Велели раздеться до сорочки, гнали по краям траншеи, но края уже не было – все было заполнено трупами, в каждой седой женщине мне казалось, что я вижу маму… Фаня все не верила, что это конец: «Неужели я никогда не увижу солнца?» А Владя спрашивал: «Мы будем купаться? Зачем мы разделись? Идем, мама, домой, здесь нехорошо»… На этом все обрывается. Когда я пришла в себя, были уже сумерки, трупы, лежавшие на мне, вздрагивали, это немцы стреляли, уходя…, они боялись, что много недобитых, и они не ошиблись. Было много заживо погребенных. Кричали маленькие дети, которых матери несли на руках, а стреляли нам в спину, и малыши падали невредимые, а на них валились трупы… Я начала выбираться из-под трупов, встала, оглянулась. Раненые копошились, стонали. Я начала звать Фаню… Какой-то старческий голос напевал «лайтенах», это было ужасно…

Незадолго до этого ее сестры, Фаня и Рая, жены военнослужащих, ходили в военкомат узнать, будет ли эвакуация. Им ответили, что «эвакуация раньше весны не предвидится». 8 октября начальник конторы связи, где работала Сарра, сказал: «9 октября – эвакуируемся, нужно подготовить документы, можно взять семью». В 12 часов дня в город, отданный без боя, вошли немцы.

Через несколько дней к траншеям, вырытым жителями Мариуполя для обороны города, немцы пригнали очередную партию евреев. Среди них была и Сарра Глейх. После расстрела ей удалось выбраться из траншеи. После 5 недель блуждания в степи она смогла выйти к нашим войскам. В мариупольских траншеях лежат 9 тысяч человек.

Письмо советских моряков – защитников Моонзундских островов

21 октября

Тов. краснофлотцы!

Мы, моряки Балтийского флота, находящиеся на о. Даго, в этот грозный час клянемся нашему правительству и партии, что мы лучше все погибнем до одного, чем сдадим наш остров.

Мы докажем всему миру, что советские моряки умеют умирать, с честью выполнив свой долг перед Родиной.

Прощайте, товарищи.

Мстите фашистским извергам за нашу смерть.

Центр. остров Даго, полуостр. Тахкуна.

По поручению подписали: Курочкин, Орлов, Конкин

В течение двух месяцев в тылу врага небольшой гарнизон Моонзундского архипелага оборонял острова Советской Эстонии. Оттягивая на себя значительные силы немецко-фашистских захватчиков, горстка храбрецов уничтожала живую силу врага, топила его боевые корабли и транспорты, сбивала самолеты.

Последние бои произошли на мысе Тахкуна – самой северной части острова Хиума (Даго). На острове Хиума находился северный укрепленный сектор с небольшим гарнизоном моряков. 12 октября 1941 года, сосредоточив крупные силы, фашисты начали высадку десанта на остров. На западе, в районе Нурсте, на 30 катерах подошел усиленный батальон гитлеровцев, на юге, в районе Теркма, на 15 самоходных баржах было доставлено до полка пехоты. Десант поддерживался огнем батарей с острова Саарема, с вражеского крейсера и четырех миноносцев. Защитники острова Хиума открыли огонь по десантным судам противника, орудия береговой батареи в упор расстреливали наседавших врагов и потопили около двух десятков барж и катеров с войсками и техникой противника, но фашисты подбрасывали все новые и новые силы. Пользуясь темнотой, они высадились на берег и начали наступление.

Южное побережье острова обороняли бойцы 33-го инженерного батальона. Пулеметчикам батальона удалось задержать наступление фашистов. Несколько дней продолжались упорные бои. 17 октября гарнизон острова отошел на последний рубеж обороны. Он проходил от Таресте на запад, прикрывая мыс Тахкуна.

Командование Краснознаменного Балтийского флота приняло решение эвакуировать гарнизон острова на полуостров Ханко. Однако штормовая погода не давала возможности кораблям подойти к острову. Лишь 19 октября к острову Хиума стали подходить катера и снимать защитников. Группе моряков поручили прикрывать эвакуацию. Во время короткого затишья они написали прощальное письмо, дав клятву защищать родную землю до последнего патрона, до последней капли крови. Запечатав его в бутылку, они бросили ее в море. В начале зимы 1941/42 года в открытом море бутылку подобрали моряки одного из советских сторожевых катеров. Письмо героических защитников Моонзундских островов опубликовано в книге Ю Чернова «Они обороняли Моонзунд» (М., 1959).

Письмо танкиста Ивана Колосова

25 октября

Здравствуй, моя Варя! Нет, не встретимся мы с тобой. Вчера мы в полдень громили еще одну гитлеровскую колонну. Фашистский снаряд пробил боковую броню и разорвался внутри. Пока уводил я машину в лес, Василий умер.

Рана моя жестока. Похоронил я Василия Орлова в березовой роще. В ней было светло. Василий умер, не успев сказать мне ни единого слова, ничего не передал своей красивой Зое и беловолосой Машеньке, похожей на одуванчик в пуху.

Вот так из трех танкистов остался один. В сутемени въехал я в лес. Ночь прошла в муках, потерянно много крови. Сейчас почему-то боль, прожигающая всю грудь, улеглась и на душе тихо.

Очень обидно, что мы не все сделали. Но мы сделали все, что смогли. Наши товарищи погонят врага, который не должен ходить по нашим полям и лесам.

Никогда я не прожил бы жизнь так, если бы не ты, Варя. Ты помогала мне всегда: на Халхин-Голе и здесь. Наверное, все-таки кто любит, тот добрее к людям.

Спасибо тебе, родная! Человек стареет, а небо вечно молодое, как твои глаза, в которые только смотреть да любоваться. Они никогда не постареют, не поблекнут.

Пройдет время, люди залечат раны, люди построят новые города, вырастят новые сады. Наступит другая жизнь, другие песни будут петь.

Но никогда не забывайте песню про нас, про трех танкистов. У тебя будут расти красивые дети, ты еще будешь любить.

А я счастлив, что ухожу от вас с великой любовью к тебе.

Твой Иван Колосов

Это письмо, написанное 25 октября 1941 года, было найдено спустя четверть века после войны в глухом лесу под Вязьмой во вросшем в землю танке БТ с хорошо заметным тактическим номером 12. Люки были задраены, в борту зияли пробоины.

Когда машину вскрыли, на месте механика-водителя обнаружили останки младшего лейтенанта-танкиста. У него был наган с одним патроном и планшет, а в планшете – карта, фотография любимой девушки и письмо.

…В одном из боев в начале октября 1941 года танк Ивана Колосова получил повреждения. Погиб механик Павел Рудов, был контужен сам Колосов. С наступлением темноты удалось завести мотор, и танк скрылся в лесу. Собрали с подбитых танков снаряды, приготовились к новому бою. Утром узнали, что фашисты, обогнув этот участок фронта, все же продвинулись на восток. Что делать? Посоветовался командир с заряжающим Василием Орловым и решили воевать тут, уже в тылу, до последнего снаряда, до последней капли горючего.

12 октября танк с номером 12 вырвался из засады, неожиданно на полной скорости налетел на вражескую колонну и разметал ее. В тот день было уничтожено около сотни гитлеровцев. Затем с боями двинулись на восток. По дороге танкисты не раз нападали на колонны и обозы врага, а однажды раздавили легковушку, в котором ехало какое-то фашистское начальство… А потом наступил день последнего боя…

Эту историю рассказала газета «Правда» 23 февраля 1971 года. Журналисты нашли Варвару Петровну Журавлеву и вручили ей письма, написанные Иваном Сидоровичем Колосовым в октябре 1941 года.

Письмо старшины В. Блинова о сослуживцах

25 октября

Какой беззаветной самоотверженностью, каким скромным благородством веет от работы девушек-санитарок Фани Вольнищиной, Люси Зайцевой, Жени Талюдиной и других спасительниц раненых бойцов.

Встретив Фани Вольнищину, вы не подумаете, что эта маленькая, с открытым, приятным лицом, скромная девушка способна на самоотверженные подвиги, на риск.

…Орудийная канонада потрясала землю. Враг шел в атаку и яростно обстреливал наши укрепления. Наша артиллерийская батарея не оставалась в долгу. Убийственными залпами она громила фашистов. В этот ответственный момент на одном из участков обороны замолчали пулеметы: для их охлаждения не было воды. Несколько бойцов вызвались достать воду и устремились к реке, бешено обстреливаемой врагом. Но обратно смельчаки вернуться не смогли. Они были ранены. Фаня Вольнищина и ее подруги – Люся Зайцева, Женя Талюдина бросились на выручку раненых. Под градом пуль сделали им перевязки, доставили товарищей в безопасное место, к тому же захватив из реки воду для пулеметчиков. Надо было видеть, как Фаня и ее подруги справлялись с непосильной ношей.

Подвиг девушек воодушевил и бойцов. Сражение нами было выиграно.

Однажды Фане Вольнищиной, Люсе Зайцевой и Жене Талюдиной поручили эвакуировать на автомобиле раненых бойцов. В пути машина сбилась с дороги, и девушки оказались в окружении врага. Группа фашистов набросилась на автомобиль с ранеными, но ничего не могла поделать. Автомобиль вырвался из окружения. Девушки доставили больных по назначению.

Таковы эти три замечательные подруги, заслужившие большую любовь бойцов.

Опубликовано в газете «Правда» 25 октября 1941 года.

Из писем профессора Л. А. Кулика жене

21 октября

Районное село Всходы Смоленской области.

 
Поздняя осень, грачи улетели,
Лес обнажился, поля опустели…
 

Пасмурно, ветрено, дождливо! Снег стаял, трепещут оставшиеся на деревьях листья и летят в одиночку по воздуху. В селе безлюдно, люди прячутся в немногих пригодных для жилья зданиях. Оживлен лишь тракт, по которому движутся немецкие машины всех видов и размеров, иногда длинные эшелоны пленных.

Горе осенило своим крылом Родину.

Кто же я и что же я?

Сейчас я прежде всего раненый. Рана на ноге улучшается, но медленно, так как я растравляю ее: толкусь с утра и до вечера, ибо я, во-вторых, санинструктор. А проще говоря, санитар при временном лазарете для советских раненых в селе Всходы.

Сперва я был на перевязках и операциях и по уходу без прикрепления к палатам. Теперь за мной сохранили на операциях общий наркоз и прикрепили детскую палату. В ней 6 пациентов: Маня, Нина, Паня (3–5 лет), Ваня (12 лет), Дуся и Поля (17 лет).

* * *

28 октября

…Глухая полночь. Густой трупный смрад от загнивших ран… Плотный, тягучий, липкий воздух насыщен стонами, животным воем, дикими выкриками… Нестерпимо душно. В тусклом полумраке от коптилки страдальчески светится голубой глаз (другой выбит) мальчика, хорошего мальчика с разорванным осколком животом.

Из дневника академика Владимира Вернадского

2 ноября

Крупные неудачи нашей власти – результат ослабления ее культуры: средний уровень коммунистов – и морально, и интеллектуально – ниже среднего уровня беспартийных… Он сильно понизился в последние годы – арестованы, сосланы, казнены лучшие люди партии, делавшие революцию, лучшие люди страны… Это оказалось очень ярко уже в первых столкновениях – в Финляндской войне, и сейчас сказывается катастрофически.

Письмо политрука Н. Т. Гатальского родным

13 ноября г. Волхов

Здравствуй, моя дорогая жена Станислава, дочь Валенька и мама!

Простите, что я плохо пишу: пишу на коленях, на клочке бумаги. Спешу сообщить, что я жив, скоро вступаем в бой.

Может быть, это письмо будет и последним, мои дорогие. Дорогая жена, смотри дочь и досмотри мою мать. Если от меня больше весточки не получишь, то знай, что я отдал свою жизнь честно за вас и за свою любимую Родину.

Будьте счастливы – ваш муж и отец.

Стася! Еще прошу: смотри дочь.

Целую вас всех.

Коля.

Сражался на Ленинградском фронте. Утром 13 ноября 1941 года у деревни Морозово Николай Трофимович Гатальский поднял в контратаку свое подразделение, отбив очередное наступление немцев… Когда бой утих, на снегу, в окружении черневших трупов фашистов, бойцы нашли погибшего политрука. Похоронен на Октябрьском военном кладбище в Волхове.

Письмо генерал-майора И. В. Панфилова жене

13 ноября

Здравствуй, дорогая Мурочка.

Во-первых, спешу вместе с тобой разделить радость.

Мура, ты, вероятно, не раз слышала по радио и очень много пишут в газетах о героических делах бойцов, командиров и в целом о нашей части. То доверие, которое оказано мне, – защита нашей родной столицы, – оно оправдывается. Ты, Мурочка, себе представить не можешь, какие у меня хорошие бойцы, командиры, – это истинные патриоты, бьются, как львы, в сердце каждого одно – не допускать врага к родной столице, беспощадно уничтожать гадов. Смерть фашизму!

Мура, сегодня приказом фронта сотни бойцов, командиров дивизии награждены орденами Союза. Два дня тому назад я награжден третьим орденом Красного Знамени. Это еще, Мура, только начало. Я думаю, скоро моя дивизия должна быть гвардейской, есть уже три героя. Наш девиз – быть всем героями. Мура, пока. Следи за газетами, ты увидишь о делах большевиков.

Теперь, Мурочка, как там вы живете, как дела в Киргизии, как учатся ребята и, наконец, как живет моя Макушечка? Очень о вас соскучился, но думаю, скоро конец фашизму, тогда опять будем строить великое дело коммунизма.

И. В. Панфилов

Валя себя чувствует хорошо, я думаю, что скоро и она будет орденоноска, приняли ее в партию, работой ее очень довольны.^[2]

Мурочка, я тебе послал 1000 руб…

Дорогая Мура, ты очень скупа, совершенно не пишешь. За все время от тебя получил одно письмо. Пиши чаще, ты знаешь, как хорошо, когда получишь весточку из дома. Пиши. Целую крепко тебя и детей: Женю, Виву, Галочку и мою дорогую Макочку. Передай привет всем…

Пиши, адрес: Действующая армия, штаб дивизии.

Целую, твой И. Панфилов

Привет от Валюшки.

Иван Васильевич Панфилов (1893–1941) – участник Гражданской войны, служил в Чапаевской дивизии, был награжден орденом Красного Знамени. В 1929 году за участие в боях с басмачами получил второй орден Красного Знамени. В 1938 году назначен военным комиссаром Киргизской ССР. В начале июля 1941 года И. В. Панфилов выехал в Алма-Ату, где приступил к формированию стрелковой дивизии.

К октябрю 1941 года дивизия заняла рубеж обороны под Москвой, близ Волоколамска, протяжением 44 километра. 14 октября 1941 года к этому рубежу прорвались ударные гитлеровские части. Три пехотные дивизии, одна мотодивизия и одна танковая дивизия фашистов действовали против панфиловцев. Семнадцать суток панфиловцы сдерживали натиск гитлеровских дивизий, чему в немалой степени способствовали личное мужество и воинское мастерство генерал-майора Панфилова. Он появлялся на самых трудных участках, быстро и умело принимая нужные решения. О личной храбрости И. В. Панфилова, боевого брата «самого Чапаева», как его часто называли бойцы дивизии, на фронте уже тогда складывались легенды.

16 ноября фашистское командование предприняло новое наступление на Москву. Один из первых ударов приняли на себя части панфиловской дивизии. У железнодорожного разъезда Дубосеково 28 героев-панфиловцев в течение четырех часов вели бой с танками противника и не пропустили их к Москве. 17 ноября 1941 года Указом Президиума Верховного Совета СССР 316-я стрелковая дивизия была награждена орденом Красного Знамени, 18 ноября преобразована в 8-ю гвардейскую стрелковую дивизию. Позже ей было присвоено имя генерала Панфилова.

19 ноября 1941 года во время боя Иван Васильевич Панфилов был убит осколком мины. Указом Президиума Верховного Совета СССР от 12 апреля 1942 года ему посмертно присвоено звание Героя Советского Союза.

Письмо опубликовано в сборнике «Герой Советского Союза гвардии генерал-майор Иван Васильевич Панфилов» (Фрунзе, 1948, с. 32).

Заявление в первичную партийную организацию Михаила Трофимовича Шепочкина

22 ноября

Прошу принять меня кандидатом в члены ВКП(б). Я хочу сражаться с врагом и, если нужно, умереть в бою коммунистом.

Бывший автотехник в боях показал себя сильным, решительным командиром. Несколько раз лично ходил в разведку. Его штык вонзался не в одного фашиста. Своим примером он всегда увлекал за собой других бойцов.

Опубликовано в газете «Правда» 22 ноября 1941 года.

Клятва красноармейца В. Рябова

26 ноября

За тебя, Родина, сражался я в годы гражданской войны. Вместе со своим лучшим другом – пулеметом – мы прошли по лесам Сибири. Прогнав Колчака, пошли под Перекоп. В ожесточенных схватках с врагом я был дважды ранен, но ни разу не дрогнула моя рука. Смертельный огонь пулемета разил врагов.

Когда оголтелые орды фашистов набросились на нашу цветущую Родину, я сразу определил свое место среди добровольцев истребительного батальона. Передать боевой опыт бойцам, научить их отлично владеть оружием – вот какая задача стояла передо мной. С этой задачей мы справились. Радостно сознавать, что вчерашний дворник Белов, молодой парень, только что орудовавший метлой, стал хорошим пулеметчиком-наводчиком. Таких, как Белов, много.

Рядом со мной Митя – мой шестнадцатилетний сын. Сейчас мы находимся на одном из оборонительных рубежей. Нам поручено не пропустить врагов. Эту боевую задачу мы выполним. Клянемся биться с фашистскими людоедами до последней капли крови! До последнего вздоха!

Клятва красноармейца В. Рябова была опубликована в газете «Правда» 26 ноября 1941 года.

Одна из последних записей в дневнике Зои Космодемьянской

29 ноября

Мы всю жизнь думали о том, что же такое счастье. Теперь я знаю: счастье – это быть бесстрашным бойцом за нашу страну, за мою Родину!

Зоя Анатольевна Космодемьянская (1923–1941) училась в 201-й школе Москвы. Добровольцем пошла на фронт. Вскоре ее направили в диверсионно-разведывательную группу, которая действовала по заданию штаба Западного фронта. 21 ноября 1941-го группы наших добровольцев вышли за линию фронта с заданием совершить поджоги в нескольких населенных пунктах. Неоднократно группы попадали под обстрел: часть бойцов погибла, другие заблудились. В итоге в строю остались три человека, готовых выполнить данный приказ. В их числе была Зоя.

После того как девушка была схвачена немцами, комсомолку подвергли жестоким истязаниям. После продолжительных пыток Космодемьянская была повешена на площади в подмосковной деревне Петрищево.

Зою вывели на улицу, на груди висела деревянная табличка с надписью «Поджигатель домов». Немцы согнали на казнь почти всех жителей деревни. По рассказам очевидцев, последними словами партизанки, обращенными к палачам, были: «Вы меня сейчас повесите, но я не одна. Нас двести миллионов. Всех не перевешаете. Вам отомстят за меня!»

Тело около месяца провисело на площади, устрашая местных жителей и забавляя немецких солдат: пьяные фашисты искололи мертвую Зою штыками. Перед отступлением из Москвы немцы приказали убрать виселицу. Местные жители поспешили похоронить партизанку за околицей деревни.

Зоя Космодемьянская стала символом героизма, самоотверженности и патриотизма. Но она была не единственной: в то время на фронт уходили сотни добровольцев – таких же юных энтузиастов, как Зоя. Уходили и не возвращались.

Почти в то же время, когда казнили Космодемьянкую, трагически погибла ее подруга из той же диверсионной группы – Вера Волошина. Фашисты избили ее до полусмерти винтовочными прикладами, а затем повесили у деревни Головково.

О судьбе Зои Космодемьянской заговорили после выхода в газете «Правда» в 1942 году статьи Петра Лидова «Таня». По свидетельству хозяйки дома, в котором пытали диверсантку, девушка стойко переносила издевательства, ни разу не попросила о пощаде, не выдавала информацию и называла себя Таней.