Бои велись за узловые железнодорожные станции. Две-три сотни бойцов подкатывали на поезде к станции, высаживались, рассыпали цепь. С платформ поезда начинали бить пушки. Противник, если он был силен, отбивался и заставлял нападающих погрузиться в эшелон и убраться, если же оказывался слабее, срочно грузился сам. На следующей станции повторялось то же самое.

Примерно три недели, с первых чисел декабря и до Рождества, больших боев не было. Большевики подтягивали силы к границам Дона. С севера от Воронежа на Чертково выходил отряд Г. Петрова (одного из будущих 26 бакинских комиссаров) в 3000 штыков при 40 пулеметах и 12 орудиях. В Донбассе сосредотачивались отряды Р. Сиверса (1165 штыков, 97 сабель, 14 пулеметов, 6 орудий) и Ю. Саблина (1900 штыков, батарея, 8 пулеметов). 22 декабря отряд Сиверса, идущий из Харькова, соединился с донецкими рудничными красногвардейцами. Отряд Саблина расположился в Луганске. На помощь Сиверсу и Саблину шли снятые с германского фронта солдатские полки. По дороге они разлагались, митинговали, пьянствовали, разбегались. Конечной целью их было – добраться до дома. Драться с казаками они особо не рвались. И Чернецов на рожон пока не лез. «Поводов для кровопролития каждый день много, но у меня в отряде юнкера, кадеты, гимназисты. Их матерям я клятвы давал беречь их сыновей. И берегу», – говорил Чернецов.

Но на второй день Рождества командующий советскими войсками Антонов-Овсеенко решил нанести решающий удар по сходящимся линиям, по сходящимся веткам железных дорог. Петров должен был ударить вдоль Юго-Восточной железной дороги от Воронежа через Чертково на Миллерово, но у Чертково увяз в переговорах с донскими регулярными разлагающимися полками. Саблин от Луганска должен был выйти по ветке на важнейшую узловую станцию Лихая в самом центре Донской области. Сиверс должен был, прикрывая Саблина с юга, двигаться по параллельной ветке из Никитовки на Дебальцево, Щетово, Зверево. Этим ударом Сиверс и Саблин разрезали бы Юго-Восточную дорогу пополам и отрезали бы север и восток области от административных центров. Но Сиверс, получивший подкрепления с германского фронта, ввязался в бои с 46-м Донским полком и, увлекаемый этими боями, двинулся не на восток, на Зверево, а на юг, на Таганрог.

Воспользовавшись образовавшимся разрывом, донское командование решило нанести удар в стык между колоннами Сиверса и Саблина на Дебальцево, по той самой ветке, по которой должен был идти, но не пошел Сиверс. Наносить удар должен был отряд Чернецова.

Налет на Дебальцево был не по силам одному необстрелянному отряду, хотя Чернецов и говорил о своих партизанах: «У них так горят глаза, что я с ними сделаю все». Чернецовцы должны были сыграть роль авангарда, поскольку не боялись идти за границу Дона (вообще ничего не боялись) и могли увлечь за собой более многочисленные регулярные части.

Всего были стянуты две сотни 10-го Донского полка, сотня 58-го Донского, семьдесят партизан 1-й Донской добровольческой дружины, пулеметная команда 17-го Донского полка и артиллерийский взвод.

В первый же день Рождества до Чернецова донеслись слухи об активизации большевиков и о появлении противника на станции Колпаково. Чернецовцы сразу же заняли эту станцию, но слухи оказались ложными. 26 декабря от Колпаково на Дебальцево была послана конная разведка. А на следующий день партизаны, купив билеты, выехали на проходящем поезде № 3 из Колпаково на Дебальцево (как тут не вспомнить поездки донских казаков «повоевать» в Приднестровье и в Абхазию в 90-е годы?). В аппаратных на проезжаемых станциях оставляли караулы, блокируя связь.

Поезд остановился у дебальцевского семафора, где чернецовцы разоружили часового и идущую к нему смену. Отсюда, развернув цепь, двинулись на станцию. Большевики, не ожидавшие нападения, открыли огонь, когда чернецовцы были в двухстах шагах от станционных построек. 20 минут длилась перестрелка, затем партизанская артиллерия, успевшая сгрузиться, первой же очередью сбила с вокзальной крыши большевистский пулемет, и чернецовцы поднялись на «ура».

Станция была захвачена, после чего к ней подошел поезд № 3 bis с казачьими сотнями, которые и «закрепили» территорию. Потери чернецовцев – 2 убитых, кадет 7-го класса Полковников и учащийся высше-начального училища Пятибратов. Трофеи – 5 пулеметов, вагон винтовок, патроны…

Переполошившиеся большевики стали стягивать силы к Дебальцево и временно остановили наступление на донскую территорию. Они остановились на границе, разлагались и разлагали все вокруг себя.

После Нового года чернецовцы были отведены в Новочеркасск и с 5 января несли в городе караульную службу, сменив студенческую дружину.

Общая ситуация не улучшилась. Призывы Чернецова к офицерам не дали результата, хотя Новочеркасск был переполнен людьми в погонах. Роман Гуль, прибывший в город в это время, вспоминал: «На тротуаре трудно разойтись: мелькают красные лампасы, генеральские погоны, разноцветные кавалеристы, белые платки сестер милосердия, громадные папахи текинцев.

По улицам расклеены воззвания, зовущие в “Добровольческую армию”, в “партизанский отряд есаула Чернецова”, “войскового старшины Семилетова”, в “отряд Белого дьявола – сотника Грекова”.

Казачья столица напоминает военный лагерь.

Преобладает молодежь – военные.

Все эти люди – пришлые с севера. Среди потока интеллигентных лиц, хороших костюмов иногда попадаются солдаты в шинелях нараспашку, без пояса, с озлобленными лицами…».

Донская столица действительно лишь «напоминала военный лагерь», а не была им. Из многих тысяч военных лишь 2 тысячи к этому времени записались в Добровольческую армию, а партизанские отряды, возникшие под впечатлением чернецовских подвигов, имели «едва ли 400 человек». Многие из них предпочитали бороться с «внутренними врагами», а не ехать на границы области.

Угнетающе действовала политическая неопределенность. Донские верхи пытались продемонстрировать добрую волю, но многие, как ни странно, увидели в этом полное отсутствие воли.

Стараясь сгладить конфликт между казаками и донскими крестьянами, Каледин и его окружение пошли на создание «паритетного» коалиционного правительства с привлечением местной «демократии». Решение принесло Каледину больше потерь, чем приобретений: донские крестьяне так и не поднялись против большевиков, а казаки новому правительству не доверяли, опасались, что, опираясь на него, крестьяне потребуют уравнительного передела земли. Кроме того, новое правительство совсем уже некстати потребовало вывода Добровольческой армии из Новочеркасска, и штаб «добровольцев» перебрался в Ростов.

Добровольцы прикрыли Таганрогское направление, оставленное казаками. Сил у них было мало. 10 января полковник Кутепов телеграфировал в Новочеркасск: «Между ст. Иловайская и Таганрогом ни одной казачьей части нет… Если сегодня к вечеру Матвеев Курган не будет занят 16-м Донским полком, я снимаю ответственность за город Таганрог»^[104].

Венцом всех калединских несчастий стала фактическая измена двух дивизий – 5-й и 8-й – и гвардейской бригады, прикрывающих область с северо-запада. Большевики подговорили их разогнать Войсковое правительство, обещали, что прекратят тогда войну.

Казаки перехитрили сами себя, заявив, что будут защищать Дон, но без офицеров. «Долой погоны!». 10 января 1918 года по инициативе дивизионного комитета 5-й Донской дивизии в ст. Каменской собрался Съезд фронтового казачества, объявивший себя властью на Дону. Участники съезда больше всего на свете хотели мира и требовали роспуска «добровольцев» и «партизан», которые, как казалось, одни желают воевать.

Вожди новой «каменской власти» вступили в контакт с большевиками (те, собственно, и подбили их объявить себя властью), от их имени два возвращавшихся с фронта полка – 8-й и 43-й Донские – захватили важнейший перегон Зверево-Лихая, соединяющий две узловые станции. Именно сюда, к этим станциям, стремились Сиверс и Саблин…

Тогда Каледин поднял по тревоге стоявший в Хотунке под Новочеркасском отряд Чернецова, чтобы хоть кем-то прикрыть донскую столицу с севера…

Отряд Чернецова выезжал вслед за делегацией Войскового правительства, отправившейся уговаривать каменских мятежников. Сам Каледин провожал его.

Невысокий, исхудавший Чернецов с оголенной шашкой шел, чуть отстав, и смотрел в седой затылок Донского атамана.

Без малого двести бойцов стояли перед Калединым стройной шеренгой, и каждый смотрел ему в глаза. Они уже знали о страшной измене, знали свои силы и знали, что их ждет. И Каледин старался честно смотреть им в глаза, но его взгляд профессионального военного постоянно спотыкался о разнобой в одежде построенных по росту чернецовцев. Студенты, гимназисты, вот из реального училища, вот из коммерческого. Эти здоровяки – семинаристы. А вот в черных шинелях из старших классов кадетского корпуса, совсем мальчишки. «Мальчики, мальчики мои…» – шептал про себя атаман. Он хотел обратиться к ним, чтобы воодушевить на бой, на победу… «Славные птенцы», «цвет донской молодежи» – эти слова Митрофана Богаевского были как нельзя кстати сейчас… Но сплошным строем пошли привычные серые шинели юнкеров, взгляд уперся в безусые лица (многие, невзирая на мороз, были в фуражках), высокие слова ушли, и снова – «Дети… совсем дети… Мальчики, мальчики мои…».

Так он ничего и не сказал. Вернулся к середине построения и молча благословил их на фронт…

Но «каменские власти», назвавшие себя Донским ревкомом, не хотели воевать и с Войсковым правительством. Начались переговоры. Они сразу же зашли в тупик, так как Донской ревком (Подтелков, Кривошлыков, Скачков, Лагутин…) требовал полноты власти на Дону. И сил, которые разогнали бы этих самозванцев, не было. Ни один Донской казачий полк в то время не выступил бы против своих братьев-фронтовиков.

Вот телеграмма от 11 января 1918 года из Новочеркасска в Кривянскую, командиру 16-го Донского полка: «Сегодня ночью большевики заняли ст. Каменскую, с которой в настоящее время связи нет. Продвижение вооруженных банд из Макеевского района на Ростов продолжается, и там большевиками уже занята ст. Успенка. Положение области становится чрезвычайно серьезным. Войсковой атаман верит, что все истинные сыны Дона исполнят свой долг, и поэтому приказал 16-му полку, не медля ни минуты, грузиться в Новочеркасске для отправления в Матвеев Курган. Эшелоны уже поданы. Об исполнении ожидается донесение. Нач. штаба походного атамана полковник Сидорин»^[105]. Т. е. полк посылается туда, где не может столкнуться с такими же казачьими полками.

Но даже в случае столкновений не с казаками, а с Красной гвардией, если дело доходило до стрельбы, донское командование избегало отдавать конкретные приказы. Вот телеграмма от 14 января в Мечетинскую полк. Быкадорову: «Большевики заняли Матвеев Курган, идет артиллерийский бой. Войсковой атаман рассчитывает [: ] 58 полк выделит [из] своего состава дивизион с пулеметами и срочно выдвинется [в] Таганрог. Походный атаман ген. Назаров»^[106].

Казачьи полки от исполнения приказов уклонялись и «расчеты» Войскового атамана игнорировали.

Единственной силой, способной противостоять большевикам и своим мятежным казакам, оставались партизанские отряды.

Помимо отряда Чернецова под рукой у Каледина оставался партизанский отряд войскового старшины Семилетова (официально существовал с 1 января по 1 июня 1918 г.)^[107].

Эммануил Федорович Семилетов (1872–1919) – донской офицер, в довоенное время оставил армию по состоянию здоровья, был товарищем председателя «Донского сельскохозяйственного общества». В 1914 году добровольцем поступил на службу, заслужил в боях три внеочередных производства, «Георгиевское оружие» и орден Св. Георгия 4-й степени^[108]. В конце войны Семилетов командовал сотней особого назначения на Румынском фронте и с этой сотней, собрав вокруг себя группу недовольных новой властью офицеров-фронтовиков, он прибыл на Дон. Костяком его отряда стали казаки сотни «и те, кто пришел с ним из Румынии… вплоть до летчиков»^[109].

Отряд формировался в Новочеркасске и численно равнялся казачьей сотне. В здании Донского кадетского корпуса начала формирование 2-я сотня отряда. В ее составе – «офицеры, одинокие юнкера, и даже кое-кто из старых казаков, но главная масса партизан состояла из учащейся молодежи»^[110].

Не имея других сил, донское командование бросило на помощь «добровольцам» отряд Семилетова 14 января. «Походный атаман приказал спешно, по возможности без остановок, отправить из Новочеркасска [в] Таганрог партизанский отряд войск. старшины Семилетова. Нач. штаба походного атамана полк. Сидорин»^[111].

Двух партизанских отрядов для спасения ситуации было явно недостаточно, а новые еще предстояло сформировать. Был отдан приказ по Войску № 14. 12 января в полки были разосланы условия службы в партизанских отрядах.

Казакам полагалось жалованье 30 рублей в месяц.

Полувзводным— 40.

Взводным – 50.

Вахмистрам – 60.

Конным за коня ежемесячно – 20 рублей и на снаряжение по 1 рублю в сутки.

Во время военных действий после 4 месяцев – пособие в 100 рублей, после 8 месяцев – 200 рублей, после 12 месяцев – 500 рублей.

Время, проведенное в госпитале по ранению, засчитывается за выслугу.

Уволенному из-за ранения – пособие 500 рублей.

Семье убитого —1000 рублей.

Офицеры служат на общих основаниях.

Обмундирование и снаряжение – казенные.

Партизанам предъявлялось одно требование: «Служба несется на основах строгой дисциплины, беспрекословного исполнения приказаний»^[112].

Ответы в большинстве своем были отрицательными. «В 13-м полку партизанская сотня не формируется ввиду отсутствия в полку желающих»^[113], в 42-м и 48-м полках «желающих, кроме офицеров, почти не было»^[114]. Зачастую формирование тормозилось чисто бюрократическими проволочками. Генерал Потоцкий сообщал с Хопра 13 января, что формирование задерживается из-за того, что нет разрешения платить казакам по 2 рубля суточных, в результате не открывается кредит^[115].

15 января Каледин установил для партизан суточные по 1 рублю и по 3 рубля за дни боев, 16-го он разрешил принимать в добровольческие отряды казаков переписи 1914–1918 гг. включительно, т. е. казаков из наиболее крепких «первоочередных» полков^[116]. Дело двигалось очень медленно. Начали формирование отряды полковника Быкадорова в Константиновской, войскового старшины Хорошилова в Елизаветинской, полковника Бородина в Котельниково, сотника Суворова в Новониколаевской, отряд в 70 казаков был создан в 9-м Донском полку в ст. Кагальницкой^[117]. Но как показало будущее, эти отряды так и не сформировались.

В Новочеркасске окружным атаманом Черкасского округа стала формироваться «из непригодных к строевой службе, но способных к труду казаков Черкасского округа 1-я пешая казачья дружина для несения гарнизонной службы». Командовать ею был назначен полк. Попов. От стоявших вокруг Новочеркасска полков затребовали для этой дружины урядников, по 4 от полка…

Но пока подтелковская делегация вела переговоры с Войсковым правительством, казачьи полки держали нейтралитет.

Такое положение не могло длиться вечно. Переговоры были прерваны, так как телеграфисты перехватили переписку Подтелкова с большевиками, в которой тот просил 2–3 миллиона на свержение Войскового правительства.

Пока подтелковская делегация не вернулась к своим и Донской ревком был «без головы», Чернецов получил приказ действовать. 14 января 1918 года начался его последний поход.