Теоретической основой концепции развития нарушений поведенческих реакций при воздействии боевого стресса явились работы И. П. Павлова о типах высшей нервной деятельности. Они давали ответ на вопрос, почему психические нарушения, возникающие в бою, наблюдаются не только у лиц с анамнезом, отягощенным черепно-мозговыми травмами, интоксикациями, неблагоприятной наследственностью и т. п., но и у кремербидно здоровых людей. Согласно воззрениям И. П. Павлова, в ряде случаев, причина развития психических нарушений на фоне воздействия психотравмирующего фактора (боевого стресса) заключается не в неблагоприятной наследственности, проявляющейся соответствующим психиатрическим симптомокомплексом, а в нарушении основных динамических процессов высшей нервной деятельности под влиянием труднопереносимых для данной личности конкретных условий. В наибольшей степени этому влиянию подвержены представители крайних типов высшей нервной деятельности, характерной особенностью которых является дисгармоничность в аффективной сфере и регуляции вегетативной нервной системы. Последняя характерна не только для указанных типов высшей нервной деятельности, но и для лиц с «психопатическими свойствами личности». Наличие подобной дисгармоничности проявляется в трудных для субъекта ситуациях, когда снижается регулирующее влияние коры больших полушарий, возрастает активность подкорковых структур, а вся мозговая деятельность приобретает хаотический характер. Наиболее ярким проявлением нарушения корковой регуляции является рост эметивности – «…буйство корковых центров при ослабленном контроле коры» [27].

Таким образом, еще в 30-е годы И. П. Павлов, исходя из открытых им общефизиологических процессов, попытался более широко, чем с сугубо психопатологических воззрений взглянуть на проблему психологической устойчивости субъекта к действию экстремальных факторов внешней среды вообще и боевого стресса, в частности. Вместе с тем, это научное положение не получило дальнейшего развития в экспериментальных работах современников, но было с пониманием встречено психиатрами.

Вторая Мировая война придала новый импульс изучению психических реакций человека в экстремальных условиях, а наметившаяся на рубеже XIX–XX веков тенденция к увеличению числа психических нарушений в боевой обстановке показала справедливость утверждения, что с совершенствованием оружия будет сопровождаться возрастанием выраженности воздействия условий боевой деятельности на психическую сферу военнослужащих [1]. Так, психические заболевания в английской армии в 1943–45 гг. составляли от 1/3 до 2/5 всех заболевших и уволенных по медицинским показаниям [52]. На этих больных приходилось 10 % всех медицинских потерь, а их потребность в госпитальном фонде составляла 10–15 % всех госпитальных коек [53, 56]. Значительное число психопатологических реакций (до 35 %) наблюдалось в экспедиционных войсках. Их рост был связан с тяжелыми моральными, непривычными климатогеографическими и социально-бытовыми условиями пребывания войск, их оторванностью от основных группировок, широким использованием тактики рейдов небольшими изолированными группами [56]. Наиболее тяжело переносились авиационные налеты. Так, в гарнизоне о. Мальта патологические психические реакции в связи с налетом авиации отмечались у 25 % личного состава, а среди гражданского населения Лондона подобные реакции составляли более 50 % [61].

В американской армии нервно-психическая заболеваемость составляла 12 % от всего числа заболеваний [50]. Число уволенных по нервно-психическим показаниям составило 41 % от числа всех увольнений по медицинским показаниям [58]. Следует особо подчеркнуть, что в армии США во время II Мировой войны впервые был использован предварительный отбор, в ходе которого из числа новобранцев отсеивались лица, непригодные к несению военной службы. Во флоте отбор был еще строже, следствием чего уволенных по нервно-психическим заболеваниям там было меньше на 10 %, чем в армии, а в подводном флоте нервно-психические заболевания составляли не более 2,2 случаев на 1000 человек [58, 59]. Среди всех нервно-психических расстройств «неврозы страха» и «военные неврозы» составляли от 30 до 55 % от общего числа психиатрических случаев [54].

В Советской Армии большую часть нервно-психических расстройств составили лица с контузионными поражениями – 67–68,8 %, душевнобольные составили 8,8–9,1 %, больные эпилепсией и судорожными расстройствами – 7,5–8,1 %, больные с пограничными состояниями – 15–16,4 %. К сожалению, сведений об абсолютном числе больных нервно-психического профиля обнаружить не удалось. Однако, судя по структуре заболеваемости, абсолютное число санитарных потерь в Советской Армии за период ведения боевых действий может быть сопоставлено с санитарными потерями других воюющих стран.

В тоже время, следует иметь в виду специфические условия ведения нашей армией боевых действий и влияние на морально-психологическое состояние войск, в этой связи, таких факторов как патриотизм, любовь к Родине, самопожертвование. Наличие этих факторов существенно снижало психотравмирующее влияние факторов боевой обстановки, создавая основу для преодоления естественного для каждого человека страха смерти [21]. Недооценка роли морально-психологического состояния воина может повлечь за собой уход в другую крайность – сведение течения всех психических процессов к исключительно физиологическим реакциям без учета регуляторной роли высших психических процессов.

Обстановка при ведении локальных боевых действий в современных условиях существенно отличается от таковой в условиях крупномасштабных войн. Это проявляется не только в специфике задач, решаемых воюющими сторонами, но и особенностями психологического воздействия. Наиболее значимыми особенностями такого рода являются ведение боевых действий на территории, находящейся в отдалении от своей страны в специфических, часто неблагоприятных, климатогеографических условиях. Так, психические расстройства в американской армии в Корейской войне составили 6 % от всех эвакуированных больных и раненых. В разные периоды войны во Вьетнаме психические расстройства в американской армии существенно различались. Если в первый период, когда американцы вели довольно успешные наступательные боевые действия и сопротивление вьетнамской армии было не столь значительным, психические расстройства составляли 5 % всех санитарных потерь. В конце войны, когда действия американской армии были уже не столь успешными (что не могло не сказаться на морально-психологическом состоянии армии), они возросли до 60 % (в основном за счет увеличения случаев наркомании) [17].

Арабо-израильская война (1973 г.) отличалась интенсивным и скоротечным ведением боевых действий. Санитарные потери психиатрического профиля обеих сторон были примерно одинаковыми и составили 12–15 % общих санитарных потерь. Психиатрические потери Израиля в период ведения боевых действий в Ливане были в 2 раза выше, чем убитыми. В английской армии в период Фолклендского кризиса пораженные нервно-психического профиля составили 2 % всех эвакуированных [24].

В 40-ой армии за весь период войны в Афганистане (1979–1988 гг.) нервно-психические расстройства составили 0,8–1,1 % от числа всех санитарных потерь. Основные формы нервно-психических расстройств были представлены психогенными нарушениями, алкоголизмом, наркоманиями [24, 35].

В приведенном выше кратком обзоре представлены сведения о больных психиатрического профиля. Данных о масштабах нервно-психических расстройств, «трудных» и измененных состояний сознания, которые имели место в войсках, но не достигли критического уровня психиатрической патологии в доступной литературе обнаружить не удалось. По-видимому, вследствие совокупности объективных и субъективных причин такой статистики в систематизированном виде не существует, хотя даже по признанию самих психиатров: «У большинства лиц принимавших участие в ведении боевых действий на территории Афганистана, были выявлены… изменения нервно-психической деятельности, не достигшие уровня нозологических форм, а проявляющиеся на психологическом (донозологическом) уровне в виде неполных симптомов и синдромов. Такого рода нарушения в число санитарных потерь психиатрического профиля не входили» [24]. Таким образом, состояние нервно-психической сферы подавляющего большинства военнослужащих, принимающих участие в боевых действиях, оказывается вне сферы внимания специалистов, что может повлечь за собой не только тяжелые последствия для успешности боевых операций, но и создает серьезные проблемы как для адаптации, так и для последующей реадаптации комбатантов.

На другом полюсе исследований поведенческих реакций человека в боевой обстановке находятся работы, посвященные морально-психологическим аспектам боевой деятельности. Они в основном затрагивают поведенческие, социальные, культурные, морально-нравственные, мотивационные и другие психологические аспекты деятельности человека в экстремальных ситуациях [14, 18, 19, 20, 37, 52, 55, 60 и др.].

Несмотря на известную тенденциозность прошлых лет в изложении морально-политических проблем военных специалистов наших Вооруженных Сил в большинстве исследований достаточно объективно излагаются основные психологические проблемы, возникающие у военнослужащих в боевых и приближенных к ним условиях. Так, ряд исследователей различают три вида психологических нарушений [5]. Первый вид обусловлен совокупностью стресс-интеллектуальных, стресс-сенсорных и стресс-двигательных нарушений. Они проявляются в утрате творческого начала мышления, находчивости, гибкости, сообразительности, появляются ошибки в оценке обстановки, затруднения в выполнении умственных операций, ослабляется наблюдательность, ухудшается внимание, появляется тремор конечностей, изменяется голос, нарушается сила, амплитуда и координированность движений. Второй вид нарушений психических функций в боевых условиях проявляется в стресс-волевых и стресс-нравственных нарушениях. Они выражаются в снижении инициативы, целеустремленности, мотивации, потери самоконтроля и самообладания. Третий тип проявляется в развитии острых реактивных состояний. Последний вид нарушений является уже предметом заботы психиатров. Частота, характер и особенности этого вида расстройств описаны выше.

Выделяют ряд отрицательных психологических явлений, приводящих к указанным нарушениям: обострение чувства самосохранения, перенапряжение, неадекватность оценки складывающейся обстановки, недостаточная мобилизованность, неуверенность, переутомление [7].

Характер реагирования в боевой обстановке можно свести к трем принципиальным формам: резкое понижение организованности поведения, торможение действий и движений, повышение эффективности деятельности [14]. Признаками первой формы реагирования являются импульсивные, несвоевременные действия, утрата ранее выработанных навыков, появлении суетливости, чувства растерянности, нарушении логики рассуждений и т. д. Вторая форма являет собой полную противоположность описанной. Она характеризуется замедленностью реакции и движений вплоть до развития ступорозного состояния. Третья форма отражает наиболее адекватный вид реакции субъекта на действие стресс-фактора. Она проявляется в целесообразной активности, четкости восприятия и осмысления возникающих событий, совершении адекватных складывающейся обстановке действий [40].

Форма реагирования субъекта в боевой обстановке определяется как внешними факторами, связанными с интенсивностью, внезапностью, продолжительностью и видом воздействующих факторов боевого стресса, так и внутренними факторами, связанными с совокупностью физических, психологических, физиологических и других показателей, составляющих понятие личность субъекта. Действие внешних факторов осуществляется независимо от субъекта деятельности. Он может противопоставить воздействию внешних неблагоприятных обстоятельств только качества своей личности. Важное значение устойчивости субъекта к действию стресс-факторов придается готовности к действиям в напряженных ситуациях. Психологическая наука трактует готовность (к действию) как «состояние мобилизации всех психофизиологических систем человека, обеспечивающих эффективное выполнение определенных действий» [31]. Состояние готовности определяется сочетанием факторов, характеризующих такие ее стороны как физическая подготовленность, нейродинамическая обеспеченность действия, психологические условия готовности. Психологические составляющие готовности исследовались в работах А. А. Ухтомского, Б. Ф. Ломова, В. А. Пономаренко, В. Н. Пушкина, В. Д. Небылицина и других [23, 25, 30, 32, 33, 41, 43].

Готовность к деятельности в боевых условиях во многом зависит от субъективной оценки степени значимости для человека воздействующего фактора. С изменением оценки изменяется интенсивность стрессовой реакции [13, 47].

В психологии труда, спорта, инженерной, военной психологии существуют специальные разделы, посвященные готовности человека к деятельности в напряженных ситуациях. Исследователи, занимавшиеся этой проблемой, выделяют несколько составляющих этого сложного динамического процесса:

• мотивационный (ответственность за выполнение задач, чувство долга);

• ориентационный (знания и представления об особенностях деятельности, ее требованиях к личности);

• операциональный (владение способами и приемами деятельности, определенными знаниями, умениями и т. д.);

• волевой (самоконтроль, самоорганизация, саморегуляция, умение управлять действиями, из которых складывается выполнение обязанностей);

• оценочный (самооценка своей подготовленности для решения поставленных задач) [14].

Особую важность готовность к работе в напряженных ситуациях приобретает в связи с боевой деятельностью. В зависимости от влияния различных составляющих последней выделяется два типа психических состояний: положительные – активные, стенические, сопровождающиеся подъемом, собранностью, приводящие к успешному выполнению решаемых задач, и отрицательные – затрудняющие деятельность и препятствующие достижению поставленных целей. Они проявляются в беспокойстве, тревоге, неуверенности, боязни, подавленности, апатии, чувстве обреченности [13, 14, 16 и др.]. Причем эти состояния не статичны, они способны переходить из одного в другое у одного и того же человека на протяжении очень короткого промежутка времени.

Как указывал М. И. Драгомиров: «…Один и тот же человек не всегда бывает в одинаковом настроении, как бы силен духом ни был, и на него находят минуты слабости и неуверенности, что зависит от многих причин… Войска бывшие накануне непобедимыми, бывает иногда объяты паническим страхом на другой день после победы вследствие самых ничтожных причин» [11]. Аналогичные наблюдения делали и другие свидетели, и участники боевых действий – воины, полководцы, врачи, психологи [8, 22, 46 и др.]. Закономерности развития психологических и психофизиологических особенностей деятельности человека в бою не имеют линейной зависимости и чрезвычайно сложны, что обусловлено как чрезмерностью воздействующих условий боевой обстановки, так и многокомпонентностью структуры личности. Вместе с тем, как показывают некоторые исследования, распространенность второго, отрицательного типа реагирования в условиях боя может наблюдаться у 80–90 % военнослужащих. Наиболее распространенными формами такого типа реакции являются страх и тревога. Это прежде всего сказывается на функциях мышления и памяти, затрудняет возможность использовать личное оружие, стираются навыки обращения с ним [47]. Динамическое равновесие личности, ее готовность к действиям в новых (боевых) условиях значительно отличается от потенциально возможных. В наиболее яркой форме это проявляется в самом начале боевой деятельности, в первых боях. Считается, что показателем готовности субъекта к бою является внутренняя настроенность на определенное поведение и целесообразная мобилизованность всех сил на активные боевые действия. В этом случае состояние готовности к боевой деятельности трактуется как целостное, совокупное выражение личности [12].

Выделяют заблаговременное (длительное) и ситуативное (временное) состояние готовности. Длительное состояние готовности основывается на ранее приобретенных навыках, знаниях, умениях и качествах. Временное состояние готовности являет собой актуализацию, приспособление всех сил, создание психологических возможностей для успешных действий в данный момент. Формирование обоих видов готовности взаимосвязано, причем временная готовность, закрепленная в деятельности, содействует развитию общей, заблаговременной готовности [15].

Готовность к боевым действиям обеспечивается: преднастройкой психики и организма перед вхождением в боевую обстановку; формированием особых актуальных состояний, обеспечивающих оптимальную адаптацию к новым условиям функционирования; использованием имеющихся качеств и возможностей для решения стоящих задач; мобилизацией общественно значимых мотивов; настроенностью (установкой) на активные действия [37].

Возникновение последнего вида готовности происходит поэтапно: сначала происходит общая активация организма, затем наблюдается концентрация психических процессов и формирование направленности личности, затем с участием волевых процессов возникает готовность к выполнению поставленной боевой задачи.

Исследования военных психологов [6, 7, 18, 19, 29, 38] показали, что переход из режима ожидания (состояние готовности) к непосредственно боевым условиям сопровождается психологической и физиологической перестройкой, имеющей в каждом конкретном случае свои временные границы. Так для корабельных экипажей оптимальные показатели деятельности специалистов устанавливаются на 7–12-е сутки [38, 44].

Важнейшим элементом боевой готовности является психологическая надежность [13, 19]. Последняя обеспечивается долговременной выносливостью, устойчивостью к экстремальному напряжению, способностью к эффективным действиям в условиях быстроменяющейся обстановки [14].

Даже краткий перечень исследований по данной проблеме показывает, как широк диапазон проблемы поведения человека в боевой обстановке. Он затрагивает как психиатрические, так и социально-психологические аспекты. Однако как психиатры, так и психологи единодушны во мнении, что одной из важнейших составляющих, определяющих устойчивость человека в боевой обстановке, являются его конституциональные психофизиологические особенности. В этой связи вполне закономерно перейти к рассмотрению закономерностей непосредственно психофизиологического реагирования субъекта деятельности в боевой обстановке.

Список литературы

1. Александровский Ю. Я., Лобастов О. С., Спивак Л. И., Щукин Б. П. Психогении в экстремальных условиях. М.: Медицина, 1991.

2. Аствацатуров М. И. Избр. труды. М., 1939.

3. Баженов Н. Н. Журн. невропат. и психиатр., 1914. N 1. С.1–14.

4. Бехтерев В. М. Классификация душевных болезней. Казань, 1891.

5. Броневицкий Г. А., Зуев Ю. П., Столяренко А. М. Основы военно-морской психологии. М.: Воениздат, 1977. 339 с.

6. Военная психология/Под ред. М. И. Дьяченко, Н. Ф. Феденко. М.: Воениздат, 1967.

7. Военная психология/Под ред. В. В. Шеляга, А. Д. Глоточкина, К. К. Платонова. М.: Воениздат, 1972. с.

8. Галай М. Л. Испытано в небе. М.: Молодая гвардия, 1963. 270 с.

9. Гервер А. В. Журн. «Русский врач», 1915. XIY. N 34. С.793–800; N 36. С.841–844.

10. Гиляровский В. А. Психиатрия. М., 1954. С. 436–438.

11. Драгомиров М. И. Избранные труды. М., 1956. С.107–108.

12. Дьяченко М. И. Психологический анализ боевой деятельности советских воинов. М., 1974. 127 с.

13. Дьяченко М. И., Кандыбович Л. А. Формирование готовности к действиям в напряженных ситуациях//Вестн. ПВО, 1977. N 12. С.61–66.

14. Дьяченко М. И., Кандыбович Л. А., Пономаренко В. А. Готовность к деятельности в напряженных ситуациях. Минск. Изд. «Университетское», 1985. 206 с.

15. Ермолаева-Томина Л. Б. Оценка показателей динамичности нервной системы по кожно-гальванической методике//Проблемы дифференциальной психофизиологии. М., 1969. Т. 6. С. 214–227.

16. Завалова Н. Д., Пономаренко В. А. Характеристика поведения летчика при усложнении обстановки полета//Вопр. психологии, 1970. N 5. С.111–122.

17. Иванов Ф. И. Реактивные психозы в военное время. Л.: «Медицина», 1970. 168 с.

18. Ковалев В. И. Психология боевой активности оператора. М.: Воениздат, 1974.

19. Коробейников М. П. Современный бой и проблемы психологии. Воениздат, 1972. 235 с.

20. Коупленд Н. Психология и солдат/Пер. с англ. 2-е изд. М.: Воениздат, 1991. 95 с.