Я проследил его взгляд. По потолку по-хозяйски полз большой паук.

Я домыл бокалы и понес их в комнату. Хозяин двинулся за мной, упрямо рассматривая потолок. Я уже начал побаиваться, что Ванечка все-таки запустил игрушку и попал под шаманство зеркальной комнаты.

Налил. Протянул Ване бокал. Тот принюхался, очнулся и закончил мысль.

– «Во-вторых» очень сильно зависит от «во-первых». Надо собирать статистику.

И мы принялись собирать статистику. Я и не предполагал, до чего у Ванечки обширные связи среди админов городских локалок. Часа два мы коннектились с народом, выясняли, где уже появился «Рефлекс», кто в него играл, не было ли каких-нибудь происшествий с этими людьми.

Выяснилась странная штука: стрелялка появилась как бы сама по себе и сразу во всех сетях. Уже неделю ее гоняли по всему городу… и происшествий с людьми хватало. Кто телевизор из окна шуганул, кто мамины кактусы в капусту порубал… а один чел с красноречивым ником Slabak установил рекорд Медунивера по швырянию гранаты на дальность. Физрук пришел в восторг, а друзья откровенно офигели. Единственное, что мог Слабак бросить до этого – бычок в урну, да и то, как правило, недобрасывал.

По отдельности каждый случай являлся курьезом. Но все вместе, как верно заметил Ваня, – это уже статистика. А еще из этой статистики торчало два совсем не курьеза: поджог автомобиля и избиение хулиганов. Поджог можно было еще списать на пьяное ухарство, хотя поджигатель вроде как был трезвый – стоял рядышком и любовался, как горит соседская машина. Даже не отпирался и на следующий день деньги за машину отдал. А вот избиение хулиганов выглядело сюрно: стояли мужики под окнами, пиво пили. И песни пели. Народные. В полночь. Жители первого этажа не выдержали, высунулись и начали задавать парням наводящие вопросы: знают ли те, который час, и все ли у них в порядке с мозгами. В ответ певцы-пивцы сообщили жителям первого этажа много интересного и значительно большей этажности. Словом, обычная бытовуха, которая обычно заканчивается приездом полиции. Но на сей раз традиционный сценарий был нарушен. В разгар полемики из подъезда выскочил пацаненок лет четырнадцати и молча ввалил таких люлей парням, что у тех пиво из ушей пошло. Для справки – парней было четверо, и не слишком они были пьяные. А паренек живет на восьмом этаже, и окна его выходят на противоположную сторону.

Самое для нас интересное: и поджигатель, и борец за ночную тишину играют в «Рефлекс». И уже прошли на четвертый уровень.

– Да, – сказал я. – Впечатляет.

Ванечка не отозвался. Он зачем-то полез на сайт «Городской скандал» и принялся шерстить ленту новостей.

– Не все люди, сидящие в сетке, – пояснил он, – в ней же и общаются.

Я согласился. У меня есть парочка вполне взрослых юзеров, которых в чате ни разу не видел. Хотя чужие файлы качают, свои папки шарят – короче, сетевые ребята, но необщительные.

Выяснилось, что в городе за прошедшую неделю произошло много чего непонятного, скандального и даже криминального. Но было ли это как-то связано с «Рефлексом»? Я уже готов был махнуть на эти поиски рукой, как вдруг в браузере мелькнула знакомая физия.

– Крутани назад, – попросил я Ваню. – Фак… Факин фак…

«Фак» относился к фотографии. На ней красовался давешний следователь. Фотка была серая, официальная, явно из личного дела.

«Факин фак» был вызван текстом, который эту фотографию сопровождал. В тексте рассказывалось, что Владилен Макарович Чунигин, майор, следователь прокуратуры, знатный семьянин и гордость отдела, отправился в зоопарк, пристрелил там из личного ПМ пять горных баранов, после чего застрелился сам.

Когда я пересказал Ване подробности нашей с товарищем следователем встречи, он помолчал, после чего разразился спичем, по сравнению с которым мой «Фак – Факин фак» можно считать посланием президента парламенту.

– Плесни-ка коньяку, – попросил Ванечка враз севшим голосом.

Тут выяснилось, что плескать больше нечего, по ходу мы выдули пол-литра «Арарата», даже не заметили. Как кефир.

– Ладно, – сказал Ваня все еще сипло. – Давай тупо подумаем.

Мы тупо подумали.

Идей было мало, и все безнадежные.

Сообщать в правоохранительные органы? В принципе можно, но хорошо бы прийти на прием к следователю сразу в смирительной рубашке, чтобы потом не тратить время на переодевание.

Поднять общественность? Все, чего мы добьемся, – тысячи идиотов бросятся искать «Рефлекс», чтобы своими глазами посмотреть, что это за комната такая.

Собственно, на этом идеи и кончились.

Была еще одна типа идея, которая мне показалась бредом. Ваня брался написать вирусняк, который охотился бы по сетке за «Рефлексом» и мочил бы его без жалости. Я сильно сомневался в успехе этого предприятия. Даже если получится создать такой хитрый вирус, который какое-то время не будут ловить ни Касперский, ни Нод, ни Доктор Веб – даже в этом маловероятном случае можно убить только установленные игры на компах, подключенных к сети.

– Умные люди, – заверил я Ваню, – записывают инсталляшки в облака. Ну сотрет твой вирусняк установленную игрушку, и что? Умный человек установит игру заново и будет играть, выдернув соску из сетевого порта.

– Чтоб они сдохли, – сказал Ванечка. – все эти умные люди с их облаками!

– Если ничего не делать, этим может кончиться…

…Домой я вернулся за полночь. Мама не спала, хотя я ей три раза звонил, объяснял, где я и с кем. К последнему сеансу связи пришлось даже привлечь Ванечку. Он искренне уверил мою маму, что я с ним, практически трезв и абсолютно здоров.

И все-таки мама не спала.

– Слава богу, – сказала она, как только я перешагнул порог, – я так волновалась!

– Мама, – ответил я с тщательно выверенным мягким упреком, – я уже большой. Что со мной сделается?

И тут мама меня отчитала, как маленького. Оказывается, по городу уже поползли слухи. То ли какая-то банда орудует, то ли исламисты психотропное оружие применили – а только по улицам стало ходить небезопасно. Машины взрывают, людей избивают, а один маньяк из ФСБ с пулеметом ворвался в зоопарк и уничтожил там всех животных, а также часть сторожей.

Полчаса, не меньше, я объяснял маме, что оснований для тревоги никаких, не поленился даже найти оригиналы новостей, из которых городские сплетницы раздули такой психоз. Новости маму только убедили в ее правоте, и она ударилась в плач. Я напоил ее валерьянкой по брови, уложил, тяпнул из пузырька сам и свалился спать.

7

Просыпаться я начал только в кабинете у шефа. Как встал, как оделся, как оказался на работе – о том мог поведать только мой автопилот.

Просыпаться начал зря – шеф гундел что-то бесконечное о повышении производительности при улучшении качества на фоне сокращения себестоимости.

Чтобы не скучать, во время монолога начальства я пристально рассматривал иконки на рабочем столе его ноутбука. Иконки были все знакомые, сто раз пересчитанные во время бесконечных «пятиминутных» совещаний. Все, кроме одной. Новой. Но с известной мне картинкой. И названием.

Я, наверное, очень сильно отреагировал на иконку, потому что директор вдруг напрягся и спросил:

– Ты чего?

Я только помотал головой. Сказать ничего не мог.

– Белый весь… Плохо, что ли?

– Ага…

– А чего на работу приперся, если больной? Ты мне этот трудоголизм брось!

Еще пять минут назад я бы ухватился за эту идею, но сейчас ситуация изменилась.

– Ничего… С животом что-то… Извините…

И я очень натурально рванул из кабинета. Немного посидел в сортире, умылся и составил план действий.

Перво-наперво я устроил тотальную инспекцию компов. «Рефлекс» обнаружился на трех. Я тщательно удалил его, после чего построил группу (то есть крикнул: «Братья-программеры! Дело есть!») и провел небольшой инструктаж.

– Орлы! – сказал я. – У меня к вам огромная просьба. Не гамайте, пожалуйста, «Рефлекс». Вообще. Никогда.

У орлов немедленно разгорелись глаза, как при виде Прометеевой печени.

– А если замечу… – я выдержал паузу, обвел группу фирменным взглядом.

Есть у меня такой специальный взгляд, от которого стынет кровь в венах. И артериях. У некоторых даже в жилах, хотя там никакой крови никогда не бывало.

Испугалась только молодежь из числа студентов-тестировщиков. В глазах бывалых программеров читалось: «И че ты мне сделаешь? Выгонишь?»

– …не обижайтесь, – закончил я. – Тут же уволюсь к едрене фене.

Этого братья-программеры явно не ожидали. Получился удар под дых. Даже немного ниже.

– Юрец! – возмутилась одна из моих наиболее правых рук. – Что за наезды!

– Это не наезды. Это… просто просьба. Человеческая. Но если вы ее не выполните, то конкретно меня подставите.

Теперь орлы выглядели озадаченными. У Прометея обнаружился цирроз. Но поклевать-то хочется.

– Поэтому, будьте человеками, не гамайте, а? Даже дома! Спасибо за внимание, я вас очень люблю.

Программеры развернулись к компам в состоянии ошалелости. Я отчаянно надеялся, что моя проникновенная речь отсрочит неизбежное хотя бы на пару дней. А там… а там мы с Ванечкой что-нибудь придумаем.

Далее предстояла вторая часть Марлезонского балета. Я повторно – и по своей воле! – отправился в кабинет шефа. Судя по всему, мой стук оторвал его от важного занятия. Я скосил глаза на монитор… и немного расслабился: в панели задач ютилась милая безобидная косынка.

– У меня плохие новости, – сообщил я максимально замогильным голосом.

И понес пургу, которая сделала бы честь любой тундре: якобы появился новый вирус, который внедряется в некоторые компьютерные игрушки («В частности, в эту… как ее… “Рефлекс”, кажется»), и лечить его невозможно, и все подобные файлы надо немедленно удалить, и даже инсталляшки следует выбросить, и если вирус активизируется, то всем смерть, и бла-бла-бла, и ой-ой-ой.

Директор мой тундрой не был. Он сочувственно покивал и поклялся на коробке с Нодом, что немедленно своими руками удалит со своего компьютера все подозрительное. А потом добавил с проникновенностью исповедника:

– Юра! Ты очень плохо сегодня выглядишь. Шел бы ты домой, а?

– Хорошо, – сказал я, – я пойду. Дома поработаю.

– Дома, – возразил шеф, – надо отдыхать!

Из директорского кабинета я отправился на кухню. Не то чтобы очень хотелось есть, но на кухне стоял телефонный аппарат и не было посторонних ушей. Я постоял немного перед телефоном, собираясь с духом. Все-таки не каждый день подкладываешь свинью родному директору. Но он сам виноват! Надо прислушиваться к предупреждениям о вирусных угрозах, а не улыбаться понимающе! И вообще, у него сыну четыре года, а дочке – вообще полтора. И если директор попадет в зеркальную комнату…

Я сверился с телефонной книгой мобильника и набрал номер на офисном аппарате.

– Добрый день, – сказал я приглушенно, хотя вряд ли жена шефа знала мой голос, – это с работы вашего мужа… Проблема в том, что он в последнее время активно общается в интернете с одной молодой особой…

8

Домой я не пошел. Во-первых, настроение было препоганейшее. Хотя вроде как благое дело совершил – теперь жена шефа будет пасти его у компа круглые сутки, но все-таки… Во-вторых, если заявлюсь домой так рано, мама инфаркт получит. Или я получу, пока буду ей объяснять, что не заболел, не уволился и вообще все нормально.

Пошел я к Ванечке. Уже по его остекленевшему взору было понятно, что человек работает. И действительно, Ваня работал. Точнее, пахал. Так пахал, как может пахать только фанат, пашущий сам на себя.

– Вирусняк готов, – сообщил он даже без гордости, – никто его не ловит.

И продолжил стучать по клавишам.

– А теперь что делаешь? – спросил я.

– Делаю так, чтобы и дальше не ловил.

Я сел рядом и немного понаблюдал. Честно говоря, мало что понял и поэтому начал гундеть:

– Да ладно, это все равно полумеры. Стоит ли на это время тратить…

В ответ Ваня мотнул головой в сторону уснувшего ноутбука:

– Почитай.

Я не стал спорить и почитал, что там Ванечка накопал в Нете. Стало еще хуже. Взрыв мелкого хулиганства. Несколько попыток суицида (удачных, тьфу-тьфу-тьфу, ни одной). Растерзанные бродячие собаки. Еще один случай применения табельного оружия сотрудником правопорядка.

– Прочитал? – спросил Ваня.

– А ты уверен, что все это?..

– Так что извини, я время тратить буду. А ты можешь пока решать глобальные задачи.

Крыть было нечем, кроме мата.

Поэтому я напрягся и подумал, причем вслух.

– Хрень какая-то… Мистика…

– Не мистика, а психотропное оружие! – поправил Ваня, не переставая колотить по клавишам.

Что интересно, русский текст он с такой скоростью набирать не умеет. Видал я однажды, как он какую-то заяву составлял, – обнять и плакать.

– Один хрен, – огрызнулся я. – Психотропное оружие – это тоже мистика. А раз мистика, то и бороться с ней нужно мистически…

Мое мыслеизвержение было прервано противным визгом.

Ваня в тон ему едва не застонал – Касперский, видимо, вынюхал его «вирусняк», несмотря на все усилия. Ванечка откинулся в кресле так, что спинка не выдержала и сложилась. Ванечка оказался в лежачем положении, но вставать не спешил.

– Совсем плохо? – спросил я.

Ваня не ответил, попытался нашарить что-нибудь возле клавиатуры и выругался. Возле клавиатуры ничего не было, зато под столом валялась свежая кучка пивных банок.

– Что ты там нес, – вдруг спросил он, – про мистику?

Я продолжил мысль:

– Раз это мистика, то и бороться с ней надо… мистически.

Ваня повернулся ко мне всем телом и стал ждать продолжения.

– А дальше я еще не придумал, – признался я.

– Тупой ты, – огорчился Ваня, – дальше не придумал, пива не принес…

Реплику про пиво я решил проигнорировать. Не хотелось мне бегать ни за каким пивом.

– Давай рассуждать логически, – сказал я.

– Давай, – сказал Ванечка…

…Через пятнадцать минут я молча встал и пошел за пивом. А принес коньяк.

Под коньяк думается бодрее.

– …К колдуну надо дистрибутив отнести! – предложил Ваня восьмой вариант мистического решения мистической проблемы. – Пусть порчу снимает… То есть наводит!

– Или к попу! Окропит святой водой… Кстати, тебе подлить?

– А то! Эх, словить бы того муд… реца, который эти зеркала напрограммировал, да этими зеркалами ему по башке!

Я замер с бокалом в руке.

– Слушай, – почти прошептал я, боясь спугнуть мысль, – а давай мы сами их расколотим!

Ваня посмотрел на меня с жалостью.

– Юрцу больше не наливать, – скомандовал он непонятно кому, потому что наливал как раз Юрец, то есть я. – Это же программа! Набор команд!

– Ну и что! Оружие – тоже программа, набор команд! Вот возьму я один набор команд – и как вдарю по другому набору команд!

Ваня выпил коньяк залпом до дна. Раньше за ним такого эстетства не водилось. Видно, я смог его зацепить.

– Серьезно! Там где-то термит есть для уничтожения больших целей! По-моему, самое то!

– А по-моему, ты свихнулся… Ладно, иди отсюда, мне еще код исправлять.

Мы выпили на посошок, и я отправился домой.

9

«Скорая» у подъезда мне сразу не понравилась.

То есть «скорая»-то была вполне нормальная, современная, но совсем незачем ей было торчать у нашего подъезда.

Я прибавил шаг и успел как раз к моменту, когда недовольные санитары выносили на носилках больного. Точнее, раненого. Это был Лавтеррор – без сознания и весь перебинтованный. За носилками, вцепившись в них обеими руками, шла его мама. Молча.

– Женщина, – устало просил бредущий следом врач, – отпустите! И так санитарам неудобно в ваших коридорах!

Она не отвечала, но и носилки не отпускала. Только когда носилки поднесли к открытым дверям «скорой», она разжала наконец пальцы.

Я влился в небольшую толпу зевак. Это было страшно: белый Лавтеррор, отчаянно молчащая мама и недовольные санитары, которые несли тело без особого энтузиазма.

Пока носилки втаскивали в машину, из дверей вышли еще трое: Кэтти в сопровождении двух милиционеров. Она шла ровно, но как-то неловко – на руках у девчонки были наручники. Заметив ее, мама Лавтеррора нехорошо оживилась. Она бросилась к Кэтти и принялась визгливо орать на нее:

– Ты! Дрянь! За что ты моего мальчика?! Дрянь! Дрянь!

Я посмотрел в глаза Кэтти… и вот тут мне стало не просто страшно, а страшно панически. Кэтти была совершенно спокойна и деловита. Так смотрит спортсмен-стрелок на мишень, прикидывая в уме поправку на ветер.

– Дрянь! Дрянь! – вопила мама Лавтеррора, все ближе и ближе подскакивая к Кэтти.

Когда она оказалась совсем близко, Кэтти ударила ее ногой. Коротко, расчетливо, сильно, но без ненужной траты энергии. А потом еще раз, с колена.

Это было так дико – приличного вида девчонка, бьющая пожилую женщину с колена, – что милиционеры среагировали только на третий удар. Они заломали Кэтти руки, но та даже не пискнула. А вот мама Лавтеррора заголосила уже без слов, жалостно, на одной ноте.

Я развернулся и почти побежал назад, к Ванечке.

10

Теперь настал мой черед внушать ужас своим спокойствием.

– Я все равно это сделаю, – сказал я Ване совершенно бесстрастно, – можешь не помогать. Но было бы надежнее, если бы ты меня подстраховал.

Ваня мотнул головой и облизал губы.

– Хорошо, – сказал я, – сначала мне нужно позвонить, а потом я сяду за какой-нибудь твой комп и пройду три уровня. После этого мне понадобится помощь.

Ваня снова ничего не ответил, кивнул на ноутбук и протянул радиотелефон.

Следующие несколько часов я сам ощущал себя каким-то устройством… Нет, скорее, программой. Блок за блоком я выполнял алгоритм.

Подпрограмма. Позвонить маме. Быть веселым. Убедить ее, что срочно еду в командировку на неделю. Или больше. Завершить разговор.

Обработчик события. На вопрос Ванечки ответить, что это так, на всякий случай.

Подпрограмма. Установить «Рефлекс».

Цикл. Пройти первый уровень. Записаться. Пройти второй уровень. Записаться.