Лестница закончилась, желтый камзол неожиданно юркнул в сторону и тан едва не уткнулся носом в оскаленную пасть полковой эмблемы на перевязи гвардейца-валхака.

…вроде кордов на поясе этого громилы.

– Хто и пошто?

Поскольку ги Морра и на этот раз медлил с ответом, Диего решил проявить инициативу.

– Тан Раскона, – протянул он гвардейцу зеленый листок, – по личному приглашению Его Сиятельства.

Наклонившись, валхак принялся изучать печать, затем вновь выпрямился и смерил тана взглядом, явственно говорившим: «Ходют тут всякие… будь моя на то воля…»

Ответный взгляд Раскона ничуть не менее явно сообщал: «Как же я рад тебя видеть!»

Действительно, присутствие гвардейца развеивало все подозрения тана столь же основательно, как заклятье архимага – призраков низших уровней. Если желтый камзол имел шанс оказаться родичем заговорщиков, другом или просто подкупленным, то солдат личного полка Его Сиятельства – никогда. Полудикие горцы из «Нуарийских волков» признавали лишь одного господина.

– Идите же, – нервно произнес ги Морра. – Вас ждут, – и, видя, что Раскона колеблется, повысил голос: – За этой дверью. Шляпу отдайте мне.

«Так просто?!» – едва не выкрикнул вслух Диего. Один стражник, дверь – и ты попадаешь к самому могущественному – после юного короля, разумеется – человеку в государстве?!

– Идите!

«Раз-два-три-и-прочь напасти, слуги Темного, не сглазьте…» – бормотать этот детский оберег было, наверно, глупо, но ничего другого Раскона в этот миг не вспомнил. Он просто вдохнул, словно готовясь к прыжку в глубину, побольше воздуха, взялся за ручку двери – медную, в виде птичьей лапы и неожиданно теплую – и вошел.

Помещение, в котором он оказался, было на удивление мало. Четыре шага в ширину и от силы восемь – от двери до узкого шкафа рядом с окном. Похоже, меня завели в крыло для прислуги, успел подумать Раскона, ну а затем склонившийся над столом человек аккуратно положил перо рядом с чернильницей и поднял голову.

– Итак, – с легким сарказмом осведомился он, – это вы тот самый отличившийся юнец из казначейства, что жаждет обменять повышение в чине на пять минут беседы со мной?

До сегодняшнего дня Диего всего пять раз довелось видеть первого министра Высокого Двора. И потому сейчас ему потребовалось изрядное усилие, чтобы сопоставить образ роскошного вельможи, ослеплявшего всех вокруг блеском подсвеченных «искрами фей» бриллиантов, и человека в простом черном с серебром камзоле. Без пышного придворного парика и слоя пудры ги Леннек выглядел осунувшимся и на добрых пятнадцать лет старше.

– Ваше Сиятельство, тан… – начал Раскона – и осекся, заметив, как недовольно дрогнул позумент на плече.

– Не надо, – устало сказал герцог Нуарийский. – Если я начту тратить время на все полагающиеся церемонии, Иторен просуществует дней десять. А потом старая повозка разлетится в щепы. Садитесь.

Кресло было глубоким, с высокими подлокотниками. Опускаясь, Диего на миг оперся на них и едва не вскрикнул – черное лакированное дерево было выпачкано чем-то холодным и липким.

– Что сморщились, как мартышка? – заметил его гримасу герцог. – Покоробило сравнение нашей великой державы с дряхлой телегой?

– Нет, Ваше Сиятельство. Уверен, вы лучше других знаете, чем приходится управлять.

– Управлять?! Да вы изрядный шутник, тан Диего. Я лишь пытаюсь не дать королевству развалиться. Тут гвоздик забил, там веревочку подвязал. Но проблема в том, что мы не стоим на тихой улочке! Мы мчимся с бешеной скоростью, а дорога в камнях и ямах.

«И мы далеко не одни в этой гонке», – добавил про себя Раскона, одновременно пытаясь незаметно вытереть ладони о полу камзола. Получалось неважно, серебряная мишура лишь царапала кожу. «Рядом несутся другие – и каждый не упустит случая подкинуть лом в колесо… или дротик в спину».

– Итак, – снова произнес тан Франсиско ги Леннек, упираясь в подлокотник и с любопытством глядя на Диего, – чего же вы хотели просить именно у меня? Место при дворе? Денег? Отвечайте по возможности короче.

– Фрегат, Ваше Сиятельство! – выдохнул Диего.

«Вот и все, – подумал он. – Шаг сделан и осталось только пройти по этой дороге до конца».

– Так… – герцог провел пальцем по щеке, словно пытаясь утереть невидимую слезинку. – Похоже, коротким наш разговор не выйдет. Но, по крайней мере, удивить меня вы уже сумели.

Отвернувшись от гостя, он выудил из-под горы свитков несколько листов бумаги, сцепленных меж собой шнуром, положил их на стол и взялся за перо.

Шнур был цветной, вернее, разноцветный. Диего сумел различить желтую и серебристую нити, после чего логично предположил, что третья нить имеет медный оттенок. А значит, лежащий перед герцогом экстракт рожден в недрах родного казначейства. И почти наверняка повествует о прегрешениях некоего Диего Раскона, двадцати двух лет от роду, крови чистой, прямых родственных связей с еретиками не имеющего…

– Ги Карталь хорошего мнения о вас, – министр произнес эти слова с легким удивлением. – Редкий случай. Потому я и решил потратить на вас время. Жаль будет, если мы с ним ошиблись.

– Ваше Сиятельство, я наде… я уверен, что вам не придется сожалеть о своем решении.

– Уверены? – герцог наклонился чуть вперед. – Хорошо, если так. Что ж…

У Раскона вдруг пересохло во рту. Он попытался сглотнуть – и зашелся в приступе сухого, лающего кашля.

– Вы что, больны?

– Нет, Ваше Сиятельство, – выдавил Диего, – совершенно здоров!

Кончик пера в руке герцога проплыл над бумагой… замер…

– Ваша семья погибла от рук пиратов?

«Это здесь ни при чем! Прошлое осталось позади!» – крикнул Раскона… беззвучно. Кричать было нельзя.

– Да, Ваше Сиятельство. Бешбеши… воспользовавшись ненастьем на море, проскользнули мимо береговой охраны, высадились и пошли в глубокий рейд. – Герцог молчал, и Диего рискнул продолжить. – Наше поместье было почти в ста лигах от моря, и никто не думал, что пираты могут оказаться так далеко. Только эти бандиты…

Он вновь закашлялся – пить хотелось просто неимоверно, в горле словно развели костер.

– … эти бандиты оказались жадны и глупы, Ваше Сиятельство. Зашли далеко на сушу и не успели вернуться. Их нагнала конница, «жуки».

Вскоре после обеда. А когда он увидел это поле, был вечер. На-десятник, рыжий крепыш с длинными, как гномья борода, усами, точь-в-точь настоящий жук, взял его к себе в седло. «Пусть посмотрит! – велел офицер, может, ему станет легче, когда он увидит!» Пусть….

Это было пшеничное поле, вернее, два поля – дорога разделяла их, и бешбеши шли по ней, когда из-за леса вылетели конники. На галопе, с ходу разворачиваясь в линию, «крылышки жука» на плечах подняты, и ветер свистит в них, пронзительно, жутко. Мало кто способен, заслышав этот звук, удержать на месте сердце и печенку. Вот и в тот раз большая часть пиратов сразу бросилась в хлеба, в безнадежной попытке найти спасение среди желтых колосьев, лишь несколько десятков сгрудились на дороге в жалкое подобие каре. Этих скосили пули, всех разом, каждый «жук» имеет при себе карабин и четыре, а то и шесть пистолей. На тех же, кто убегал, пуль не тратили – длинные изогнутые мечи кавалеристов могли разрубить человека наискось, от плеча до пояса… или заставить череп расплескаться гнилым арбузом. Ну а тем, кто спасался от клинка, обнимаясь с землей – тем доставались подковы.

Все это Диего понял уже потом, когда линейка наставника начала вколачивать в его плечи азы военной науки. В тот вечер он просто смотрел с высоты седла на раскиданные по полю тела. Это было странно – умом он понимал, он уже был достаточно взрослый, чтобы осознать: да, эти ворохи окровавленного тряпья, пожива мух и стервятников – те самые демоны смерти, что прошлой ночью мелькали в отсветах пожара отцовской усадьбы. Разум был готов это принять, а вот сердце…

Пожалуй, «это здесь ни при чем» было все же неправдой. Не совсем правдой.

– И никто не ушел?

– Я был там, Ваша светлость, я видел. – Диего сам удивился собственному ровному тону, словно бы он докладывал о какой-то незначительной пограничной стычке. – Ближайшая роща была в двух лигах. Никто из них даже четверти этого расстояния не пробежал.

– Что ж… – задумчиво повторил тан Франсиско ги Леннек. – Действительно… вы там были.

Зависшее над листом перо дрогнуло и двинулось дальше.

– Незначительные способности к магии, но с потенциалом – это что? – неожиданно спросил министр и, встретив непонимающий взгляд Раскона, пояснил: – Насколько незначительные и что за потенциал?

– В храме на Испытаниях было установлено, – торопливо произнес Диего, – что мне доступны заклинания низшего и первого-среднего уровней. Но проводивший Испытания святой брат заметил, что мне легко дается плетение составных заклятий, хоть я и не могу использовать их с надлежащей силой. Он сказал, что с подобным складом ума я мог бы попытаться достигнуть высот в Теоретической Магии.

– Но к тому времени ваш второй опекун уже добился, чтобы вас вписали в реестр «Саламаники», – герцог, видимо, уже успел прочесть несколько последующих абзацев. – Сколько вы там прослужили? Год?

– Год и три месяца, Ваша светлость.

…и девять дней, мысленно закончил Диего.

– А затем подали рапорт о переводе. Из гвардейской кавалерии – в пограничных егерей. Причем до нового места службы добирались целых… так что же было причиной, настоящей? Дуэль? Ну же.

– Не смею лгать Вашей светлости, но…

– Если я захочу, чтобы вы, тан Диего Раскона, исчезли, – ворчливо произнес герцог, – мне вовсе нет нужды притягивать эдикт, в одной лишь столице нарушаемый двадцать пять раз в будний день и вдвое чаще – по праздникам. Поверьте: вы бы без всякой магии просто растворились в воздухе, не вставая с этого уютного кресла. Так что… куда вас ранили-то?

– В левый бок, Ваша светлость. Я выехал на следующий день, но как оказалось, пуля занесла в рану клочья рубашки, началось нагноение, и как на грех, ни одного нормального клирика в округе.

– Насколько известно мне, – сказал ги Леннек, – без магического вмешательства подобные раны обычно заканчиваются гангреной и погребальным костром.

– Меня спас мой слуга, Ваша светлость. Он хоть и не врач, но кое-что умеет. – Диего заколебался, понимая, что не всякая откровенность может прийтись по душе министру. – На войне благодать Великого Огня не всегда доходит до простых солдат.

– На войне, – медленно произнес герцог, – случается умирать не только солдатам.

Раскона запоздало вспомнил слух, согласно которому знаменитая величавая походка герцога на самом деле продиктована особой обувью с подошвами разной толщины, а обувь эта в свою очередь своим появлением обязана безвестному полковому клирику, торопливо и неумело срастившему кости ротмистра ги Молина. Очень может быть, что в этом слухе правды было куда больше, чем в прочих.

– Итак, егеря. Восьмой полк, «камышовые тигры», север провинции Гадрок… та еще дыра.

Диего не понял, обращался ли министр к нему или просто рассуждал вслух – и на всякий случай решил промолчать.

– Хотя, конечно, зачастую именно в таких дырах и не приходится скучать. Вдали от властей народ все больше своевольный, на руку скор и нечист. По крайней мере, карьерный рост у вас, тан Диего, в этой глуши начался весьма стремительный. Старший патруля… командир поста… начальник участка… ну-ка! – Перо упорхнуло в сторону, когда разом посерьезневший герцог склонился над бумагой. – Инцидент в Шато-де-Абрене! Так это были вы, тан Раскона?!

Диего посмотрел на стену. Зеленый с красным старинный гобелен явно не таил в себе подсказки на тему: что же ответить тану министру?

– Я помню эту историю, – сообщил герцог и неожиданно для Диего широко улыбнулся. – Посол Фрязии два дня ходил с видом проглотившей гнилой фрукт обезьяны. Зато ги Карталь буквально лучился от удовольствия, разве что не мурлыкал. Он ведь тогда и обратил на вас свое внимание, не так ли?

Диего поколебался еще немного – и все же решился.

– Ситуация была крайне тяжелой, Ваша светлость, – начал он. – Позволю себе сказать, речь шла отнюдь не об одних лишь дукариях винного акциза, судьбой коих был так озабочен тан ги Карталь. Если бы дело было в простой контрабанде… но люди слепли от этой алхимической дряни, дети рождались калеками, уродами.

– И тогда, – министр положил на стол руки и принялся постукивать кончиками пальцев друг о друга, – в одну, вне всякого сомнения, прекрасную ночь вы и ваши люди пересекли границу и вошли в город…

– Городок, Ваша светлость.

– … коронный, заметим, город, в котором было сожжено два завода, три склада и примерно сорок человек. Полагаю, будучи нераскаявшимися грешниками, все они нашли свою смерть в огне, будучи еще живыми?

– Чуть больше половины, Ваша светлость. Прочие же перед лицом смерти раскаялись, исповедались в грехах и уже в качестве обращенных еретиков были удавлены сержантом Гимором. Нет, прошу прощения, – после короткой паузы продолжил Диего, – удавлено было только трое, затем у сержанта устали руки, поэтому остальным просто перерезали горло. Грех, конечно же. Но, Ваша светлость – мы точно знали, за кем идем. Все они были главарями местных шаек контрабандистов.

– А вы были частью армии Его Величества. И когда армия в лице, – министр желчно хмыкнул, – такой вот своей части переходит границу, врывается в чужой город и оставляет после себя огонь и смерть… знаете, как это называется, тан Раскона? Повод к войне, нет, клянусь Темным, это и есть война!

– Ваша светлость…

Неужели все, подумал Диего. Нет, это было бы слишком просто. Да и вообще – не может быть, чтобы первый министр Высокого Двора не получил подробнейший доклад – или донос – об этом деле на следующий же день после их возвращения.

– … я и мои люди были в гражданской одежде… фряжской. Я тщательно проследил, Ваша светлость – никто не имел каких-либо примет, способных указать на подданных Его Величества. Даже если бы вылазка окончилась провалом…

– Хороший некромант, – сказал герцог, – с легкостью нашел бы полную тележку примет.

– Но Магия Мертвых запрещена во Фрязии, – возразил Диего. – Конечно же, светские власти еретиков преследуют некромантов далеко не столь рьяно, как наши святые братья, но, Ваша светлость, мне представлялось… представляется невероятным, чтобы посол Фрязии осмелился предъявить полученные с ее помощью доказательства. На самом деле, Ваша светлость, – добавил он, – я был уверен, что излишне тщательное расследование этого дела будет невыгодно их властям еще в большей степени, чем Иторену.

– Тут вы угадали, – ги Леннек, нахмурившись, взглянул на шкаф справа от стола, – ле Вароль всего лишь «выразил глубокую озабоченность излишне напряженной обстановкой». В очередной раз. Но все равно… неужели вы, Раскона, не понимали, что стоит чиновникам из Канцелярии Покоя лишь захотеть, и ваши торговцы зельем разом бы превратились в почтенных винных мастеров?

– Если очень захотеть, Ваша светлость, – медленно произнес Диего, – то хоть в Шато-де-Абрене, хоть на главной площади Риены нашлись бы следы даже «Красных Драконов», а не каких-то там пограничных егерей.^[6]

После этой фразы в кабинете на некоторое время наступила тишина.

Будь здесь Марратоа, подумал Диего, наверняка бы… наверняка бы – что? Укоризненно качнул головой и заметил, что никто не разговаривает в подобном стиле с королевскими фаворитами? А может…

– Интересно, с Элиасом вы общаетесь подобным же образом? – нарушил затянувшуюся паузу герцог. – Нет-нет, это вопрос не вам. Он для тана коронного казначея. Что же касается вас, тан Диего…

Ги Леннек перевернул лист. Вторая страница экстракта была заполнена лишь на четверть – дальше бумажную желтизну нарушал только жирный кругляш большой печати, рядом с которым Диего различил красный оттиск. Очень знакомый: именно этот перстень-печатку месяц назад вручил ему разбуженный посреди ночи ги Карталь.

– …и вашей просьбы. Как я понимаю, до сегодняшнего дня вы никоим боком не касались королевского флота?

– Да, Ваша светл… – закончить фразу Диего не дал очередной приступ кашля.

– И с чего же вы решили продолжить свою карьеру на море? – осведомился герцог. – Врач порекомендовал вам совершить морское путешествие для смягчения буйного нрава? Или просто увидели вещий сон? Отвечайте же, ибо я пока не вижу никаких причин, способных вызвать у вас подобное решение… а равным образом не вижу повода удовлетворить вашу просьбу.

– Ваша светлость, я много думал…

– Похвальное занятие, особенно для юноши. Полагаю, вы предавались этому занятию на службе?

– Совершенно верно, – звенящим от напряжения голосом отчеканил Диего. – Именно служба в казначействе и стала причиной моей просьбы!

– Вот как…

– Ваша светлость, – не выдержав, Раскона буквально выпрыгнул из кресла, – прошу вас, поверьте: единственное, что движет мной, это желание принести как можно большую пользу королевству!

– В таком случае вам следует оставаться у ги Карталя, – сказал герцог. – Ясно ведь: будучи одним из его лучших людей, вы сможете сделать для Иторена куда больше, чем в роли капитана без всякого опыта мореплаванья, не имея нужных знаний… боюсь, вам будет очень трудно стать хотя бы неплохим капитаном.

– Ваша светлость!

«Успокойся, малыш!»

Диего с огромным трудом удержался от взгляда за плечо. Голос, раздавшийся у него в голове, казался незнакомым, но за всю его жизнь лишь два человека называли его малышом. Вторым был Вальдес Марратоа…

…а первым – отец.

Раскона отступил от стола и сел.

– Больше всего для Иторена, – начал он, – я могу сделать, если займусь борьбой с пиратством в заокеанских владениях Его Величества. Таково мое твердое убеждение, Ваша светлость. Пока еще не стало слишком поздно.

– Вам что, так надоело читать жалобы из колоний? – ехидно спросил министр. – Занятно. Ведь согласно составленным в вашем же ведомстве сводкам, убытки нашей заморской торговли от пиратов не столь уж значительны. Три процента, кажется?

– Три и семь десятых, Ваша светлость. Конечно, это не так много, ведь пираты пока не опасны галеонам Золотого Флота. Но если смотреть на корабельные списки, все становится не так уж безоблачно – каботаж в колониях почти не прирастает, Ваша светлость, это слишком опасное, а значит, невыгодное дело. Там же, где к берегам не пристают наши торговцы, бросают якорь контрабандисты.

– За торговлю с еретиками можно поплатиться.

– Ваша светлость, даже в Гадроке я повидал множество людей, уверенных, что Высокий Закон далеко, а дешевые заграничные товары – рядом. А ведь это провинция Иторена, а не заморская колония.