Читать книгу «Небеса ликуют» онлайн полностью📖 — Андрея Валентинова — MyBook.
image

2

Лет сто назад, когда Святой Игнатий был еще жив и все только начиналось, фундаторы Общества сформулировали несколько правил, ставших нашим негласным катехизисом. Они не записаны в Уставе, о них не всегда догадываются не только желторотые новиции, но и наши смертельные враги. Они очень просты и незатейливы, эти правила, но именно благодаря им мы смогли выполнить нашу великую миссию.

Одно из них, быть может, самое простое, гласит: Общество должно иметь все самое лучшее. Все – от людей до политических и экономических теорий. Лучшее оружие всегда побеждает.

Я оглянулся на бесчисленные ряды книг, уходящие куда-то в неразличимую даль, и завистливо вздохнул. Это не перечитать за всю жизнь. Библиотека Ватикана, Среднее Крыло. Странное название, о котором знает далеко не каждый здешний библиотекарь.

Книги Общества. Все, какие только есть на свете: пальмовые листья с законами Ману, «Апостол» великого схизматика Иоанна Федорова, памфлеты французских монархомахов, капитулярии Меровингов. А дальше, за опечатанными дверями, – архив. Там тоже все, но что именно, можно лишь догадываться. За эти двери нет ходу даже мне, и только личный приказ Его Высокопреосвященства Генерала позволил увидеть малую толику лежащих под спудом сокровищ.

Слишком малую!

Слишком.

* * *

Я захлопнул тяжелый переплет и устало прикрыл глаза. День выдался сумрачный, и узкие стрельчатые окна с явной неохотой делились неярким светом.

Две тетради, одинаковые, как близнецы. Не очень толстые – к сожалению. Я бы не возражал, если бы их было два десятка и каждая – с Лютерову Библию.

Аккуратный писарский почерк. Это – копии, подлинники так и не покинули хранилище. И вновь нельзя спрашивать почему.

В этих тетрадях – целых полвека. Первый доклад брата Амброзио Мессала, прокуратора провинции Полония, датирован январем 1601 года. Камни на Campo di Fiori еще не успели остыть.

Мы были там полвека – в полуденных землях Республики, называемой также Речью Посполитой, или же Полонией. Точнее, сорок восемь лет. До той весны, пока не показалась трава на поле и ватаги не начали собираться к Киеву.

От тетрадей пахло сыростью, и мельком подумалось, что братьям-служителям не грех усовершенствовать вентиляцию. Здание старое, чуть ли не времен Крестовых походов.

Итак, миссия в Киеве…

* * *

Последним, что мне довелось читать об Обществе, был голландский памфлет с интригующим названием «Черная Гвардия Ватикана, или Очерк иезуитского Мракобесия», изданный в славном городе Амстердаме два года назад. Его мне любезно одолжил мессер ван дер Грааф, наш капитан, и я немало посмеялся на долгом пути из Буэнос-Айреса в Старый Свет.

Особенно порадовали меня пассажи о «неисчислимых сонмищах» иезуитов, шныряющих под каждым кустом и гнездящихся в каждой супружеской кровати. Последнее, вероятно, весьма бы порадовало некоторых матрон, но увы, увы! Другое дело, руководство Общества не прочь поддержать подобные слухи. Не исключено, что автор забавного памфлета тоже получил сотню-другую дукатов от провинциала Нидерландов.

А ведь действительно смешно! Именно там, в мятежных Соединенных Провинциях, где еретик сидит на еретике и атеистом погоняет, – наша главная европейская миссия. Приятно и полезно пребывать в самом центре антииезуитской борьбы. И даже поощрять героев.

В Амстердаме нас полсотни, во всех Соединенных Провинциях – вдвое больше. И это очень много.

А вот там, откуда я прибыл, нас всего два десятка. А наша провинция больше Голландии раз в пятьдесят.

В Киеве нас было трое, затем – четверо, а в последние годы – шестеро. Шесть братьев на сотни миль чужой враждебной земли.

Мало!

До смешного мало, но это были лучшие из лучших и храбрейшие из храбрых. Даже когда в Киев вошли ландскнехты мессера Хмельницкого, миссия продержалась еще целых полгода.

Пока не показалась трава на поле.

* * *

Донесения отца Джеронимо Сфорца, ректора миссии, были точны и понятны, как военные приказы. Я не знал его, как и всех остальных, и теперь очень жалел об этом. Особенно о том, что никогда не видел в лицо тех, кто не погиб в те страшные дни, тех, кого предстояло найти.

Брат Алессо Порчелли.

Брат Паоло Полегини по прозвищу Брахман.

Я не знал их в лицо, не знал, сколько им лет, кто они и чем занимались. Оба служили в миссии долго: брат Алессо – двадцать лет, брат Паоло – пятнадцать. Прозвище Брахман, которое носил сгинувший брат Паоло, позволяло догадываться, в какой части света он пребывал до того, как попал в Киев.

И это было все.

По некоторым намекам отца Джеронимо можно, однако, догадаться, что оба сгинувших брата имели право личного доклада в Рим, секретарю Конгрегации. Но эти доклады были мне недоступны, и я даже не мог предположить, что в них и почему я не могу на них взглянуть.

В этих стенах не задают лишних вопросов.

Оставались пути окольные, весьма ненадежные. Один из них начинался в сыром подвале монастыря Санта Мария сопра Минерва. Второй мог открыться прямо здесь, у бесконечных книжных полок. Если мне повезет…

Легкое покашливание заставило вздрогнуть. Брат библиотекарь – чернявый сморщенный горбун с изуродованной левой щекой – обладал весьма полезным в нашей жизни даром – передвигаться бесшумно. Правда, на лесной тропе этот дар уместнее…

– То, что вы просили, отец Адам.

Не голос – шелест. В глазах – покой и желание услужить гостю, но мне отчего-то почудилось, будто под его ризой ждет своего часа острое жало голубой толедской стали.

Ждет.

Ждет, пока гость не повернется спиной, не склонится над книгой. Той самой, которую горбун держал сейчас в руках.

– К сожалению, это все.

Я заставил себя прогнать нелепые мысли о толедской стали, готовой вонзиться мне между лопаток, поблагодарил и перехватил тяжелый том, водрузив его прямо посреди стола. То, что я просил… Если это действительно то, что я просил.

Я подумал об этом в первый же день, как попал сюда. В Киеве были лучшие из лучших, и вполне вероятно, что кто-нибудь из них доверял свои мысли бумаге. И не только доверял, но и посылал в типографию. А если так…

Титульный лист был выполнен в две краски – черную и розовую. Фигурная рамка, крылатые Гении по краям, внизу – нечто напоминающее пальму. Пальму?

«Жизнь Насекомых, или же Штудии о происхождении и бытовании жуков, клопов и в особенности клещей…»

Что-о-о?!

Дочитывать заголовок, занимавший восемь строчек, я не стал и поспешил открыть первую же попавшуюся страницу. На меня смотрело жуткое шестилапое чудище с короткими усиками и выпуклыми глупыми глазами.

А я и не знал, что в здешней библиотеке любят шутить!

Или горбун со сморщенным лицом принес книгу специально, чтобы улучить миг, пока я буду разглядывать эту мерзость, и бесшумно выхватить кинжал?..

Я оглянулся. Горбун исчез.

Оставалось признать, что все это шутка. Я вновь поглядел на титульный лист: «…и в особенности клещей, встречающихся в странах Европейских, равно как и Азийских, включая земли Оттоманской Порты, Ирана и Индии, составленные и подготовленные тщанием брата Паоло Полегини…»

Паоло Полегини!

Я облегченно вздохнул и чуть не рассмеялся. Шутка действительно вышла на славу. Кто же мог догадаться, что сгинувший в далеком Киеве брат Паоло окажется любителем жуков, клопов и «в особенности клещей».

Итак, я не ошибся. Кое-что удалось узнать. По крайней мере о научных пристрастиях одного из пропавших братьев. В далеком Киеве у каждого из членов миссии была своя забота. Полегини искал клещей. Очевидно, в Индии, где в прежние годы служил Брахман, все клещи перевелись.

Я вновь открыл книгу и взглянул на ровные сухие буквы. Шрифт несколько старомодный, таким печатал свои книги еще Альдо Мануцио. «…Обыкновенный клещ, а тако же клещ собачий». Бр-р-р! Ну и мерзость!

«…Обыкновенный клещ, а тако же клещ собачий, к которому относятся вышеприведенные наблюдения, был известен Аристотелю под названием «кротона», Плинию же под именем «рицинуса»; последний вместе с тем сообщает, как сие название, относившееся первоначально к маслянистым семенам египетской клещевины, было перенесено на ненавистное животное. Плутарх же остроумно сравнивает с рицинусом льстецов, кои, как ведомо, проникают в уши с похвалами, и, раз забравшись туда, уже не могут быть вновь оттуда изгнаны…»

Ну, с льстецами все ясно. Что там еще?

«…До сей поры отечеством европейских аргасов почитались Франция и Италия, однако же, с другой стороны, досточтимый Геррих-Шеффер высказал предположение, что оные встречаются и в Германских землях. Лет десять тому назад сие предположение подтвердилось в двух очень отдаленных одна от другой странах Германии и притом при чрезвычайно интересных обстоятельствах…»

Читать далее не имело смысла. Меня тоже занимали некие интересные обстоятельства, но труд добросовестного брата Паоло никак не мог мне помочь в разъяснении оных.

Я отодвинул книгу в сторону и не без опаски поглядел на руку. К счастью, клещей там не оказалось.

Оставалось последнее. Документ номер три, тоже копия. Небольшой лист бумаги, на который чье-то легкое перо нанесло причудливые изгибы неведомой реки. То, что это именно река, подтверждала стрелка, указывающая направление течения. Если судить по паучку-компасу, притаившемуся в левом верхнем углу, река текла с северо-запада на юго-восток. В правом углу, на этот раз нижнем, линейка масштаба с маленькой буквой «м». Мили, вот только какие? Испанские, французские? Так или иначе, от одного угла карты до другого было ровно шесть неведомо каких миль.

Возле речного изгиба имелись три кружка, которые в равной степени могли быть холмами или ямами. В центре среднего – буква N.

Все.

То есть почти все. Дабы мне не заблудиться, неведомый картограф прямо посреди водной глади уверенно вывел «КАЛЛАПКА».

Я протер глаза. Увы, зрение не подвело и на этот раз. Неведомая река называлась именно Каллапка. А еще точнее – Callapka.

Итак?

Итак, весной года от Рождества Господа нашего 1649-го, как только показалась на поле трава, киевская миссия Общества Иисуса Сладчайшего была уничтожена в ходе погрома, подготовленного и тщательно спланированного некими врагами Святой Католической Церкви. Их возглавлял «казак бывалый, некий мещанин киевский», с которым было заранее «все улажено». Среди погибших не оказалось двух членов миссии. Брат Паоло Полегини, имевший прозвище Брахман и ловивший клещей вкупе с тараканами по всему свету, пропал неведомо куда. Брат же Алессо Порчелли бежал «к Запорогам», где его свалила некая хворь.

* * *

Стало светлее. Я поглядел в узкое стрельчатое окно. Солнце – неяркое, зимнее. Почему-то в этот миг оно меня совсем не обрадовало.

В конце лета того же года исповедник трех обетов брат Манолис Канари послал в Рим донесение о случившемся, на которое был получен ответ лично от Его Высокопреосвященства Джованни Бассо Аквавивы. В начале ноября, находясь на Крите, брат Манолис отправляет в Рим два документа – рассказ о киевском погроме и странную карту. Двое братьев, пытавшихся узнать подробности, пропадают где-то между Карпатами и Днепром, и тогда из Прохладного Леса вызывают Илочечонка, сына ягуара.

Я вновь бросил взгляд на бледное холодное солнце, равнодушно глядевшее на меня сквозь толстые давно не мытые стекла. В Прохладном Лесу сейчас лето. Лето, которое мне уже не увидеть. Интересно, из какой дали вызывали братьев Поджио и Александра? Они наверняка тоже работали здесь, в Среднем Крыле, готовясь к опасной поездке. Может, даже за этим столом. И горбун-библиотекарь приносил им книгу со страшными картинками, а они удивлялись, не понимая, но надеясь понять.

Мир вам, братья!

В чем же вы ошиблись?

В чем?

1
...
...
12