Глава 3

Мария Казимировна Печкина с тех самых пор, как пришла работать в фирменный ликеро-водочный магазин продавщицей, с завистью смотрела на директора и зама, которые могли себе позволить (и все об этом знали) давать всем своим знакомым в качестве презента красиво упакованные бутылки спиртного. Просто брали, что им хотелось, хоть самый дорогой коньяк, хоть беленькую, и дарили.

Кто знал, что события так повернутся, что, как только начнется разбирательство того, откуда в фирменном магазине взялась паленая водка, ее назначат исполняющей обязанности не кого-нибудь, а директора. Теперь специальные люди делали анализ содержимого бутылок каждой новой партии. И как только один из ящиков новой, только что прибывшей партии «Моей Московской», разлитой в фигурные бутылки, похожие на расписной терем, проверили на качество, первое, что она сделала, – это взяла презент для своего нового знакомого Василия.

У них с Василием, классным шофером и автомехаником, было как в песне: «Он в разводе, и она разведена». Притом он был разведен уже целых два раза, и у него от разных женщин подрастало двое сыновей. Но роман Марии Казимировны и Василия только начинался. И такой замечательный презент был как нельзя кстати.

У Василия был брат-близнец Владимир, который постоянно подтрунивал над своим младшим на несколько минут братом, которого называл «малой». И хотя сам уже пережил две свадьбы и два развода, считал, что кто-кто, а «малой» Василий совершенно не разбирается в женщинах. Но Мария Казимировна ему понравилась. И у них планировалась встреча. Владимир тоже собирался прийти туда со своей новой пассией.

Новая женщина Владимира, Катерина, как и Мария Казимировна, была статной, полногрудой и ярко крашенной блондинкой. Взглянув одна на одну, они даже глазам своим не поверили, насколько были похожи. Правда, Мария Казимировна была в широкой юбке годе и ярко-красной шелковой кофте, а Катерина, которая, как сказала, тоже работала в торговле, в новом джинсовом костюме.

Встречались они у Василия на съемной квартире, которая находилась неподалеку от Казанского вокзала. Особой мебели в квартире не было. Но «сексодром», как Василий называл свой застеленный чистыми простынями широченный двуспальный диван, был расстелен.

– И для кого такое футбольное поле раскинулось? Или мы по очереди голы забивать будем? – хмыкнул Владимир.

– Можем и вместе! По-шведски! – подмигнул Марии Василий.

Та зарделась не то от уже выпитой рюмки, не то и впрямь от смущения.

Когда презент в фирменной, похожей на терем бутылке кончился, Владимир предложил:

– А давайте на пальцах выкинем. На кого выпадет, тот первым себе пару выбирать станет и на сексодром приземлится.

И выпало на него. И он долго стрелял глазами, переводя взгляд с дамочки в джинсовом костюме на дамочку в красной шелковой кофте, чем смущал женщин и выводил из себя уже изрядно захмелевшего Василия.

– А я двоих хочу! – сказал наконец Владимир и добавил: – Хочу и могу! Девчонки, вы как?! Готовы оседлать такого, как я, мачо?!

– Готовы!! – вдруг в один голос, как они думали, просто ради хохмы выкрикнули Катерина и Мария.

Но хохма оказалась более чем драматичной, можно даже сказать, трагичной оказалась хохма.

Василий тут же психанул и, хлопнув дверью, буквально выскочил из квартиры. А когда вернулся через каких-то полчаса, его было не узнать. Он сел на стол, попытался закусывать огурцами, но у него ничего не получилось. Василий вдруг побелел, упал со стула и забился в конвульсиях. А потом его начало рвать кровью.

Все испугались. Нужно было срочно вызывать «скорую». А вызывать «скорую» было страшно. Ведь все они были абсолютно пьяные. И без штрафа и оплаты лечения им не обойтись. А то еще, чего доброго, и милиция нагрянет.

Тогда не видать им своих у каждого уже насиженных теплых рабочих местечек как своих ушей.

– Может, пусть ляжет проспится… – предложила Мария.

– Если он заснет, то уже не проснется! – закричал Владимир и вдруг сообразил: – Мама! Надо позвать маму.

И бросился к телефону.

– Мама! Привет! – проговорил он в трубку, стараясь удерживать голос в тонусе, чтобы мама не догадалась, что он пьян.

Но маму было не провести.

– Что, опять назюзюкался?! Маму он вспомнил!

– Мама! Тут все более чем серьезно! – прокричал Владимир. – Приезжай к Василию. Ему очень плохо.

– Вы что, его напоили?! – возмутилась мама. – Ему же нельзя! Совсем, совершенно нельзя!

Мама тут же бросила трубку. В том, что она приедет, Владимир не сомневался.

– Мы тогда пойдем? – испуганно проговорила Катерина.

– Как хотите! – махнул рукой Владимир.

Мама, очевидно на такси, приехала буквально через несколько минут после того, как женщины, вызвав такси, ретировались.

Она бросилась к синеющему на глазах Василию и закричала:

– «Скорую»! Срочно!

– Мам, вызови лучше ты, – замямлил Владимир, – а то я, сама видишь, как бы не совсем трезв.

– Ты пьян, как и он! Но ему же вообще пить нельзя! Он же закодирован! – закричала мама, плеснув в лицо Василию минералкой, тем самым пытаясь привести его в чувство.

Потом она схватила телефонную трубку и, набрав номер «Скорой помощи», закричала:

– Немедленно! По адресу…

Владимир поспешил назвать адрес.

– У мужчины явное химическое отравление.

Когда приехала «скорая», они, увидев, как выворачивает Василия, не стали даже писать, что он пьян.

– Если напишем, что пьян, с ним никто возиться не будет, а тут явная химия! – заметил молодой врач. – Наверняка какой-то гадости в подворотне налакался.

– Мы вообще-то пили за столом, и только фирменную. «Мою Московскую». И всем нормально. Только его так скрутило.

– Может, просто у каждого особая реакция, – предположил врач, выходя вслед за санитарами, которые уносили носилки с время от времени вздрагивающим в конвульсиях Василием. – Кому-то на желудок, а кому-то на мозги капает!

Мать поехала вместе с Василием в больницу.

В реанимации его едва откачали. Назавтра японский зонд показал, что и пищевод, и желудок, и даже кишечник у Василия обожжен до крови.

Двое суток его держали на капельнице. Но сказать, что появилась, как говорится, положительная динамика, было нельзя.

Тем временем следователь, который вел сразу несколько дел об отравлении москвичей паленой водкой, вел допрос с пристрастием.

И Мария Казимировна вынуждена была признаться, что попросту украла подарочную бутылку «Моей Московской» из проверенного химиками ящика.

– И нам же всем хорошо было, ведь правда? – проговорила она, растерянно оглядываясь на Владимира и Катерину.

Те кивнули в знак согласия.

– Мы все пили из одной и той же бутылки, – сказал Владимир.

– Так может, Василий выходил куда-нибудь? – уточнил следователь капитан Рожкин, который отличался среди коллег особой дотошностью.

– А, выходить выходил, да, – вспомнила Мария. – Он обиделся и выходил…

– Может, ему на вокзале, в подворотне какой кто налил какой гадости! – заметил Владимир, лучше других зная привычки своего брата.

– Надо у него спросить… – предложила Катерина.

– Если бы он хоть что-нибудь помнил! – раздосадованно проговорил врач. – Даже предположительно не скажешь, что, где, когда…

– И почем… – добавил Владимир.

– У него практически весь пищевой тракт сожжен, – проговорил доктор, – язва на язве…

– Но нам же вот ничего… – пожал плечами Владимир.

– Чего или ничего, вы узнать можете через несколько суток. Когда у вас вместо оргазма облом случится. Тогда вы не только на своей шкуре, но и на самом главном мужском достоинстве почувствуете, что такое паленая водка.

– А что, она, что ли, на это действует? – многозначительно проговорил Владимир.

– Она, бывает, на эти дела больше, чем на все остальные, действует…

– Ну дела… – покачал головой Владимир.

– Вон послушай, что умные люди говорят! – сказала Катерина, чуть подтолкнув Владимира задом.

– Отстань! – раздраженно отмахнулся Владимир.

– Ну, отстань так отстань… – обиженно хмыкнула Катерина и отошла в сторону.

– Имейте в виду, мы вашу бутылку водки «Моя Московская», ну, ту самую, которую вы, Мария Казимировна, из ящика вытащили, просто вынуждены будем провести по протоколу.

Мария Казимировна, похоже, растерялась и тихо заметила:

– Но она же вроде как нормальная была…

– Нормальная, ненормальная… Экспертиза покажет, – заметил следователь и добавил: – Мы все ваши продукты на проверку взяли: и колбасу, и огурцы, и даже хлеб.

– Хлеб? – удивился Владимир. – А минералку вы проверили или нет?

– И минералку проверим, и даже посуду… Такое серьезное пищевое отравление на пустом месте не бывает.

– Но почему же нам всем ничего, а он один в реанимации? – продолжал наступать Владимир.

– Разберемся, во всем мы разберемся… – заверил следователь.

В палату к Василию никого, кроме матери, не пускали. Она же, увидев посеревшее лицо сына, который все еще лежал в реанимации под капельницей, не сдержалась и зарыдала.

* * *

У следователя Рожкина была на этот счет своя версия, которую он пока что никому не озвучивал. Дело в том, что в тот самый день, когда отравился Василий, в арке у Казанского вокзала обнаружили труп бомжа, в руках у которого была недопитая бутылка «Моей Московской», правда, не в сувенирной, праздничной, а в обычной пол-литровой бутылке. И уже были получены результаты экспертизы. В бутылке был, мягко скажем, некачественный алкоголь, а проще – паленая водка.

Когда капитан Рожкин начал расспрашивать дежуривших на вокзале милиционеров, один из них признался, что заметил, как Татарин, как звали бомжа, направлялся в эту арку с двумя мужчинами. Один в военной форме, другой в сером свитере и домашних тапочках. Что-то подтолкнуло Рожкина (он сам иногда удивлялся своей интуиции), и он показал милиционеру фотографию Василия. Ведь когда тот разозлился на Владимира и выскочил на улицу, на нем действительно были серый свитер и домашние тапочки. И Василий вполне мог захотеть добавить, а поскольку он был уже выпивши, ему было совершенно все равно, с кем и где это сделать. Как ни удивительно, милиционер узнал его. Именно Василий действительно был третьим в компании Татарина и военного. То есть можно было предположить, что они сообразили на троих и Василий отравился той самой водкой, от которой погиб Татарин.

Бомж по кличке Татарин был хорошо известен местной милиции. Несколько лет назад его даже задержали по обвинению в соучастии в организации ограбления.

Были свидетели, которые утверждали, что именно Татарин подпоил и отвел на снятую на сутки квартиру возвращавшегося в часть из отпуска солдатика, которого назавтра нашла хозяйка съемной квартиры не только без денег, но и без его формы и без документов. Солдатик ничего не помнил и никого не узнал. Татарин свою вину напрочь отрицал. Но его отпустили, скорее всего потому, что он помог по наводке или просто случайно выйти на более серьезных преступников. И возможно, и теперь он тоже работал сразу на несколько фронтов.

Этим делом, как случайно узнал у одного своего знакомого капитан Рожкин, занималось ГРУ. В последнее время сразу в нескольких российских городах орудовала целая банда преступников. Они грабили солдат и офицеров и забирали у них документы и форму. Потом эта форма и документы использовались для провокаций на Кавказе и в других горячих точках. И действовал этот детонатор народного гнева безотказно.

Ограбят где-нибудь в дальнем горном селенье стариков или убьют с особой жестокостью, изнасилуют местную девушку, а на месте преступления находят убитого мужчину в военной форме российской армии, да еще с документами. Лицо, как правило, так обезображено, что не узнаешь. И так все обставлено, что сомнений не остается: российский военный и есть преступник. Случаи эти происходили в разных городах и селах, поэтому не сразу их свели воедино и поняли, что это провокации, за которыми стояли даже не местные боевики, а те, кому было выгодно поддерживать нестабильную обстановку в регионе. Ведь на каждый такой случай местное население реагировало адекватно. Зуб за зуб, кровь за кровь. Кровная месть. Раз русский солдат виноват, то мстили всем русским без исключения, порой не жалели ни детей, ни женщин, ни стариков.

Но один дотошный местный страж порядка, когда обратились к родственникам, а те сказали, что их сын, документы которого были у трупа, жив-здоров и только что звонил, спросил у них: «Может, терял он свои документики?» Выяснилось, не просто терял, а их у него вытащили. И теперь их сыну даже было назначено какое-то там наказание. Тогда милиционер проявил смекалку и проверил по Интернету еще несколько найденных у трупов при подобных обстоятельствах документов. И они тоже были утеряны или украдены. Как только эти сведения попали в ГРУ, там вплотную занялись расследованием этих дел.

И товарищ Рожкина обращался к нему с просьбой отслеживать подобные случаи.