Глава 9

Клавдия Захарова, заведующая производством пищевого комбината номер шесть, редко опаздывала на работу, но в этот раз задержал сантехник, который пришел не вовремя и около часа ковырялся в ванной комнате с засором в трубе.

Когда она добралась до работы и заняла место в кабинете за письменным столом, мелкие дела навалились и не дали вздохнуть почти до обеда. В полдень из проходной позвонил парнишка-охранник и сказал, что на территорию комбината только что прошли трое мужчин, все предъявили удостоверения сотрудников милиции из отдела борьбы с хищениями социалистической собственности. А еще перед воротами стоит «волга», а в машине, кажется, тоже милиционеры.

– Если новые милиционеры придут, открывать им или нет?

– Господи, не задавай дурацких вопросов, – Захарова чуть не застонала. – Конечно, открывай.

Она положила трубку, поднялась из-за стола и стала смотреть, как из-за дальнего угла соседней двухэтажной пристройки появились мужчины в штатском и направились к служебному входу. Она сорвала телефонную трубку, позвонила в цех. На счастье, подошла начальница смены. Захарова успела сказать, что пришли из ОБХСС, надо слить в канализацию заменитель пропитки для тортов, оба ведра, и убрать маргарин в холодильник. Но начальница смены ответила, что вся пропитка уже час как в работе, маргарина не осталось, – весь ушел на крем.

Захарова выругалась и упала в кресло как раз в тот момент, когда без стука вошли двое мужчин, предъявили документы и положили на стол бумажку, ордер на обыск.

– А что, собственно, случилось? – голос Захаровой оставался твердым.

Но никто не ответил. Один мужчина открыл дверцы стенного шкафа и стал там копаться. Другой оперативник, немолодой мужчина в черном плаще, видимо, старший по группе, присел возле тумбочки, на которой стоял телевизор, открыл ее и заглянул внутрь.

– Или со мной разговаривать не полагается?

Вошли еще два оперативника, дядька в черном плаще приказал сначала осмотреть приемную и стол секретарши, еще двоих отправить в директорский кабинет. Затем он достал из папки несколько машинописных листков, положил на стол и сказал:

– Вот акты закупки тортов вашего производства: «майский» и «бригантина» в двух магазинах «кулинария». Закупка сделана неделю назад. А вот акты экспертизы. Согласно им коньячная пропитка тортов отсутствует. Вместо нее использован подслащенный чай. В креме нет масла. Также отсутствует сухое молоко, сливки. Зато там есть просроченный маргарин. Вот акт закупки тортов «слава», купленных в «диете» на Ленинском проспекте. А вот акт экспертизы…

– Все, хватит. Задолбал уже своими актами…

Мужчина в черном плаще спросил у нее ключи от сейфа и от смежной комнаты, которая сейчас пустовала, и попросил пройти туда. На ватных ногах, стараясь не показать страха, она выполнила приказ. Откуда-то появилась молодая женщина, которая закрыла дверь в кабинет, чтобы не видели мужчины, приказала Захаровой встать посередине комнаты, расстегнуть и приспустить юбку, и провела личный обыск. После этого Захаровой позволили вернуться в кабинет, но не за рабочий стол, а сесть у окна на стул для посетителей и держать руки на коленях, иначе наденут наручники, и точка.

Тут она обратила внимание на мужчину, которого раньше здесь не было, но узнала его с первого взгляда. Это был тот самый майор КГБ, который задавал вопросы о погибшей подруге, только прошлый раз он был в костюме, а сегодня пришел в спортивной куртке. Она, видимо от волнения, не могла вспомнить его имени и отчества. Майор вытащил ящик стола, вытряхнул его содержимое на столешницу и бросил ящик на пол.

– Послушайте, – сказала Захарова. – Если что-то надо найти, спросите. Мы ведь уже знакомы… Встречались уже.

Орлов перевел на нее пустой взгляд и покачал головой:

– Вы ошибаетесь, гражданка. Первый раз вас вижу.

Он выдвинул второй ящик, высыпал на стол все, что в нем было, и стал разворачивать какие-то скомканные бумажки. Через минуту на столе оказалось содержимое последнего третьего ящика, гэбэшник перелистал старую записную книжку, попавшую на глаза, и сунул ее в карман.

– Послушайте меня, – сказала Захарова. – Я готова ответить на все вопросы. Честно и откровенно. Да, я кое-что утаила. Мне не хотелось… Вы, наверное, понимаете, о чем я… Не хотелось обсуждать личную жизнь погибшей подруги, копаться во всем этом. В ее мужчинах, ее долгах, ее отношениях с мужем. Но теперь я готова поговорить, обо всем рассказать… В полном объеме. Чистосердечно.

– Гражданка, я вас первый раз вижу, – повторил Орлов. – Меня часто за другого человека принимают. Внешность типичная. Я уж привык к этому.

Он выбрал еще одну записную книжку, перелистал и опустил в карман, минуту пошептался с оперативником в черном плаще и ушел. Захарова ерзала на стуле и представляла, как на заседание народного суда придет ее сын, взрослый парень, который уже все понимает, еще придет ее мать, подруги. Думать об этом она долго не могла. Перед глазами сама собой возникала физиономия майора гэбэшника, копавшегося в ее ящиках. Прошлый раз он был вежливым. Скоро она вспомнила имя майора – Виктор Орлов. Но теперь это уже не имело никакого значения.

* * *

На станции метро Таганская, как всегда, было полно народу. Следуя в русле людского потока, похожего на реку, Разин кое-как доплыл до эскалатора. Когда до цели оставалось несколько шагов, кто-тронул его за плечо. За спиной оказался майор милиции Феликс Судаков, его лицо, как всегда, бледное, похожее на ноль, было грустным. Судаков сказал, чтобы Разин не оборачивался.

– Есть разговор, – сказал Судаков. – Когда выйдем в город, идете за мной. Держите дистанцию.

На улице светило солнце, Разин долго прикуривал. Когда дистанция достигла метров тридцати, пошел за ним. Сегодня Разин не пытался оторваться от слежки, у него не было назначено визитов или встреч, о которых не должна была знать госбезопасность, но московское метро так устроено, так создано, что через две пересадки люди, следующие за тобой по пятам, сами теряются неизвестно где.

Судаков перешел дорогу, через некоторое время они оказались в лабиринте переулков, застроенных старыми домами. Разин следовал на почтительном расстоянии и чуть не потерял милиционера, когда тот нырнул в полуподвал, где помещалась закусочная. Внутри было накурено, посетителей немного, здесь на разлив торговали крепленым вином и бутылочным пивом, из закусок ставрида или отварные сосиски без гарнира. Они встали за угловой столик, съели по куску рыбы и глотнули вина.

– С вами трудно встретиться, поговорить еще труднее, – сказал Судаков. – Вокруг крутятся оперативники. Телефон слушают. Во дворе гэбэшные машины стоят. Вот и сегодня я полдня потратил, думал, что опять не повезет. А у меня дело срочное, как назло.

– Ну, мы все-таки встретились, – улыбнулся Разин.

– Как вы знаете, ваши коллеги решили, что они лучше милиции справится с этой задачей, найдут убийц. Дело у нас забрали. Мне нахамили и дали пинка под зад, и я полетел к такой-то матери… Но взамен получил некий бонус. Гэбэшники обещали информировать меня о расследовании и присылать копии важных документов. Как ни странно, не обманули.

– Неужели? – Разин допил свое вино.

– Когда дело еще было нашим, милицейское начальство распорядилось напечатать ориентировку о пропавшей женщине. И повесить эти объявления на милицейские стенды по всей Москве. Так и так, пропала гражданка, тех кто ее видел, просим обратиться в отделение милиции по месту жительства или позвонить… Думали: вдруг появится свидетель, и ниточка потянется. В милицию пришла некая Анна Николаевна. Вполне нормальная, адекватная женщина лет пятидесяти. Она рассказала: перед Новым годом видела, как неизвестный мужчина на улице несколько раз ударил Татьяну Федоровну по лицу, затолкал ее в машину и увез.

– Женщина запомнила нападавшего?

– Короче, так… Дама сунулась в одно отделение, в другое… Ее отправили ко мне на Петровку. Я снял показания и дал ей посмотреть несколько альбомов с физиономиями уголовников, которых привлекали за насильственные преступления. Она опознала Олега Крапивина. На вид лет тридцать пять, рост выше среднего. Трижды судим за грабеж и разбой. Опасный парень. Последний раз вышел на свободу пару лет назад, ему запрещено проживать в Москве и других крупных городах. Где он сейчас, с кем водит дружбу, мы не знаем. И что натворил за эти пару лет, – тоже вопрос.

– Вы звонили в Комитет?

– Позвонил руководителю оперативной группы. Рассказал о свидетельнице и ее показаниях. И удивился, что там не выразили интереса к свидетельнице. Из разговора я понял, что у них уже есть подозреваемый. И на него повесят все концы. Поэтому Крапивин, ну, это тот парень, который средь бела дня похитил вашу супругу, – им уже не нужен. Через неделю я получил официальную информацию, что убийца – некий Бортник. Они же обещали присылать важные документы – и прислали. А потом приехал их паренек, чтобы забрать показания свидетельницы, которые я записал…

– А если та женщина ошиблась?

– Маловероятно. Я показал ей один альбом, там было четыре фото этого деятеля, во всех видах. Потом достал другой альбом, там были карточки Крапивина двухлетней давности. Короче, эта дама видела не меньше десятка его фотографий. И везде его опознала. Я разложил перед свидетельницей несколько женских фотографий. Подобрал, чтобы были примерно одного возраста. Она, не задумываясь, показала на вашу покойную жену.

– Как найти Крапивина?

– Не знаю. И боюсь, что никто не знает. Но у него есть сводный брат Роман Греков. Доцент кафедры экономики МГУ. В своих кругах известная личность, ездит по заграницам, живет на широкую ногу. Когда последний раз с Крапивиным случились неприятности, старший брат нанял хорошего адвоката. И Крапивин получил срок ниже низшего предела. И вообще, у этих братьев хорошие отношения. Всю жизнь они держатся друг за друга. И еще одна вещь…

– Ну, давайте. Без предисловий…

– У нас в ГУВД есть копия дела в двух томах, туда подшиты все бумажки, начиная со свидетельства о смерти. И, кроме того, я получаю копии свежих материалов. Но тут мы подходим к занимательному моменту. Я еще раз просмотрел копии протоколов по делу вашей покойной супруги. Среди ее знакомых есть некая Роза Шор, заведующая секцией парфюмерии в магазине «весна».

– Я с ней знаком, милая женщина.

– Мы ее опрашивали, когда только начали. Во время дознания она клялась, что ничего не знает и не ведает… Она не встречалась с вашей женой перед ее исчезновением, по телефону не разговаривала. Но в одном месте, только один раз, Шор сказала, что у вашей жены был один друг или, скажем, поклонник. Шор запомнила его имя. Константин Греков. Странно, не правда ли… Повторяю: имя Грекова за все время следствия было упомянуто только один раз. Кажется, больше никто из свидетелей этого человека не вспомнил. Если верить свидетельнице, – Олег Крапивин похитил вашу жену. А Крапивин – сводный брат Грекова. Каково? Служба в милиции научила, что совпадения случаются редко. А таких и вовсе не бывает. Это нечто большее, чем просто совпадение.

Судаков вытащил конверт и под столом передал его Разину. Внутри были две фотографии. Один мужчина лет сорока с небольшим, с приятным лицом. Темные волосы, модный клетчатый пиджак и светлая сорочка, – Константин Греков. На другой карточке мужчина помоложе. Это, стало быть, Олег Крапивин. Черты лица резкие, губы сжаты, глаза прищурены, будто он смотрел на яркий свет. Разин опустил конверт в карман.

– Кто в КГБ занимается поисками убийцы? – спросил Разин.

– Майор Виктор Орлов. Слышал, что он хороший сыщик.

– Вот как… Орлов, между прочим, мой добрый знакомый. Если коротко, я подрался в ресторане. Сначала думал, что в милиции меня продержат три дня. А по истечении этого времени предъявят обвинение… Но тем же вечером приехал Орлов, поговорил с кем-то… Меня отпустили. Он сам отвез меня сначала в травмопункт, а потом домой.

– Надо же, какая трогательная забота, – усмехнулся Судаков. – Кстати, свидетельница Анна Николаевна позвонила мне и рассказала, что Орлов добивался, чтобы она опознала в убитом уголовнике того человека, который похитил вашу жену. Но Анна Николаевна не подписала протокол опознания. Такие дела… Все, мне пора. Не поминайте лихом.

Судаков допил вино и пропал в табачном дыму.