перевязан кроваво-красной тряпкой, а другой, черный как ночь, уставился на похитителей: – Многие поколения акул собирали их и приплывали сюда умирать, – скрежетала зубами акула. – Это наше святилище и хранилище!– Вздор, – сказал Абеллардо. – Вначале сокровища были собраны пиратами, в том числе, и моим дедом, и мы имеем право на часть драгоценностей.– Имеете право? – захохотала акула. – Ни один мелкий краб, ни одна рыбешка – никто не вынесет отсюда ни единого пиастра!Такого внук грозы морей Абеллардо Карибо вытерпеть не мог:– Правильно мой дед выбил тебе глаз. Это остров Табако. Республика свободных попугаев. И не тебе, акула империализма, распоряжаться нашими богатствами!Напрасно он это сказал.– Никто не выйдет отсюда живым. Когда начнется прилив, мои слуги разорвут вас на мелкие клочки, а вашу лодчонку разнесут в щепки. Я бы и сама разбила, да жаль зубов!Ударив хвостом так, что волна чуть не перевернула яхту, одноглазая хищница выплыла наружу. Все задумались.– А что такое – Империализма? – спросил попугая Шустер. – Есть Бычьи акулы, есть Тигровые…– А есть такие, которые все пожирают. И ни с кем не хотят делиться. Их у нас и называют Акулами Империализма!Всем было ясно, что акулы не выпустят «Котобой» из грота. – А если выпустят, то атакуют в море и расшибут яхту, – задумался Котаускас. – С нашим двигателем от них не уйти.