Глава четвертая

В кромешной темноте ехали недолго. Грунтовка, петляя, вырывалась из-под колес. Впереди показались редкие тусклые огоньки. Посередине пустой улицы, привязанный к столбу, стоял ишак. Он проводил машину тусклым равнодушным взглядом, открыл пасть и заорал «а-а-а-и-и». Где-то далеко залаяла собака.

Садыков сказал, что совсем недавно здесь было богатое селение, но пересохли почти все колодцы, вода ушла. И люди разбрелись, кто куда. Уехали к родственникам в другие аулы или в город. В Ташкенте найти работу очень трудно, но здесь ее совсем нет.

– Может, заночуем? – предложил Рахат. – В крайнем доме живет знатный человек. Чабан. У него восемьсот баранов. Мой старый знакомый. Встретит нас как родных.

– Вы же хотели ехать ночью, а днем отдыхать…

– Ничего, завтра будем на месте. Ночью какая езда. Одно наказание.

Рахат свернул направо, в сторону от поселка, и вскоре остановил машину возле вросшего в землю дома с плоской крышей. Видно, здесь недавно готовили пищу, на земле тлели угли костра. Виднелась двухколесная арба, стоявшая возле овечьей кошары. В одном из окошек блеснул тусклый свет керосиновой лампы. Садыков сказал, что вернется через пять минут и ушел. Он вернулся раньше, чем обещал, сказал, что его знакомого в доме нет, сейчас он на верхних пастбищах. Но в доме Бахтияр, его брат с женой и двумя младшими детьми.

– Сюда, – Садыков поманил за собой.

Джейн вышла из машины, прошагала через двор. Сдвинув кусок мешковины, висящий в дверном проеме, оказалась в комнате. Посередине на самодельной табуретке сидел мужчина. Он подобрал длинную рубаху, опустил ноги в таз, на дне которого плескалась мутная вода. Женщина, стоявшая на коленях возле таза, поливала ноги водой из кувшина, терла мочалкой из конского волоса и снова поливала водой.

Бахтияр что-то коротко сказал по-таджикски, женщина исчезла в темноте, а вместе с ней пропали таз и кувшин. Круглое дочерна загорелое лицо Бахтияра было похоже на подгоревший блин, на котором выросла реденькая с проседью бородка. Джейн прищурилась. Сколько же ему лет? Тридцать? Сорок? Семьдесят? Не угадаешь.

Поднявшись на ноги, хозяин протянул ей горячую и сухую ладонь и, коверкая русские слова, пригласил присесть на покрывало, расстеленное на земляном полу у окна, и поужинать, чем бог послал. Джейн, испытавшая еще в дороге приступы зверского аппетита, не стала отказываться. Здесь же, на полу у окна, стояла керосиновая лампа с закопченным стеклом, Бахтияр прибавил света и долго, не отрываясь, смотрел в лицо Джейн. Садыков уселся тут же, по правую руку от Джейн, лицом к входной двери.

Вскоре все та женщина, что мыла хозяину ноги, принесла бараний плов в закопченном дочерна медном казане, кукурузные лепешки, чайник с помятыми боками. И еще чашки без ручек, по здешнему, – пиалы. Женщина встала у входной двери, рядом с ней пристроилась, ожидая чего-то, девочка лет двенадцати, одетая в полосатое платье. Есть пришлось руками из казана, кусочки бараньего мяса попадались редко, жирный рис сыпался на покрывало.

– Значит, из самой Москвы сюда занесло? – переспрашивал хозяин и все не мог поверить, что на свете существуют дела настолько важные, что способны выдернуть человека из цивилизованного мира и забросить к черту на рога, в богом забытую глушь. – В командировку, значит? Надо же… Вот наказанье вам выпало…

Утолив первый голод, Джейн попробовала зеленого чая, терпкого, с горчинкой. Глотнула хмельного напитка под названием кумыс, сделанного из лошадиного молока и напоминающий вкусом прокисший йогурт.

Покончив с расспросами, Бахтияр, перемежая русскую речь с таджикской, рассказал, что лето в этом году слишком жаркое, травы на верхних пастбищах сгорели, порезали много скота. Дочь подросла, двенадцать лет, настоящая невеста. Нежная, как степной цветочек. А вот жениха ей найти трудно. Одна голь перекатная. Себя прокормить не могут, не то что молодую жену.

Бахтияр отдал замуж уже три дочери, и за каждую взял хороший калым. За Лейлу в позапрошлом году получил двадцать восемь баранов, верблюда и сто долларов деньгами. Да, настоящие доллары, не рубли. Зеленые такие, на ощупь приятные. Жених десятками отсчитал. Хороший был человек, недавно головой с лошади упал. Теперь он инвалид, от государства помощь материальную получает. За инвалидом Лейла не пропадет, за нее отцовское сердце спокойно. А вот с младшей что делать…

Женщина и девочка, стоявшие у двери, услышали, что говорят о них, и в пояс поклонились гостям. Глаза Бахтияра увлажнились. Он сказал, что за младшую дочь не рассчитывает взять и пятидесяти долларов, двух десятков баранов или тонкорунных коз. Правда, добрые люди обещали свести с одним женихом, богатым уважаемым человеком. Но возьмет ли он девчонку? Своих жен одиннадцать, детей – без счета, да и года почтенные – седьмой десяток разменял. И оттого болит отцовское сердце. Оттого ночами не спится, оттого вся душа почернела.

В комнату вошел мальчик, отец жестом велел ему подойти. Мальчуган что-то прошептал ему на ухо.

– Хочет в машине, на водительском месте посидеть, – сказал Бахтияр. – Проездом тут был один шофер на самосвале. Разрешил ему на гудок нажать.

Сыдыков поднялся, отвел мальчишку к «Волге» и посадил на водительское место, разрешив сигналить, сколько тот захочет. Разошлись по комнатам, когда мужчины допили кумыс, а глаза Джейн, разомлевшей от еды и зеленого чая, стали закрываться сами собой, против воли.

– Вот вам простые люди, – говорил захмелевший Садыков. – Не люди – чистое золото. Смотрите на них и запоминайте доброту человеческую.

Женщина отвела Джейн в крошечную комнату, где в углу на соломенной подстилке лежало ватное одеяло и плоская, твердая подушка, пропахшая потом. Пыталась помочь гостье снять с себя серую хлопковую ветровку, но Джейн наотрез отказалась, мол, так ей удобнее. Она повалилась на подстилку, закрыла глаза и уснула бы тотчас же. Но на дворе мальчик все баловался в машине, нажимая на кнопку предупредительного сигнала. «Волга» гудела, словно паровоз под парами.

Уже позже, в середине ночи, Джейн просыпалась от этих звуков, хотела даже разбудить Садыкова, cпавшего в соседней комнате. Чтобы тот вывел мальчишку из машины. Но тут же проваливалась в глубокий колодец сна. Снова просыпалась и засыпала.

* * *

Партнер юридической фирмы «Саморуков и компаньоны» Дмитрий Радченко, оставшись один в просторном служебном кабинете, распахнул окно, выходившее в старый московский дворик. Пахло летним дождем и солнцем.

– Хорошо, – Дима упал в кресло и смежил веки.

«Хорошо, да не очень», – мысленно поправил он себя, чувствуя, как на душу набежало темное облако. Облако имело человеческое имя и фамилию: Джейн Майси, эксперт аудиторской фирмы «Хьюз анд Голдсмит». Приехала в Москву в краткосрочную командировку. Месяц назад в ее машине обнаружили труп неизвестного мужчины. Дамочка немного разволновалась: все-таки не каждый день такое бывет. Она позвонила своему боссу, а тот связался с милицией и адвокатской фирмой «Саморуков и компаньоны».

На допросе в ГУВД Москвы Майси рассказала, что убитого мужчину никогда в жизни не видела. Дважды Джейн вызывали на милицию, допросы проходили в присутствии адвоката Ивана Лужина из фирмы «Саморуков и компаньоны», а также представителя посольства США и переводчика. Видно, старик Лужин проявил себя не с лучшей стороны, по конторе прошел слушок, будто дело американки собираются передать Диме Радченко, упорному и талантливому адвокату, который вытащит своего клиента хоть со дна морского.

Если слухи имеют под собой основание, – Дима останется без отпуска. Но, если рассуждать трезво, все эти разговоры – пустая болтовня. Майси – клиент корпоративного отдела, там свои адвокаты, не хуже Радченко.

Во-вторых, уголовное дело о неопознанном трупе, найденном в машине Джейн, не имеет перспектив. Через год его спишут в архив.

Радченко положил в папку бумаги, касающиеся последних судебных дел. Через полчаса его вызывает владелец адвокатской фирмы Юрий Семенович Полозов. Скорее всего речь пойдет…

Впрочем, о чем пойдет разговор, знает только сам шеф.

В последние месяцы жизнь Радченко складывалась хорошо. Он выиграл два уголовных процесса, вытащив из тюрьмы московских бизнесменов, людей известных, влиятельных, потерявших счет деньгам. В конторе ему отвалили хорошую премию, которой хватило на дорогую побрякушку жене и мотоцикла «кавасаки», который занял достойное место в коллекции Димы. Лето в самом разгаре, работы немного и впереди виднеется отпуск.

Звякнул телефон, бодрый голос секретаря сообщил, что босс сможет приять Диму через десять минут.

– Уже иду, – ответил Радченко.

От предстоящей встречи не следует ждать ни черта хорошего, босс вызывал нечасто и, как правило, чтобы повесить на Диму тухлое дело. Шагая по коридору в сторону приемной, Радченко с тоской думал, что отпуск, возможно, не состоится, потому что…

* * *

Джейн проснулась с тяжелой головой. В крошечное окошко под потолком попадал солнечный свет, но в комнате царил полумрак. Отбросив в сторону тяжелое ватное одеяло, она поднялась с подстилки. Прошла через две тесные, заставленные какой-то рухлядью коморки, попала в темный коридор, затем оказалась в большой комнате, где устроили вчерашние посиделки.

У окна на земляном полу валялась керосиновая лампа с закопченным стеклом, на боку лежали две пиалы и глиняный кувшин. Джейн вышла во двор, минуту постояла, дожидаясь, когда глаза привыкнут к ослепительному свету солнца.

Посередине двора возле машины болтался взад-вперед как маятник Рахат Садыков. Иногда он останавливался, сплевывал сквозь зубы и снова принимался мерить шагами пространство двора. За время поездки белая «Волга» сделалась темно-серой от пыли. И еще: с правой стороны под днище машины были подложены деревянные чурбаны, на каких рубят дрова. Колес на машине не было.

– В чем проблема? – спросила Джейн, хотя понимала, что случилось едва ли не худшее из того, что могло случиться. – Где хозяева?

– Хозяев нет. Съехали в самое глухое время суток, под утро. Но предварительно обчистили машину. Вскрыли багажник и забрали все, что там было. Погрузили на арбу. Если помните, вечером тут стояла телега на двух колесах. Рюкзаки с едой, ваши вещи, охотничий карабин… Взяли даже запасное колесо, да еще три отвинтили. Доберутся до трассы – продадут. Одно колесо не тронули – на нем гайки с секретом.

Джейн заглянула в раскрытый багажник. Нет дорожной сумки с вещами. А ведь там, среди тряпок, спутниковый телефон и запасные аккумуляторы к нему. Через эту штуку она могла, где бы ни находилась, связаться с любой частью света. С помощью приемника GPS, можно определить свое положение на местности. Черт побери… Она обещала каждое утро звонить Чарли в Москву, – это железный уговор. Нет ее звонка – и Чарли объявляет Джейн в розыск – таков уговор. Еще в сумке были деньги, личные вещи, несколько фотографий.

– Что-нибудь нам оставили? – спросила она.

– Пару канистр с питьевой водой, – вздохнул Садыков. – Видно, для них в арбе места не хватило. Еще пистолет и две обоймы. Ствол я спрятал в салоне под сиденьем, так спрятал, что никто не найдет. Немного денег – тоже из моей заначки в салоне. И пять пачек сигарет в бардачке завалялись. Слава всевышнему, документы целы. Потому что на ночь я штанов не снимал.

– Значит, мы никуда не едем?

– На одном колесе я ездить не умею, – кивнул Садыков. – Черт, нарвались на воров. Одно утешение, что нам сонным головы не отрезали, что живыми проснулись.

– Но вы же сказали, что знаете этого человека. И вдруг такое…

– Я знал человека, знатного чабана, который жил в этом доме. А этого черта вчера первый раз увидел. Он назвался братом моего знакомого. Говорит, с семьей тут проживаю. Ну, временно. Если хочешь – переночуй. Я и согласился.

– Ну, а где же тогда ваш знатный чабан?

– Может, прирезали его, да схоронили на заднем дворе. Почем я знаю. Тут народ такой – бедовый. Только и смотрят, кого бы обворовать или грохнуть. За копейку кровь пустят. Гад на гаде сидит. Сволочь на сволоче. Да… Такой уж тут народ, мать его в корень.

– Вчера вы говорили другие слова. Люди на вес золота и все такое.