Введение

Пособие состоит из двух разделов, первый из которых соответствует дисциплине «Перевод и межкультурное взаимодействие», второй – дисциплине «Практика перевода в аспекте межкультурной коммуникации».

Первый раздел посвящён теоретическим вопросам перевода с позиций межкультурного общения. Он состоит из пяти тем, покрывающих лекционные занятия по этой дисциплине.

Второй раздел посвящён формированию практических навыков перевода и состоит из трёх частей, первая из которых направлена на формирование самых общих, базовых навыков будущего переводчика и может быть обозначена как введение в профессию.

В первой части второго раздела работа идёт в основном с письменным переводом. Вторая часть включает в себя наряду с текстами для письменного перевода и тексты для устного перевода или перевода с листа. Преподаватель может организовать занятие таким образом, чтобы учащиеся сами по одному читали отрывки (которые вводятся в курс начиная с 15-го урока), а остальные учащиеся группы переводили их последовательно. В зависимости от уровня группы возможно неоднократное воспроизведение отрывков или работа с ними (или с самыми сложными из них) в виде перевода с листа. Тот же самый формат работы может быть предложен и для полноценных текстов на устный последовательный перевод. Первая часть второго раздела соответствует первой части дисциплины «Практика перевода в аспекте межкультурной коммуникации» – письменный перевод, поэтому имеет подзаголовок «Письменный и устный перевод». Третья часть второго раздела соответствует второй части той же дисциплины, поэтому имеет подзаголовок «Устный и письменный перевод». Подзаголовки призваны подчеркнуть, что вторая часть второго раздела направлена в основном на формирование компетенций письменного перевода, третья часть второго раздела – в основном на формирование компетенций устного последовательного перевода.

Каждый урок второго раздела предваряется замечаниями теоретического характера, иногда такие же замечания предшествуют отрывкам на последовательный перевод. Эти замечания предназначены не столько для того, чтобы познакомить учащегося с некоторыми положениями теории перевода, сколько для того, чтобы дать ему информацию о тех трудностях, с которыми может столкнуться начинающий переводчик в своей профессиональной практике.

Весь объём основных заданий рассчитан на 144 часа аудиторного времени, однако в зависимости от учебного плана и особенно от уровня знаний учащихся преподаватель может варьировать это время, оставляя некоторые части уроков на самостоятельную работу студентов.

Раздел I
Перевод и межкультурное взаимодействие

Первый раздел данного пособия посвящён теоретическим вопросам перевода. Пять тем, из которых он состоит, дают общие представления об основных вопросах современного переводоведения.

В первую очередь будут рассмотрены подходы к определению и изучению перевода, затем – основные понятия теории перевода, после чего будут освещены некоторые вопросы собственно деятельности переводчика и в конце раздела – вопросы переводческой этики.

Тема 1. Понятия перевода, эквивалентности и адекватности. Способы достижения эквивалентности и адекватности текстов различных функциональных стилей и жанров

Если понимать перевод как соотношение систем двух языков или как соотношение двух текстов, то в самом процессе перевода нет и не может быть того, чего нет в языке и в языковых знаках. А значит, об особом статусе переводоведения как науки говорить не приходится.

На сегодняшний день, однако, практически общепринятым считается мнение, что переводоведение (или теория перевода) окончательно сформировалось в отдельное, самостоятельное научное направление, имеющее собственные объект, предмет, систему понятий и категорий, методы исследования. Научные работы, так или иначе связанные с общими и частными вопросами перевода, не поддаются обозрению. Прояснить многочисленные фигуры и сюжеты этой пёстрой картины трудно, но некоторые тенденции наметить можно.

Положение дел в отечественном и зарубежном переводоведении, которые на современном этапе их развития, конечно, не находятся в изоляции, во многом сходно.

Зарубежное переводоведение прошло длинный путь и пережило несколько этапов изменения довлеющего подхода к изучению перевода [Snell-Hornby 2006; Venuti 2004], что, впрочем, не мешает некоторым авторам выражать сомнения (вполне справедливые) в качестве изменений: они касаются лишь формы, не затрагивая концептуального аппарата теорий. Высказываются иногда и весьма смелые мнения, что переводоведение за последние десятилетия не прошло такого внушительного пути, как принято считать [Kuhiwczak, Littau 2007: 5–6; Snell-Hornby 2006: 2].

Среди новых веяний в науке о переводе разные авторы называют социологический поворот, идеологический поворот, также никем не оспаривается влияние когнитивной лингвистики. С другой стороны, между многими авторами не всегда наблюдается идейная общность, даже при её констатации самими авторами.

Так, Э. Честерман замечает, что, несмотря на отмечаемый многими учёными переход от лингвистических теорий перевода к теориям культурно-ориентированным, часто игнорируется тот факт, что сама лингвистика вышла за рамки привычного для неё объекта, а многие переводоведческие труды рассматривают перевод не столько с культурологических, сколько с социологических позиций, что вносит некоторую путаницу [Chesterman 2006: 9–10]. Между тем и сам Э. Честерман, относя к культурно-ориентированным исследованиям рассмотрение идей (мемов), а к социально-ориентированным – рассмотрение наблюдаемого поведения людей [Там же: 10–11], упускает, как представляется, из виду, что нередко поведение обусловлено некоторыми нормами и стандартами (например, традиции), которые, в свою очередь, имеют непосредственное отношение к культуре. Более того, эти традиции, обусловливающие поведение людей в тех или иных видах общения, существуют в сознаниях этих людей, т.е. как идеи. Таким образом, наблюдая лишь видимое поведение людей (переводчиков), мы не сможем с достаточной степенью обоснованности говорить о причинах этого их поведения, не изменив нашу точку зрения на них, что будет уже социологическим «перекосом». Получается, что в попытках снять одно ограничение мы накладываем на себя самих другое, в чём-то более узкое ограничение.

М. Розарио Мартин Руано указывает, что многие учёные склонны позиционировать свои изыскания как претендующие на универсальность и абсолютность или на исключительность. Сама она скептически относится и к первым, и ко вторым, так как первые не учитывают, что разрабатываемые ими положения – это лишь одна из возможных точек зрения, вторые игнорируют разносторонность перевода [Rosario Martín Ruano 2006: 47–48]. Однако из этого положения некоторые лингвисты делают вывод о невозможности междисциплинарного изучения перевода [Там же: 48].

М. Розарио Мартин Руано также соглашается с М. Кронином в том, что болезнь универсализма сменилась болезнью диверсификации [Там же: 49], которая выражается в эклектизме и игнорировании работ других авторов, не вписывающихся в рамки исследования.

После периода бурного расцвета идей в 80-е и 90-е зарубежное переводоведение столкнулось с проблемой поиска самого себя и самоопределения в том разнообразии, которое им же и было порождено [Kuhiwczak, Littau 2007: 5]. Однако такой поиск, как правило, направлен также на частные проблемы, а вопросы о текстовых различиях сменились вопросами культурных (этнических, гендерных и т.д.) различий, но поиски ответов на них осуществляются всё в том же ключе, что неминуемо ведёт к эклектизму и мнимому прогрессу [Там же]. Работы одних авторов в большей или меньшей степени склоняются к традиционному взгляду на перевод [Pym, Shlesinger, Simeoni 2008], другие же авторы стремятся выйти за привычные рамки лингвистического, литературоведческого или культурологического взгляда на перевод [Gambier, Shlezinger, Stolze 2007; Wing-Kwong Leung 2006].

Ещё в большей степени такая ситуация характерна для отечественного переводоведения, где большинство учёных, занимающихся проблемами перевода, могут быть разделены (хотя и несколько условно) на два идеологических «лагеря»: те, чьи взгляды близки традиционным подходам, зародившимся несколько десятилетий назад, и те, кто преподносит свои концепции как альтернативу традиционным теориям, пытаясь разрабатывать проблемы перевода под новым углом зрения. Обратимся сначала к первому «лагерю».

Если несколько десятилетий назад на страницах монографий, учебников и сборников статей нередко можно было встретить серьёзную полемику вокруг тех или иных вопросов онтологии и методологии перевода, то в настоящее время многие авторы как будто пришли к единому, общему для всех взгляду на перевод. Полемика всё чаще сменяется апологетикой и цитированием «классиков» переводоведения, за которыми скрываются всё те же эклектика и игнорирование других точек зрения, а если полемика и встречается, то затрагивает чаще всего намного более частные вопросы, нежели сущность перевода и основные категории теории. Например, М.В. Мажутис пишет: «Если понимать перевод как акт межъязыковой коммуникации, то тексты на исходном и переводящем языках (ПЯ) сопоставляются с точки зрения не только языковых, но и культурных особенностей (курсив наш. ‒ А.Я.) [Мажутис 2006: 19]. Как видно, повествование идёт полностью в русле традиционных взглядов на перевод, который понимается как языковое соотношение, меняются лишь акценты в рассмотрении этого соотношения, соответствующие более современным тенденциям в языкознании.

Встречаются даже попытки точно определить дату становления теории перевода как автономного направления в науке о языке. Так, например, Е.Л. Лысенкова называет выход книги Н.К. Гарбовского «Теория перевода» вехой, ознаменовавшей «…прорыв на пути к окончательному формированию теории перевода как относительно автономной филологической науки» [Лысенкова 2006: 111], а также констатирует якобы объективное наличие «давно существующих под другими обозначениями» законов теории перевода.

Действительно, в науке о переводе сложился комплекс мнений (чаще всего это суждения всё тех же «классиков», разработавших наиболее известные концепции и модели), которые считаются непререкаемыми, а если начинающий исследователь ссылается на них, то это, в свою очередь, считается своего рода меткой, что работа автора прочно основана на многолетней научной традиции и не противоречит ей. В такой ситуации молодой исследователь, как правило, выбирает то или иное определение понятия, исходя из удобства применения этого определения (но не содержания понятия!) к проводимому исследованию, что, к сожалению, почти всегда ведёт к эклектизму.

Данное положение дел не мешает, впрочем, многим теоретикам перевода вести дискуссии о приемлемости и содержании того или иного понятия, но дискуссии эти носят чаще всего лишь внешний, некритический, а иногда и неконструктивный характер. Например, В.Н. Шамова критикует скопос-теорию за её слишком размытую трактовку эквивалентности, однако приводит определение этого понятия, по своей неопределённости практически ничем не отличающееся от критикуемого [Шамова 2005: 179]. Ту же картину можно наблюдать в диссертации Л.Г. Романовой, полностью посвящённой этому вопросу, где даются почти идентичные определения этих понятий [Романова 2011: 12], а положения, выносимые на защиту, во многом противоречивы [Там же: 7–8]. Даже при заявлениях о первостепенной роли переводчика и внесении в понятийный аппарат новых аспектов продолжается изучение перевода с традиционных позиций, а дежурные фразы об учёте «человеческого фактора» просто повисают в воздухе. С другой стороны, попытки лишь частичной коррекции понятий и подходов свидетельствуют о стремлении учёных отыскать такую методологическую процедуру, которая освободила бы их от необходимости пересмотра общих принципов, но позволила бы оставаться в рамках общепринятой терминологии. Подобные стремления, как мы полагаем, относятся и ко второму «лагерю» исследователей, возможно, даже в большей степени, – к тем, кто разрабатывает проблемы переводоведения с привлечением новых и бурно развивающихся сегодня научных направлений, не вписывающихся в ортодоксальные парадигмы и точки зрения. Рассмотрим теперь и этот «лагерь».

Изменения в языкознании совершенно закономерным образом повлекли за собой соответствующие изменения и в переводоведении [Нефёдова, Ремхе 2014]. Возникают такие ракурсы рассмотрения перевода, которые пытаются учесть его коммуникативные и когнитивные особенности [Волкова 2010]. Разумеется, с развитием смежных с переводоведением направлений появляется всё больше работ, авторы которых стремятся к соединению различных подходов для решения тех или иных вопросов и зачастую открыто заявляют о противопоставлении своих взглядов традиционным, например: [Алексеева 2010; Дзида 2010; Леонтьева 2012; Кушнина 2004; Шутёмова 2011; 2012]. Так, Н.Н. Дзида в своей диссертации рассматривает проблему асимметрии концепта при переводе художественного текста с позиций когнитивно-деятельностной теории перевода (в трактовке Н.Л. Галеевой). Новую когнитивно-деятельностную парадигму переводоведения, направленную на понимание текста оригинала, автор работы противопоставляет старой, традиционной, ориентированной на язык и культуру перевода [Дзида 2010: 7]. Однако далее, говоря о причинах асимметрии концептов при переводе, Н.Н. Дзида замечает, что проблема заключается в отсутствии эквивалентов и полных соответствий концептам в разных языках, а одним из главных факторов, затрудняющих перевод, является межъязыковая асимметрия: «При переводе с одного языка на другой происходит взаимное наложение картин мира языка (курсив наш. – А.Я.) перевода и языка оригинала… Частичность и неполнота воссоздания системы смыслов оригинала (курсив наш. – А.Я.) признаются нами объективными свойствами (курсив наш. – А.Я.) перевода. Они обусловлены неизбежной асимметрией любой контактирующей пары языков, межъязыковой асимметрией (курсив наш. – А.Я.)…» [Там же: 11]. В этом высказывании явно просматривается параллель с «классическими» теориями и моделями перевода, от влияния которых автору, очевидно, не удалось полностью избавиться.

Как попытки оспаривания традиционных теорий, так и попытки их соединения с наиболее актуальными (читай: модными) направлениями науки в большинстве своём носят внешний и фрагментированный характер и никак не связаны с серьёзным пересмотром мнений об онтологии перевода. Здесь в качестве иллюстрации в добавление к цитированной только что работе можно привести диссертацию Н.А. Мороз (ср. её определения перевода, единицы перевода, эквивалентности и др., почти дословно повторяющие традиционные [Мороз 2010: 135, 117, 20]). Хотя некий пересмотр подходов и констатируется, но чаще всего остаётся лишь на уровне декларации, а понятия и их определения, взятые из разных направлений и теорий, просто механически сцепляются друг с другом. Ещё одним ярким примером подобного рода может быть работа Л.В. Кушниной, в которой перевод трактуется как межъязыковое и межкультурное транспонирование (т.е. попросту перенос, замена одного на другое) смысла из одного текста в другой [Кушнина 2004: 16, 388], в результате чего порождается не эквивалентный или адекватный, а гармоничный текст [Там же: 16, 395–396]. Речь вполне традиционно идёт о передаче информации с одного языка на другой или из одного текста в другой.