Глава 4

Джейн томилась в тягостном ожидании хоть каких-то известий. Но новости, ни хорошие, ни плохие, в подвал не доходили. Дважды в день верзила с мордой неандертальца приносил еду: перловку на воде, дурно пахнущие объедки с чужого стола, к которым противно прикоснуться. Или суп: кипяченая вода, в которой плавала скользкая переваренная лапша. За три дня Джейн съела пакет сухарей, несколько ломтей хлеба с горчицей и пересушенную рыбку с широким, как китайский веер, хвостом. От слабости она почти не вставала. Перечитывала старые газеты, засыпала и просыпалась, когда на пороге появлялась соседка.

Королева Виктория возвращалась черная от угольной пыли и под хмельком. Когда была не слишком пьяной, набирала воду в корыто и просила потереть спину.

– Эй, подружка, – говорила она. – Хватит отдыхать, ты не устала. Не понимаю, чего тебя на работу не гонят.

Джейн, делая вид, что спит, лежала, отвернувшись к стене, и старалась не двигаться. Плескалась вода, материлась Королева Виктория. Пахло углем и водкой. Потом соседка, повалившись на железную койку, начинала похрапывать, сначала тихо, причмокивая губами, будто соску сосала. Потом громче и громче. Наконец храп обрывался. Королева Виктория принималась кашлять и хрипеть во сне. Временами казалось, что она задохнется от этих хрипов.

* * *

Дима Радченко переступил порог кабинета и понял, что застал своего начальника не в самом добром состоянии духа. Хозяин юридической фирмы «Саморуков и компаньоны» курил трубку только в минуты душевного расстройства. В воздухе плавал дым с ароматом верескового меда. Полозов выключил верхний свет, оставив гореть настольную лампу. Кивнув Диме, он пересел за стол для посетителей и спросил, как жизнь молодая. Дима ответил в том духе, что в тридцать семь молодость уезжает на скором поезде, на который не продают обратные билеты. Такая милая и привлекательная, она машет платочком из последнего вагона. И пропадает за поворотом.

– Смотрю, у тебя поэтический талант прорезался, – мрачно кивнул Полозов. – Можешь попробовать силы в нашей корпоративной газете. Догадываешься, почему ты здесь?

Дима неопределенно пожал плечами и передвинул с места на места папку с бумагами, которую прихватил с собой. Полозов выбил пепел из трубки в пепельницу в виде человеческого черепа, сделанного из бронзы. Минуту помолчал и стал издалека подступаться к теме разговора.

– Наверное, нашей конторе пора менять название, – Полозов закрыл глаза, будто скорбел в связи с такой переменой. – Конечно, старое имя – это бренд, это марка. Но я уже вспотел объяснять всем, что лично я, хоть и являюсь хозяином это лавочки, не ношу фамилию Саморуков. Тогда меня спрашивают «А где же в таком случае Саморуков? Почему он не пришел на совещание? Мы вызывали первых лиц».

– А что еще за совещание?

– Ну, в доме правительства, на самом высоком уровне. Этот вопрос мне задал очень большой человек, даже не хочется поминать его имя всуе, – Полозов поднял палец к потолку и этим пальцем погрозил кому-то невидимому. – А я стою перед ним как двоечник на уроке. И объясняю, что старик Саморуков давно врезал дуба, но перед кончиной продал контору мне. Своему ближайшему помощнику и партнеру. А тот великий сановник даже не дослушал. Отвернулся и зашуршал бумажками.

– Клиенты знают и помнят нас, как контору Саморукова. Старую адвокатскую фирму с безупречной репутацией. Но с другой стороны…

Радченко знал наверняка, что Полозов спросит, как продвигается дело американки Джейн Майси. А отвечать нечего. Поиски остановились, не успев начаться. Дима надеялся увезти беседу в сторону, заболтать начальника. А когда разговор затянется, Полозов вспомнит, что должен мчаться в другой конец Москвы. Или объявится какой-нибудь господин, встреча с которым назначена неделю назад.

– Что с другой стороны? – повел ухом Юрий Семенович.

– Ваше имя знает вся юридическая Москва, – Радченко ненавидел подхалимов. Но бывало, что именно подхалимаж спасал его в трудных ситуациях. – Ваше имя – не пустышка… «Юридическая фирма Полозова» – звучит.

– Черт побери… Приятно слушать комплименты. Ощущение такое, будто травянкой щекочат. В одном месте. Но я опаздываю, – он положил трубку на подставку. – В семь мне быть возле Большого театра. Там я буду ждать одну дамочку… По секрету: дочка члена кабинета министров. И вся из себя красавица.

– Наверное, конкуренция страшная?

– Еще бы. К ней такие женихи подъезжают… Ты их рожи часто по телеку видишь. До зарезу надо отвезти ее на «Лебединое озеро». Балет дают завтра. Но я не достал билетов. При всех моих связях – не достал. Пришлось взять на сегодняшнюю оперу «Иван Сусанин». Скукотища, декорации еще те. Мрачные. Быт крепостных крестьян позапрошлого столетия, нашествие Наполеона, партизанская война… Полный ужас. Кажется, что со сцены воняет крестьянскими онучами и солдатскими портянками.

– Соболезную.

– Соболезнования приняты, – кивнул босс. – Кстати, хочу тебе кое-что напомнить. Доходы нашей фирмы, а значит, твои и мои доходы, складываются из двух основных компонентов. Первое: мы представляем в судах любой юрисдикции интересы наших клиентов.

– Я знаю…

– Не перебивай. Где тебя учили хорошим манерам? В казарме? В ту пору, когда ты в армии служил? Плохо учили. Итак, вторая часть наших доходов – это работа с корпоративными клиентами. В том числе с иностранными фирмами. Мы заключаем с ними договоры о комплексном обслуживании: об охране, помощи в инкассации документов и денег, юридической поддержке бизнеса и прочее. Фирма «Хьюз и Голдсмит» – где работает твоя знакомая Джейн Майси – это курица, которая несет золотые яйца. Правильно?

Радченко думал над вопросом непозволительно долго:

– Возможно.

– Фирмачей, в том числе Джейн, мы обязаны беречь пуще глаза. Должны вытаскивать из любых темных историй, криминальных переделок. Следить, чтобы никто им на ногу в метро не наступили. Должны сдувать пылинки с костюмчиков. И мы выполняем работу, стараемся отработать авансы. Теперь представь: кто-то из фирмачей уйдет от нас к конкурентам. Что случится? Вот что: за ним потянутся и остальные. В итоге мы потеряем не только деньги, но и репутацию. Тогда ты будешь ездить не на «Харлее», а на старом отечественном мопеде. Так провоняешь бензином, что красавица жена сначала перестанет с тобой ложиться в одну постель. А потом разведется к чертовой матери. И будет права на все двести пятьдесят процентов.

– Это вряд ли, но…

– Опять перебиваешь? А я буду ходить по разным конторам и наниматься на работу. Но меня никто не возьмет. Даже на должность младшего консультанта. Потому что в дешевом костюме я буду похож на беженца из Польши. А иностранные беженцы тут никому не нужны. Своих хватает. У меня лично слезы на глазах закипают. Ну, тебе меня не жалко?

– Жалко. То есть, я хотел…

– В таком случае у тебя полчаса. Рассказывай.

– Мне и двух минут много, – Радченко кисло усмехнулся. – Я наводил справки по всем каналам. Глухо. У ментов тоже нет ничего. Тем вечером Джейн остановила машину возле кондитерской…

– Обстоятельства похищения не пересказывай. Давай по существу…

– У следствия два свидетеля. Они с грехом пополам составили композиционный портрет бандитов. И на том остановка. Я знаком с Джейн. В прошлом году помог ей выбраться из переделки. Она прекрасный человек и хорошая женщина…

– У тебя была возможность в этом убедиться? – Полозов расцвел в улыбке. – Я так и думал. Молодец, Дима, зря времени не терял. Искренне завидую. Твоя супруга, надеюсь, не в курсе?

– Серьезно: у нас с Джейн ничего такого не было.

– Верю, – Полозов прижал ладони к сердцу. Ясно, он не верил ни единому слову Радченко. – Ты прости мое клятое любопытство. Сам жалею, что спросил. Но в моем кабинете как на исповеди. Отсюда ни единое слово не выйдет наружу. Так что не стесняйся. Ты встречался с ней? Как давно?

– Ну, где-то за два-три дня до ее похищения. Встречались по делу. Друзья Джейн, супружеская пара Бейкер из Америки, прилетела сюда, чтобы усыновить сироту, семилетнего мальчика из детского дома. Они уже четвертый раз прилетают. Но дела стоят на месте. Пакет документов удалось собрать. Теперь друзья Джейн ждут решения вышестоящих инстанций и результатов медицинской комиссии. Мальчик калека, у него…

Полозов махнул рукой, не дослушал.

– Ты считаешь, история с сиротой может быть связана с похищением Джейн?

– Я думал об этом. Никакой связи пока не просматривается. Нет мотива, например, корысти. Усыновители ребенка – люди среднего достатка из Канзаса. Стив – монтажник промышленных холодильников. Лайза – домохозяйка. Но некоторые документы, собранные в прошлый приезд, устарели. И теперь нужны такие же по смыслу, но иные по форме.

– Ты помогал им? Ну, этой Лайзе и Стиву?

– Дал пару советов. У них есть свой адвокат по гражданским делам. Парень молодой, но хватка бульдожья. И, что интересно, у него есть совесть.

Начальник, приоткрыв рот, с интересом посмотрел на подчиненного. Полозову хотелось спросить: неужели юристу, адвокату в частности, нужна совесть? По какому назначению можно использовать эту субстанцию? Может быть, к совести прилагается инструкция по ее применению? Полозов печально вздохнул, глянул на часы. И решил, что на посторонние вопросы времени не осталось.

– Я жду результатов, – сказал он. – Положительных. Ты однажды спас Джейн. Повтори то, что уже делал. Только на этот раз, кажется, что дело сложнее, чем тогда. И опаснее. Но ты служил в специальных подразделениях морской пехоты. И наверняка там тебя отучили трусить.

– Сделаю все, что смогу, – Радченко догадался, что начальник ждет именно этих слов. – Но помните, в прошлый раз вытащил Джейн из переделки, потому что Бог играл за мою команду. Это простое везение. Я не профессиональный детектив, я всего лишь адвокат. Специализируюсь на уголовном праве. И в поте лица зарабатываю кусок хлеба.

– Не прибедняйся, – проворчал Юрий Семенович. – В твоей коллекции двадцать самых дорогих мотоциклов, какие только можно найти в Москве.

– Самые дорогие я уже продал. Моему двухгодовалому ребенку нужна дача в хорошем месте. И такое место, по мнению моей жены, есть только на Рублевском шоссе в двадцати километрах от Москвы. Там такие цены, что меня прошибает холодный пот. Я снял самый скромный дом и по уши залез в долги. Скоро понадобится заграничная няня с хорошими манерами. Словом, я не успеваю удовлетворять растущие потребности моей семьи.

– Посоветуй жене устроиться на работу, – процедил сквозь зубы Полозов. – И потребностей станет меньше. Я пережил два развода. И все по одной причине: разрешал женам не работать. Им в головы от безделья лезли шальные мысли. И вот… Я снова холост.

– Кстати, за ту прошлогоднюю историю меня обещали назначить старшим партнером адвокатской фирмы. Но ограничились денежной премией.

– Димыч, это закон жизни: крутым ребятам вроде тебя не достается ничего. В лучшем случае денежная премия. А партнером адвокатской фирмы, как ты знаешь, стал великовозрастный олух из корпоративного отдела. Жадный и безнадежно тупой. Потому что его папа… Ну, ты знаешь, кто его папа. Пока не в моих силах, Димыч, поднять тебя наверх. Но сердцем я на твоей стороне. Теперь иди и рой носом землю. Но чтобы Майси нашел, сроку тебе – две недели. По мере надобности можешь привлекать наших детективов. В расходах не стесняйся. Но попусту деньгами не сори.

Полозов тряхнул руку Димы и подтолкнул его к двери.

* * *

Королева Виктория еще не вернулась со смены, когда в комнату ввалились двое мужчин. Этих людей Джейн запомнила по встрече в кондитерской. Первым порог переступил дядька лет сорока пяти. Худощавый, с блатным прищуром бесцветных глаз, он так глядел на собеседника, будто собирался всадить ему под ребра заточку. Улыбался легко, открывая фиксу. Золотой зуб светился так ярко, будто во рту горел огонек.

– Мо… Можешь нас… нос… называть меня Палычем, – человек медленно выдавливал из себя слова. Получалось неразборчиво. Видно, этот тип с детства страдал всеми известными медицине дефектами речи. И с годами эти дефекты не исчезли, а только развились.

Другой персонаж – парень со шрамами на лице, назвал свою кличку – Сапог. Помолчал и добавил, что это прозвище легко запомнить. Неприятный тип. Переносица расплющена, нос напоминает стоптанный сапог, носок которого смотрит куда-то в сторону. То ли он бывший боксер, то ли просто любитель кулачных поединков.

– Выходи, – сказал молодой человек и высморкался на пол.

По бесконечному темному коридору, уходящему, кажется, в преисподнюю, они молча тащились минут десять. Остановились у двери, обитой войлоком. Палыч приказал Джейн повернуться лицом к стене, поднять руки и расставить ноги. Обыскал ее с головы до ног. Помял зад, провел лапой по спине и пощупал упругие бедра. Мучительно хотелось обложить этого негодяя матом. Но в эту минуту, от волнения и отвращения, охватившего все существо Джейн, она не вспомнила ни одного ругательства на русском языке.

– Кре… Крепкая задница, – промычал Палыч. – Ещ… Еще будет время. На… на любовь. И всяк… всякое такое.