По месту прошлой регистрации Перцева ушел запрос. Выяснилось, что женщина, которую он называл гражданской женой, единственной близкой душой на всем белом свете и своей самой большой любовью, – молодая потаскушка, лишенная родительских прав за пьянство и антиобщественный образ жизни. Она не сразу вспомнила любовника, заявив, что Перцев последний раз показывался на глаза месяцев семь назад. Ночевал две ночи и сгинул в неизвестность, оставив немного денег на пропой. Поиск объекта через информационно-поисковую систему МВД России ничего не дал. Перцев не судим, на милицейском учете не состоял, контактов с криминальными авторитетами не поддерживал.

Да, жизнь этого субъекта большое белое пятно. Служил в Мурманске в особом батальоне разведки морской пехоты, учился на радиомонтажника, работал могильщиком в Сызрани, изредка навещал мать, потом надолго исчезал. Появлялся и исчезал снова. Ни жены, ни детей, ни собаки не завел.

* * *

Перевернув вверх дном кухонные полки, рассыпав по полу рис и гречневую крупу, Девяткин вернулся в спальню, позвал хозяина и вместе с ним стащил с кровати тяжелый матрас. Только зря вспотел. Затем методично осмотрел вещи в бельевом шкафу, отметив, что костюмы Перцев покупал не на вещевом рынке. Все шмотки фирменные и дорогие. Но в карманах ничего, если не считать фантиков от мятных конфет и пары распечатанных пачек фруктовой жвачки. На дне шкафа стопка похабных журналов с множеством цветных фотографий. Полистав один из них, Девяткин внимательно рассмотрел картинки и строго глянул на хозяина.

– Не мой журнал, ей-богу, не мой. – Скорик прижал руки к груди.

– Куда в твоей квартире не сунешься, что в руки не возьмешь, все не твое, – сурово покачал головой Девяткин. – А еще ученый человек.

От волнения Скорик еще энергичнее захлопал ладонями по ляжкам и по карманам. Потоптавшись за спиной сыщика, долго кашлял в кулак, пока не отважился на вопрос:

– А скоро закончится обыск? У меня ученый совет в четыре. Это очень важно.

– Я уже говорил: это не обыск. Нет протокола, понятых. Ничего нет. Просто осмотр квартиры, который я провожу с твоего разрешения. А ученый совет… Что ж, выступи и скажи коллегам правду. Ты ведь честный человек? Вот и скажи как есть. Из корыстных побуждений пустил к себе на квартиру жестокого убийцу, который отправил на тот свет трех граждан. Включая следователя московской прокуратуры. И послушай, что тебе ответят коллеги по научному цеху. Уверен, что после этого твоя карьера попрет вверх как на дрожжах.

Скорик скорбно сжал губы и вытер со лба испарину.

– Или мне прийти и все выложить на твоем совете? – настаивал Девяткин. – Выйду на трибуну и поведу свой неторопливый рассказ.

– Так ведь каждому в душу не заглянешь. Этот Перцев просто постоялец.

– Ты еще огрызаешься? – Девяткин так глянул на хозяина, что тот отступил на шаг и дернул головой, будто схлопотал пощечину.

Осмотр квартиры продолжался еще добрых часа полтора. Девяткин, измученный жарой и духотой, вынужден был капитулировать. Попив воды из крана, он надел пиджак, вышел в прихожую и показал пальцем на пустую телефонную розетку.

– Почему нет телефона? – грозно спросил Девяткин. – Где аппарат?

– Его забрали при обыске, – безучастный ко всему, Скорик ответил. – И тут же, рядом с телефоном, кресло стояло. Кресло я в большую комнату перетащил. Чтобы не мешало милиционерам.

– Где именно стоял аппарат?

Скорик показал пальцем на тумбочку. Присев на корточки, Девяткин пригляделся к рисунку светло-серых обоев и едва заметной надписи карандашом: «Викинг», шоссе Энтузиастов, дальше неразборчиво. Зато имя читается хорошо: Роман. Кажется, Перцева почерк. Девяткин оторвал клок обоев, сунул бумажку в карман и, не попрощавшись, вышел из квартиры.

* * *

Ольга Петровна нагрянула на квартиру своего продюсера Телецкого неожиданно, без звонка. И с опозданием поняла, что выбрала для важного разговора не лучшее время. Павел Моисеевич, следивший за фигурой и весом, разминался в спортивном зале. Он не любил, когда в эти минуты к нему пристают с просьбами. Но отступать было некуда. Дунаева устроилась на жесткой скамейке в углу и стала ждать. Телецкий, облаченный в майку без рукавов и короткие спортивные трусы, неспешно тягал штанги и гантели, а в перерывах между подходами нехотя шевелил языком.

– Ты думаешь, что я целыми днями ищу и пестую молодые дарования? – Он вытер полотенцем мокрое от пота лицо. – Я хотел класть на все дарования. И молодые и старые. Класть с прицепом. И ты это прекрасно знаешь. Я не занимаюсь музыкой, я делаю деньги. Это просто бизнес. Никаким искусством здесь не пахнет. Пахнет деньгами. И этот запах мне нравится.

Он понюхал полотенце, будто приятный запах исходил именно от него. Поднялся с лавки, посмотрел на свое отражение в огромных зеркалах, укрепленных на стенах, и, кажется, остался недоволен своим отражением. В спортзале Телецкий не показывался пару недель. И сегодня пришел сюда основательно поработать над прессом и талией, которые заплыли розовым жирком. Подкачать грудь и мышцы спины. А вместо этого вынужден объясняться с Дунаевой.

Упущенная прибыль от ее несостоявшихся весенних гастролей – это чистая астрономия. Работа над диском тоже остановилась. Впрочем, компакт-диски большого навара не приносят, продашь тираж в восемь тысяч – уже хорошо. Золотая жила – это гастроли. А последние месяцы Дунаева не в форме. С мужем тянется бракоразводный процесс. В апреле на фоне этих волнений голос пропал. Голос вернулся, но гастроли все равно сорвались. А тут истек договор со студией звукозаписи. И пошло, и посыпалось…

«Голос, которого не было, – со злостью подумал Телецкий. – Скорее, карманный голосишко. С такими вокальными данными только в самодеятельности выступать». А вслух сказал:

– Оля, я всегда восхищался твоими вокальными данными. Твоим фирменным стилем исполнения. Пластикой, умением держаться на сцене… – Телецкий остановил поток комплиментов, решив, что сейчас для них неподходящее время. Да и переборщил он с похвалами. Настал момент истины, а не словоблудия. – Ты знаешь, что я отношусь к тебе как к родной. Но я не бог, от меня нельзя требовать невозможного.

– Я пока ничего не требовала.

Ольга Петровна заерзала на скамье. К разговору с продюсером она готовилась со вчерашнего дня. Надо убедить Телецкого дать ей еще один, возможно последний, шанс подняться. Она отрепетировала перед зеркалом свой страстный и убедительный монолог, готовый разжалобить даже неодушевленный предмет. Но все слова растерялись, то ли от волнения, то ли от сознания того, что Певел Моисеевич все решил без нее. Он обдумывал ситуацию ни день и ни два, советовался с прихлебателями, которых у него без счета. Она пришла слишком поздно. Если бы на той неделе. А лучше месяц назад.

– Оля, если ты хочешь говорить серьезно, я не против… – Телецкий заправил майку в трусы. – Вот послушай. Я одновременно занимаюсь тремя проектами. Тащу тебя, трех девок из группы «Блеск» плюс Димку Озерова. И эта ноша мне не по силам. Музыкальный продюсер, если он не полный дебил, мечтающий нажить грыжу, занимается только одним проектом. Только одним. Озерова оставлю, потому что это не парень, а мешок с налом. От «Блеска» избавлюсь к осени. Или к зиме. Пока не решил. А с тобой… С тобой у нас не складывается. Это бизнес, Оля. Только бизнес. Без обид.

Сказав главное, Телецкий дал Ольге Петровне время проглотить и переварить горькую пилюлю. Сам лег спиной на скамью, обхватил руками гриф штанги, снял ее со стоек, сделал десять жимов с груди. Выждал минуту и повторил упражнение, выполнив восемь жимов. И так еще пять подходов. Закончив базовое упражнение, поднялся на ноги, встал перед зеркалом. Задрав майку, помял, растер ладонями до красноты свои толстые какие-то бабьи груди.

– По договору твой псевдоним Дунаева принадлежит мне, – сказал он, присаживаясь на скамью. – За последние месяцы это имя упало в цене в разы. Только задумайся – в разы. Сегодня ты пятьдесят восьмая в рейтинге певцов, хотят видеть на корпоративных вечеринках богатые люди. У меня нет достойных приглашений. Только одно дерьмо, где платят гроши. Съезд ветеринаров в Волгограде, областное совещание потребительской кооперации в Перми, копеечная заявка из Подмосковья и прочий мусор. А ведь совсем недавно ты была в десятке. Тебя на части рвали. Но так устроен поганый мир: если ты уходишь в тень на целых четыре месяца, имя травой порастает.

– Паша, все встанет на круги своя. Дай мне время, потерпи хоть…

Сбившись на слезливую просительную интонацию, Ольга Петровна прижала руки к груди, но вспомнила, что продюсер ненавидит театральную патетику и бесится от женских слез. Она опустила руки и вздохнула, постаралась вспомнить о человеческом достоинстве. Этому Паше, будь он неладен, она принесла столько денег, что их хватит, чтобы обеспечить красивую жизнь его внукам. Которых пока и в проекте нет. И вместо слов благодарности увесистый пинок под зад. В зале пахло прорезиненными матами и мужским потом. Во время занятий Телецкий не включал кондиционер – боялся, что его, разгоряченного, насквозь просифонит.

– А у меня терпежу нету, кончился, – отрезал Павел Моисеевич. – Пока твое имя хоть как-то котируется, пока оно не упало до нулевой отметки, я его продам. Покупатель есть. Познакомишься с ним через неделю. Это хороший продюсер. Ну, не то чтобы хороший… Он еще начинающий. Апломба много, опыт минимальный. Но есть желание работать. Авось с ним тебе повезет больше.

– Паша, я прошу немногого, дай мне месяц, чтобы прийти в себя. Я не желаю иметь дело с начинающим продюсером, который окончательно закопает меня. Увидишь, я снова войду в форму. И все наладится. Клянусь…

– Чтобы тебе снова подняться наверх, войти в обойму, нужны большие бабки. Надо снова вкладывать нал в твою раскрутку. Потому что каждому хрену собачьему с радио надо платить. Про телевидение я уж и не вспоминаю. В этой стране все наоборот. Не тебе платят за эфиры, а ты башлять должен. А у меня нет таких денег. А если бы были, не дал бы ни шиша. Потому что моему ангельскому терпению давно пришел конец. Я устал от твоих проблем. То ты с мужем разводишься, то намечается большая дележка движимого и недвижимого имущества. Потом ребенка станете делить. И конца не видно. Оля, ну, пойми же, я не альтруист, а бизнесмен.

– Но Паша…

– И еще у тебя натянутые отношения с нашей, мать ее, примадонной. Если какой артист ей не по вкусу, – все, карьера закончена. Ты что-то не то сказала бабушке русской эстрады, не так на нее посмотрела. И навсегда вылетела из тусовки.

– В тот день муж объявил о разводе. Я пришла на концерт вся в слезах. Я просто не увидела эту особу.

– Брось, слушать не хочу. Пойми, когда-то всем нам приходится уходить с большой сцены. Новый продюсер устроит тебе сносную жизнь. Концерты в маленьких городах, в небольших залах – это тоже хлеб. Это лучше, чем ничего.

– У меня совсем нет денег. Возникли непредвиденные расходы. Ну, по рублевскому дому. Оказывается, я еще прошлой весной заказала дизайнерской фирме цветники, декоративный фонтан и еще какую-то чепуху. И совсем забыла. Контейнеры пришли из Германии. Пришлось заплатить.

Ольга Петровна решила умолчать, что всю наличность оставила в конторе юридической фирмы «Саморуков и компаньоны». Посвятить Телецкого в страшные дела покойного брата, выложить ему все, как есть… После этого он просто схватит Дунаеву за шкирку, спустит с самой высокой лестницы. И в больницу не придет, чтобы узнать, сколько костей поломал своей солистке.

– Какие нежности при нашей бедности. – Телецкий отбросил полотенце в сторону и снова стал красоваться перед зеркалом. – Покупать цветники в Германии, когда в карманах нет ни хрена, кроме дырок. Вот она бабья логика. И дом на Рублевке под арестом. Твой бывший муж отсудит все, включая цветники. И правильно сделает. Таких дур, как ты, кто-то должен учить. Господи! Продай что-нибудь из своих побрякушек.

– Я никогда не собирала драгоценности. Колье и кольцо с крупным алмазом в банковской ячейке, оформленной на мужа. Ячейка тоже под арестом до суда. Хоть в долг дай, Паша. До лучших времен.

Телецкий встал, поднял гантели и стал попеременно выжимать их правой и левой рукой. Делал минутные паузы между подходами и снова качал железо. Закончив серию, сел на мягкий резиновый пол и дотянулся до бутылки с водой.

– Я сейчас не при деньгах. – Он вытер губы рукой. – Постараюсь устроить тебе какую-нибудь халтуру. Например, эпизод в кино. Тебя займут всего на пару дней. А заплатят вперед грязным налом. Или сделаю выступление на вечеринке по случаю десятилетия одной строительной фирмы. И комиссионных не возьму. Это все, что я смогу. Прости…

Ольга Петровна поднялась на ноги. Стараясь держать спину прямой, направилась через зал к двери. В глазах стояли слезы, она боялась, что сломается шпилька и она шлепнется на резиновые маты. А Телецкий снова начнет посмеиваться и приговаривать, что таких дур учить надо. Или что-нибудь порезче брякнет. Когда он не в духе, за словом в карман не лезет и выражений не выбирает.