Серебристый «мерседес», который с некоторых пор начал казаться своему хозяину чересчур демократичным, плавно затормозил у парадного входа в построенное из стекла и бетона здание, когда-то считавшееся суперсовременным, а сейчас вызывавшее скуку и раздражение. Водитель выбрался из машины и, обойдя ее кругом, распахнул заднюю дверь. На иссеченный трещинами асфальт ступила нога в модном полуботинке и темной брючине с металлическим отливом. Вслед за этой конечностью, вид которой говорил если не о настоящем богатстве, то как минимум о давно вошедшем в привычку достатке, из «мерседеса» появился невысокий, уже начавший полнеть и лысеть гражданин лет тридцати с небольшим. Налетевший со стороны реки прохладный ветер взлохматил редкие бесцветные волосы, которыми их владелец тщетно пытался замаскировать проклюнувшуюся на темечке плешь, и погнал по асфальту случившуюся поблизости обертку от мороженого. Около бордюра темнела схваченная ночным заморозком и до сих пор не оттаявшая лужица. Бурый от пыли лед казался шершавым, как абразивный камень. Пассажир серебристого «мерседеса» с явным неудовольствием покосился на эту визитную карточку приближающейся зимы и, обернувшись, коротко бросил водителю:

– Чемоданы домой отвези. Жду тебя через полтора часа.

Водитель кивнул, сел за руль и укатил, обдав стоящего на бровке тротуара хозяина теплым белым дымком из выхлопной трубы. Молодой человек проводил его взглядом и, помянув «немытую» Русь, стал неторопливо подниматься по пологим ступеням широкого бетонного крыльца. Его звали Игорь Климов, и в свои тридцать два года он был одним из двух соучредителей акционерного общества «Бельведер», делавшего бизнес на поставках и розливе французского виноматериала. Игорь Витальевич только что прилетел в Москву из жарких стран, где провел двухнедельный отпуск, и пребывал по этому поводу не в радужном настроении. Возвращаться из пятизвездочных тропиков в пыльную холодную Москву не очень-то приятно, но дело было не в этом – точнее, не только в этом. Отдельные аспекты бизнеса, который они с партнером создали своими руками буквально из ничего, с некоторых пор начали тяготить Климова. Партнер входил во вкус, и ситуация, которая с самого начала казалась Игорю Витальевичу довольно двусмысленной, усугублялась. Если все продолжало идти так, как оно шло перед отъездом, сейчас дело могло зайти очень далеко. Климов не знал, как исправить ситуацию: их партнерство считалось равноправным, но, когда доходило до дела, переубедить в чем бы то ни было Виктора Мухина, по кличке Муха, оказывалось невозможно.

Затеянная Мухой афера, которую тот скромно именовал деловой операцией, конечно же, приносила прибыль, и притом немалую. Но в погоне за деньгами Муха рисковал репутацией фирмы – той самой безупречной репутацией, которую они рука об руку создавали на протяжении долгих трех лет и на которой, собственно, и держалось все дело. Одного скандала было достаточно, чтобы их бизнес завалился как карточный домик, а Мухин, будто нарочно, лез на рожон, все время увеличивая объемы левых поставок.

Поэтому, возвращаясь из отпуска, Игорь Климов ожидал любых сюрпризов. Конечно, ему не следовало уезжать. Но что изменилось бы, останься он в Москве? Повлиять на Муху – дело немыслимое, невыполнимое. Пытаясь это сделать, Игорь Витальевич мог попасть в психиатрическую лечебницу с диагнозом «нервный срыв», а то и «острый психоз» – на почве, сами понимаете, нервного истощения и постоянного стресса.

Втиснувшись в битком набитый лифт, Климов поднялся на шестой этаж, где расположился офис их фирмы. За три года они с Мухой сколотили приличный капиталец и даже обзавелись собственными производственными мощностями, выкупив и переоснастив обанкротившийся провинциальный заводишко. Теперь они были солидные бизнесмены, законопослушные налогоплательщики и щедрые работодатели, благодаря которым без малого две сотни жителей захолустного Пескова имели приличную, хорошо оплачиваемую работу. Но головной офис солидного предприятия по-прежнему располагался здесь, на шестом этаже старого административного здания, только занимал он теперь не одну комнату, как вначале, а три и обставлен был по последнему писку дизайнерской моды, тогда как прежде им приходилось довольствоваться парой шатких, так и норовящих развалиться в руках стульев да письменным столом, который помнил Брежнева, а может, еще и Хрущева.

Толкнув украшенную солидной медной табличкой дверь, Климов очутился в приемной, где был восторженно встречен секретаршей. Секретарша сочетала в себе модельную внешность (требование Мухина), а также грамотность и профессионализм, что представлялось небесполезным самому Игорю Витальевичу. Перебросившись с ней парой слов и вручив привезенный из заморских краев сувенир, соучредитель фирмы «Бельведер» вошел в кабинет, который традиционно делил с партнером.

Партнер сидел, целиком заполняя просторное «директорское» кресло своей мускулистой, уже начавшей заплывать жирком тушей, и, по обыкновению, тасовал карты на экране компьютера. В зубах у него дымилась тонкая сигара, а возле левой руки стоял стакан с виски, куда этот доморощенный сибарит время от времени обмакивал кончик сигары. Широкие покатые плечи бывшего боксера-тяжеловеса обтягивала белоснежная рубашка, распахнутый ворот которой позволял всем желающим оценить толщину висящей на шее золотой цепи, на макушке топорщился ежик темных жестких волос. Сидя за компьютером и раскладывая пасьянс, совладелец «Бельведера» Виктор Анатольевич Мухин выглядел просто бездельничающим быком – охранником, решившим в отсутствие хозяина посидеть в его кресле.

Это был как раз тот случай, когда форма полностью соответствует содержанию. Муха и был бык – по крайней мере, в прошлом, – и годы занятий легальным бизнесом ничуть не сказались на его внешности и манерах. Его замашки коробили Климова, но во многих ситуациях Муха был буквально незаменим. Правда, теперь, когда такие ситуации случались все реже и реже и острая нужда в нем отпала, вчерашний бандит, увы, уже являлся полноправным партнером Климова. Они срослись, как сиамские близнецы, и разделить их без крови не было никакой возможности. Игорь Витальевич догадывался, чья именно кровь прольется в этом случае, а потому не смел даже мечтать о том, чтобы избавиться от Мухи.

Увидев остановившегося на пороге партнера, Муха сунул сигару в пепельницу, отодвинул стакан и встал, улыбаясь во всю ширину своей круглой смугловатой физиономии и заранее отводя ладонь для рукопожатия.

– Какие люди! – трубно возгласил он. – И без охраны! Ну, здорово, курортник!

Их ладони с треском сошлись в крепком рукопожатии – настолько крепком, что Климов, как обычно, с трудом подавил болезненный возглас. Муха обхватил его свободной рукой за плечи, усадил на диван, и Климов опомниться не успел, как в руке у него очутился квадратный стакан с виски.

– Ну, рассказывай, – потребовал выглядевший искренне обрадованным Мухин, – как там, на Гоа?

– Тепло, – пожал плечами Климов.

– И мухи не кусают! – со смехом подсказал Муха.

– Это точно, не кусают.

– Ладно, мух там, допустим, нет. А что есть?

Климов снова пожал плечами.

– Море, – сказал он. – Пальмы. Песок. Да что рассказывать? Как будто ты в пятизвездочных отелях не был!

– На Гоа я не был.

– Ну и что? Отель – он и в Африке отель. Скажи лучше, каковы наши дела?

Мухин присел на краешек стола и с энтузиазмом, который показался Климову сильно преувеличенным, отхлебнул из стакана.

– Что дела! – легкомысленно отмахнулся он. – Дела, Игореша, как я тебе и обещал, лучше всех. Месяц закрыли с прибылью, да с какой! Точные цифры я сейчас не помню, но поверь: увидишь финансовый отчет – ахнешь. Это же сказка! Золотой дождь! Кстати, хорошо, что ты вернулся. Надо бы деньжат перевести, рассчитаться с поставщиками…

– С какими? – сразу поскучнев, спросил Климов, в свое время отвоевавший себе право решающего голоса в финансовых вопросах и теперь, хоть убей, не знавший, что ему с этим правом делать и, главное, как его реализовать.

– Да со всякими! И с французскими, и с грузинскими…

– Опять с грузинскими? – кисло переспросил Игорь Витальевич.

– Ну а как же? – изумился Муха. – Товар они поставили? Поставили. Бабки мы им должны? Должны! Надо заплатить, а то люди обидятся.

– Что ты называешь товаром? – со вздохом поинтересовался Климов. – Ох, смотри, Витя, доиграешься ты со своими грузинами! Сам погоришь и меня за собой потащишь. Ну на кой черт тебе все это понадобилось?

– Как это «на кой черт»? – снова изумился Муха. – Ты бы еще спросил, на кой черт мы вообще работаем. Ради денег, конечно! Ты не поленись, загляни в финансовый отчет!

– Да уж не сомневайся, – вставил Климов.

– Загляни, загляни. Это же живые, реальные деньги! Причем, считай, из воздуха.

– Вот это мне и не нравится, – признался Климов с решимостью, которую накапливал на протяжении всего отпуска.

– Что тебе не нравится? – наконец-то перестал улыбаться Муха. – Деньги тебе не нравятся? Или ты опять со своими бреднями? Ты, Игорек, не первый год в бизнесе, пора уже перестать быть теленком. Хочется тебе быть честным? Ну и будь себе на здоровье! Налоги мы платим, претензий от потребителей нет, так в чем дело?

– Нет, так будут, – упрямился Климов. – Вот хватанет твоей грузинской бурды какой-нибудь знаток, и будут тебе претензии. Да еще какие! И сам подставляешься, и французских партнеров подставляешь.

– А по мне, так грузинская бурда ничем не хуже французской, – хладнокровно парировал Муха.

– А русская водка и того лучше, – с сарказмом подхватил Климов. – Ты по себе не суди, ты его, вина этого, поди, сроду не пробовал, а если пробовал, так ни черта не разобрал. А вино тонкое, с именем, и знающий человек тебе по одному запаху скажет: вот это оно, родимое, а это – помои, которые какой-то пройдоха в бутылку с фирменной этикеткой залил.

– Так уж и помои, – проворчал слегка обескураженный непривычной напористостью обычно покладистого компаньона Мухин. – Нормальное вино… Да ладно, я в университетах не обучался, а потому спорить с тобой не стану. Я тебе о другом толкую: товар получен, а деньги не выплачены. Что ты мне предлагаешь – кинуть их, да? Кинуть?

Климов вместо ответа лишь неопределенно дернул плечом.

– Ты хотя бы представляешь, о ком идет речь? – не унимался Муха. – Это ж кавказцы! У них вместо крови кипяток, чуть что не так – сразу за нож хватаются!

– Об этом раньше надо было думать, – проворчал Климов.

Ему сейчас же подумалось, что эти слова относятся к Мухе столько же, сколько и к нему самому. Да, контакт с грузинами наладил Муха – с кем-то он там вместе сидел или, как он сам выражается, чалился, – вот и снюхался, когда нужда приперла, со старым корешем. И этого мутного француза с его не до конца проясненной шарашкиной конторой разыскал тот же Муха – опять же, через каких-то своих корешей, которые свалили за бугор, не дожидаясь, пока на родине их возьмут за штаны. Но все это делалось с ведома и полного одобрения Климова; да что там, это делалось едва ли не по его личной инициативе. Время тогда было тяжелое, фирма едва начала вставать на ноги, а тут вдруг подвели французские поставщики – что-то такое у них там возникло не то на производстве, не то в пути, не то на таможне. Как бы то ни было, ожидаемый груз задерживался на неопределенное время, контракты с торговой сетью горели синим пламенем. Для молодой фирмы это был полный крах, банкротство, финансовая смерть, и вот тогда-то в светлой голове Игоря Климова родилась спасительная идея: а что, если под видом одного вина продать торгашам другое, более дешевое и, главное, доступное? В России как раз ввели запрет на реализацию грузинских вин, так что решение лежало на поверхности, и незаменимый Муха, как только ему растолковали, что от него требуется, провернул все с волшебной быстротой.

Тот первый раз действительно больше всего напоминал аферу – наглую, скверно продуманную, предпринятую на авось людьми, которым нечего было терять. В тот раз им повезло, но Климов еще долго вздрагивал и нервно озирался при одном воспоминании о той, с позволения сказать, торговой операции. А месяцы спустя совершенно случайно выяснилось, что канал поставок дешевого грузинского виноматериала вовсе не закрылся после того случая, что система розничной продажи под видом тонкого бургундского напитка отлажена, как механизм швейцарского хронометра, и отменно функционирует и что во всей фирме не знает об этом, наверное, один только ее основатель, Игорь Витальевич Климов…

Надо отдать должное Мухе: левых доходов он от компаньона не утаивал, и то обстоятельство, что Климов, экономист с высшим образованием, так долго воспринимал эти добытые мошенническим путем деньги как должное, не подозревая об их происхождении, красноречиво свидетельствовало об организаторском таланте Мухина. Цистерны с грузинским вином прибывали на российскую таможню уже с французскими товарно-транспортными накладными, которые выглядели совсем как настоящие, а может быть, и являлись таковыми на самом деле. Усатые смуглые водители, почти не понимавшие по-русски, с одинаковым успехом могли оказаться как грузинами, так и уроженцами юга Франции; проплаченный Мухой коридор на границе работал так хорошо, что вопрос о происхождении не только самого вина, но даже и людей, сидевших в кабинах мощных тягачей, никем не поднимался.

К слову, последнее обстоятельство показалось Климову совсем уж загадочным. Он навел справки, и оказалось, что все это проще пареной репы: водители были свои, русские, с надлежащим образом оформленными ОВИРом загранпаспортами и визами. Это лишний раз доказывало, что Муха умеет работать и понапрасну не рискует. Вот только то, чем он занимался, не нравилось Игорю Витальевичу все больше…

– Пора завязывать, Виктор, – сказал он. – У нас легальный бизнес, а тебе все неймется. Сядем ведь!

– Так уж и сядем, – лениво возразил Мухин. – Да если даже и сядем, что с того? Мы ж русские люди! От сумы да от тюрьмы…

– Да пошел ты, – раздраженно отмахнулся Климов. – Не знаю, может, для тебя тюрьма – дом родной, а я по твоей милости на нары отправляться не хочу.

– Ты выражения-то выбирай, курортник, – набычился Мухин. – Я тебе не сявка копеечная, а равноправный компаньон. А если ты такой порядочный, подумай сам своей ученой головой: товар поступил, он уже в работе, а может, и в торговле, не знаю. За него платить надо, Игорек, что бы ты об этом ни думал. Грохнут ведь, чудило ты гороховое! И никто не узнает, где могилка твоя.

– Ты меня не пугай, – огрызнулся Климов.

Остатки отпускного настроения улетучились, и он поймал себя на новом, непривычном чувстве: впервые в жизни ему остро хотелось убить человека, и не кого попало, а Муху.

– Почему это, собственно, ты о моей могилке заговорил? Ты с ними дела ведешь, тебе и разбираться!

– А платежные документы кто подписывает? – вкрадчиво напомнил Мухин. – Ты, Игорек! Не подпишешь – с тебя и спрос. Ты только не подумай, что я тебя пугаю или там шантажирую. Мне ведь тоже мало не покажется! Если что, закопают рядом. Это бизнес, братан. Нет, если хочешь, можем, конечно, и соскочить. Хотя денег, не скрою, жалко. Но ты прав, спокойный сон важнее. Только соскакивать, Ига, на полном ходу нельзя. Так ведь недолго и шею сломать. Сперва притормозить надо, свернуть дела, рассчитаться по долгам… Ну, как иначе-то? По-другому, хоть поперек себя ляг, бизнеса не сделаешь!

– Хорошо, – вздохнул Климов, – заплатим. Но учти, это в последний раз!

– Да понял я, понял, – закивал Мухин, ловко выхватывая откуда-то документы, которые, как оказалось, были у него наготове. – Конечно, в последний. Как скажешь. Ты начальник, я дурак… Давай подписывай, а то они уже звонили. Беспокоятся джигиты!

Климов бегло просмотрел документы, бросил на компаньона косой недовольный взгляд и, подсев к столу, начал размашисто подписывать бумагу за бумагой. Сосредоточившись на этом ответственном деле, он не замечал тяжелого, многообещающего взгляда, которым смотрел на него Виктор Мухин.