быть! Голова раскалывается! Затылок ломит, и глаза сейчас на лоб выскочат! – Это ваши жалобы? – Это давление высокое! Вот прислали урода! Сделайте мне магнезию! Да без проблем. Может, нервишки успокоятся. Пока занимаемся с инъекцией, в дверях появляется молодой человек лет двадцати в домашней одежде. – Ба, тебе плохо? – Наконец-то вспомнил о родной бабке?! Ты где шлялся? – Нигде, я в соседней комнате курсовик пишу.

Кстати, однажды, приехав на вызов, мне довелось на вопрос: – Что вас беспокоит? – услышать ответ: – А вам какое дело? Я, конечно, оторопел от такого, но напоминаю: – Вы вызвали неотложную помощь, я врач, и я вас спрашиваю: что вас беспокоит? Минуты две бабушка смотрит на меня без эмоций, словно в уме переводит мои слова на свой язык. Потом отвечает: – Внук ушел вчера и пропал. Звоню, звоню – он трубку не берет! – Это, конечно, серьезно, но я врач, а не полицейский и не частный детектив, внука вашего искать не буду, я приехал к вам. У вас есть жалобы? – Какие? – Не знаю, любые. Вы меня вызвали зачем? – Не знаете, а спрашиваете! Вы сами определитесь, что вам нужно, тогда и задавайте вопросы! – То есть жалоб у вас нет? – Нет у меня жалоб! Но если хотите – будут! Я вам такую жалобу накатаю! – А что вас не устраивает? – Все меня не устраивает! Где этот обалдуй носится? Все нервы мне измотал! – Вы звонили его друзьям? – Он мне не оставил ни одного номера.

Врач распутывает провода кардиографа ЭК-1Т («Малыш»). Аккумулятор, как обычно, сдох уже несколько лет назад. Даже не заряжается. Поэтому аппарат нужно включать в розетку. Фельдшер тянет в ванную провод заземления. Так надежнее. Бабка на кровати демонстративно стонет и теребит себе левую грудь. Врач спрашивает фельдшера: – Зачем тянешь? – А наводку[8] даст? – А если не даст? – А если даст? Бабка с кровати подает голос: – Я вам и на водку дам, и на коньяк, только снимите кардиограмму!

В ординаторской он поставил открытую коробку с «Ассорти» и налил по кружке чаю, не забыв плеснуть в него коньяка. Он не заметил коварства в глазах медсестры. Та потянула одну конфетку и, надкусив, слизывала вытекающую помадку. – Как я люблю такие… – произнесла она с наслаждением. – С гноем! Анестезиолог поперхнулся и изменился в лице. – С чем? – С гноем, доктор, ведь очень похоже… желто-зеленый, тягучий… и шоколад как капсула абсцесса, вскрываешь с хрустом, и из нее гной вытекает… точно такой же… только пахнет по-другому. Не гнилостно. Доктор сдержал рвотный позыв. – Можно еще одну? – Сестра потянулась за второй. Анестезиолог торопливо придвинул ей всю коробку. – Конечно! – Вы тоже ешьте! – Сестра елейно улыбнулась. – Я бы их назвала не «Ассорти», а «Абсцессные» или «Гнойные». Согласны? Можно еще на коробке написать «Флегмона!». – Конечно, – с трудом проговорил доктор и жестом показал, что ему надо срочно выйти. – Не стесняйтесь, доктор, блюйте здесь, прямо в раковину. – Медсестра глумилась, уже не скрывая своих намерений отомстить за все щупанья во время операции. – Мы же все свои… смелее!