Глава 1

Крупный московский бизнесмен, хозяин казино и ресторана «Золотой тюлень» Юрий Сергеевич Романов нарисовал кружок на чистом листе бумаги, склонился над письменным столом, покусывая кончик ручки. Потратив пару минут на разглядывание нарисованного круга, он, чтобы чем-то занять беспокойные руки, раскрыл картонную коробочку, высыпал пригоршню конторских скрепок и принялся мастерить из них цепь, цепляя одну скрепку за другую. Отложив это быстро надоевшие занятие, Романов снова взял ручку, поставив в центре круга буквы. А. Р., инициалы главного бухгалтера ресторана «Золотой тюлень» Аркадия Семеновича Розова. Неплохо бы восстановить, хотя бы приблизительно, очередность, порядок событий. Романов тронул пальцем сплетенную из скрепок цепь.

Последовательность событий…

Итак, второго числа нынешнего месяца бухгалтер Розов весь день находился на рабочем месте, в тесной комнатке на втором административном этаже здания ресторана. В углу листка Романов начертал цифру два. Розов даже пообедать с сотрудниками не вышел, попросил, чтобы второе блюдо и кофе принесли ему в кабинет. В пятом часу вечера у Розова был посетитель, никому незнакомый мужчина. Этот мужик вошел со служебного входа, сказав дежурному охраннику, к кому направляется. Тот позвонил бухгалтеру, убедившись, что посетитель действительно к Розову, пропустил. Мужчина средних лет, без шапки, в сером ратиновом пальто, в руках портфель. Посетитель покинул кабинет бухгалтера тем же маршрутом минут через сорок. Так утверждает охранник. Все, другие посетители в тот день не появлялись.

Сам Аркадий Семенович, обычно засиживающийся на работе допоздна, ушел в семь вечера, может, чуть раньше. Другой охранник, сменивший первого, рассказывает, что в руках Розова ничего не было, ни папки, ни портфеля. Аркадий Семенович, как всегда отменно любезный, приподнял шляпу, попрощался и исчез.

На следующий день, когда он не вышел на работу, Розова никто не хватился. Кому нужен бухгалтер в самом начале месяца? И на следующий день, хотя кабинет Розова оставался на замке, никто всерьез не побеспокоился. Только директор ресторана Пименов позвонил бухгалтеру домой в середине дня, но услышал лишь длинные гудки на другом конце провода. Так, это четвертое число, Романов сделал пометку на листке бумаги. Если Розов вздумал бежать, то время выбрал удачное. Следом подошли выходные, и о бухгалтере забыли до понедельника. И только во вторник зачесались по-настоящему.

Но Розова уже нигде не было, ни в его двухкомнатной квартире в районе Таганской площади, ни у брата, живущего где-то в районе новостроек. Да что там Розов, тут и жалеть не о чем, обычный бухгалтер, каких много. Плохо другое: вместе с Розовым исчезли учредительные документы частного предприятия «Золотой тюлень». Но и документов не сразу хватились…

– Скотина, тварь поганая этот Розов.

Романов встал с кресла, прошелся по кабинету. Продался, как Иуда. И чего только человеку не хватало? Хорошее жалование, устроенный быт, спокойная жизнь. Конечно, Ему хорошо заплатили. Но что деньги в сравнении с теми неприятностями, которые он навлек на свою плешивую безмозглую башку? Он и тратить свои деньги станет с опаской, оглядкой, станет трястись от каждого шороха, звонка в дверь, где бы ни жил, где бы ни прятался. И во имя чего обрекать себя на такие муки? Деньги того страха не стоят. И, тем не менее, Розов пошел на эту крайность. Украл документы и скрылся.

Но это ещё далеко не все. Оказалось, за месяц до своего бегства сукин сын подал в Московскую регистрационную палату заявку о внесении изменений в устав «Золотого тюленя». Предварительно отнес документы на подпись партнеру Романова и совладельцу ресторана американцу Майклу Волкеру, знающему по-русски полтора десятка слов, половину из которых – матерные. А тот завизировал бумаги, даже не поинтересовавшись их содержанием.

Через неделю после исчезновения Розова в «Золотой тюлень» пришли двое сумеречных мужиков, предъявили адвокатские удостоверения и доверенность от фирмы «Моя малая родина». Директор ресторана Пименов принял посетителей в своем кабинете, где адвокаты ознакомили его с новым уставом ресторана «Золотой Тюлень». Если бы Пименов не сидел в кресле, он наверняка бы рухнул на пол. По новому уставу «Золотой тюлень» больше не принадлежит ни Романову, ни Майклу Волкеру, а является собственностью «Моей малой родины». Смысл бумаги дошел до Пименова лишь после её третьего прочтения. Посетители предложили директору вместе с персоналом ресторана немедленно покинуть помещение, в противном случае обещали вернуться вместе с милицией и очистить ресторан силой. Только тогда кинулись искать учредительные документы «Золотого тюленя». Но не нашли даже копий.

У Пименова хватило ума вызвать адвоката Максименкова. После пустых длительных переговоров представители «Моей малой родины» ушли, но свое обещание сдержали. Милиция появилась уже на следующий день, в административном помещении провели обыск, видимо, искали наркотики или оружие, но так ничего и не обнаружили. Милиционеры выслушали объяснения Пименова и удалились. Ресторан пришлось закрыть до того времени, когда конфликт будет как-то разрешен.

* * *

Романов прошелся по кабинету в десятый раз, снова занял место за столом, скомкал лист бумаги и бросил белый шар в мусорную корзину. Свинство, глупость, какая. И виновного, как всегда, не найти. Ну, Розов – это стрелочник несчастный, исполнитель. Ну, Майкл Волкер, матерщину он сумел выучить, а двух приличных слов не свяжет. Господи, с какими дураками приходится работать. Романов потер виски кончиками пальцев. И ещё эта «Моя малая родина». Откуда только взялись эти аферисты? Романов нажал кнопку селекторной связи с секретарем.

– Волкер в приемной?

– Да, мистер Волкер ждут вас, – чуть дребезжащий голос секретаря казался слишком возбужденным. – Мистер Волкер волнуются.

– Раньше надо было волноваться, когда подписывал всю эту, – Романов выругался. – А Максименков там?

– Ждет, уже давно, – в селекторном устройстве что-то щелкнуло. – Можно их приглашать?

– Приглашайте, – сказал Романов.

Меньше всего сейчас хотелось видеть самодовольную физиономию Волкера. Этот болван даже не чувствует собственной вины. Романов встал из-за стола, чтобы встретить гостей. Первой вошла переводчица Волкера Катя, кажется, имевшая серьезные виды на своего патрона. За ней проследовал сам Волкер. Последним в кабинет вошел адвокат Максименков, хозяин основанной на деньги Романова юридической конторы «Максименков и компаньоны».

Волкер с переводчицей заняли двухместный диванчик у стены. Максименков, тяжело переваливаясь на ходу, добрался до кресла за журнальным столиком, засопел, устраиваясь в нем. Романов, всегда начинавший разговор с юристом вопросом, на сколько грамм тому удалось похудеть за последнюю неделю, на этот раз от старой шутки воздержался. В борьбе с собственным весом Максименков давно потерпел поражение, но капитулировать окончательно не хотел и все мучил себя какими-то диетами. Романов сел в кресло напротив Максименкова, расстегнувшего на коленях тонкую папку и выудившего из неё какие-то бумаги.

– Что-то у вас, Юрий Сергеевич, вид усталый, больной какой-то вид, – Максименков внимательно посмотрел на Романова.

– Спасибо за комплимент.

Романов подумал, что у адвоката вид такой, будто он только что съел мешок зефира. Днями на людях себя голодом морит, а ночами, небось, опустошает трех камерный холодильник, – решил Романов, – рубает впотьмах все подряд, все, что ни попади. Сейчас спроси его, чем порадует, так он ответит, что радовать особенно нечем.

– Ну, так чем вы меня порадуете? – спросил Романов и предложил юристу сигарету.

Максименков отрицательно покачал головой.

– Нечем вас сегодня порадовать, – сказал он.

Романову стало скучно. То ли от Максименкова флюиды исходят, то ли словарный запас юриста весьма ограничен, и наперед всегда известно, что он скажет. Вот и сейчас заглянет в свои бумаги, достанет ручку и нарисует в документе какую-нибудь козявку, а потом с умным видом заявит, что он обратился в арбитраж. Спрашивается, куда ему ещё обращаться? Только в арбитраж, туда он дорогу знает. Романов перестал слушать адвоката, загородив пол-лица ладонью, стал украдкой разглядывать коленки переводчицы, похожие на два билиардных шара, отливающих под тонкими капроновыми чулочками благородной старинной желтизной.

– Само собой, я составил заявление в Московский арбитражный суд, – сказал Максименков. – Нужно это завизировать, – он ткнул пальцем в бумагу. – Это иск к Московской регистрационной палате. Мы требуем признать новый устав «Золотого тюленя» недействительным.

Романов решил, что коленки у переводчицы хотя и круглые, вообщем симпатичные, но слишком уж желтые, костяные какие-то. А Максименков, как всегда, в своем репертуаре, он слишком предсказуем, не по-человечески деловит и сух. Однажды в доверительной беседе Романов рассказал Максименкову о том, что дочь Лена сожгла свои юношеские стихи в камине на даче. Сперва изорвала тетрадку в мелкую лапшу, а потом вывалила бумажные ошметки из корзины в огонь. Когда Романов спросил Лену, что та бросила в камин, она просто ответила: свои стихи. Романов только руками всплеснул, стихи дочери ему нравились. Когда Романов поведал грустную историю юристу, Максименков несколько раз взмахнул длинными ресницами, посмотрел на Романова с грустным, коровьим выражением лица. «А вы знаете, – изрек Максименков, – ведь рукописи не горят». И что возьмешь с человека, голова которого плотно забита словесными штампами на все случаи жизни?

– Одновременно следует направить в милицию заявление о возбуждении уголовного дела по факту мошенничества, а также хищения учредительных документов, – продолжал Максименков ровным голосом.

Переводчица Катя, поднеся губы к самому уху Волкера, шептала слова юриста по-английски. Со стороны казалось, Катя шепчет в ухо милому уверения в своей любви и преданности.

– Тут усматриваются признаки статьи сто пятьдесят девятой части третьей – гудел Максименков. – Мошенничество, причинившее значительный ущерб потерпевшему. Санкция – от пяти до десяти лет с конфискацией имущества. А также признаки статьи сто шестьдесят пятой части третьей. Санкция – лишение свободы от двух до пяти лет. Можно также…

– Ладно, Лев Петрович, лучше все это не разжевывать, – махнул рукой Романов. – Заявления составил? Давай я подпишу, и мистер Волкер тоже. Он любит всякие бумаги подписывать, – Романов посмотрел на Волкера тяжелым мутным взглядом. – Хлебом его не корми, дай только где-нибудь расписаться. Это можно не переводить, – обратился он к переводчице.

Романов подвинул к себе бумаги, прочитал и подписал заявления, передал их американцу.

– Сколько времени уйдет на рассмотрении иска в арбитражном суде?

– Трудно сказать, – адвокат пожал круглыми плечами. – Суды завалены всякой макулатурой. Думаю, месяца два, это в лучшем случае.

– Значит, ресторан придется все это время не открывать, – подумал вслух Романов, быстро подсчитав приблизительные убытки, огласил сумму. – Это только прямые издержки. Будут и косвенные, клиенты разбегутся. Значит, умножаем на три. Переведи, пусть Майкл знает.

Катя перевела дословно.

– Мать-перемать, – сказал Волкер по-русски и захлопал глазами. – Вот именно, мать-перемать, – согласился Романов. – Пусть подписывает бумаги. Переведи ему заявления и пусть подписывает. Разорюсь я с такими компаньонами. Это не переводи.

– Постараемся как-то поторопить события, – сказал Максименков. – Но к арбитражам сложно найти подход, чтобы попросить о маленькой услуге, вполне законной. Там такие люди работают, специфические, честные до неприличия. Настоящие динозавры.