– Вероятней всего, эти две позиции сложились одна с другой, – Броничу, похоже, мой ответ не очень-то и требовался. Он продолжал свои рассуждения сам, обращаясь тем не менее ко мне. – То есть, основой, по всей видимости, была именно кажущаяся антинаучность машины времени, а неуклюжее оформление послужило своего рода катализатором.

Наверное, он получал удовольствие от своей болтовни. Мне было скучно.

– Реальность и фантастика… Они так тесно переплелись в последнее время, что обывателю – надеюсь, ты простишь мне, Джефф, это слово, ведь я не вкладываю в него совершенно никакого негативного отношения – так вот, обывателю почти невозможно без посторонней помощи разобраться, где же проходит грань между возможностями науки и банальным вымыслом. Шарлатаны научились ловко маскировать свои детища под научные факты, а наука стала слишком похожа на сказку.

– Бронич! – я откровенно и очень невежливо зевнул. – Ты эту речь репетировал, что ли?

– Ну… – Бронич смутился. – В какой-то степени.

– Кончай треп. Тоскливо.

– Н-да, – он почесал затылок. – Перейду сразу к сути. Принципиальную возможность создания машины времени допускали многие ученые.

– Во главе с Броничем? – я скептически приподнял бровь.

– Хорошо! – Бронич вдруг резко вскинул голову и рубанул ладонью воздух. – Опустим вводную часть. Как ты отнесешься к небольшой демонстрации? В конце концов, я знал, что без этого не обойтись.

– Демонстрируй, – я поудобней уселся в кресле. – Валяй!

Поверил ли я в машину времени? Нет. Стало ли мне интересно? Пожалуй… да. Люблю фокусы.

Бронич включил ноутбук, затем пошарил глазами по комнате, взял было со стола авторучку, но тут же передумал и вернул ее на место. Сделал он это небрежно, ручка скатилась на пол. Бронич кинулся было поднимать ее, на полпути передумал, выпрямился и посмотрел на меня.

Он суетился и здорово сейчас смахивал на сумасшедшего ученого их дешевой кинокомедии.

– Ты ведь носишь часы, Джефф?

Я вытянул вперед левую руку, закатав рукав.

– Замечательно… замечательно… Позволь, еще немного ближе, Джефф, – Бронич взял мою руку и подтянул почти вплотную к коробке из-под мармелада. – Что может быть символичнее для демонстрации… – бубнил он себе под нос.

Бронич отделил от коробки какой-то проводок, заканчивающийся загнутой в спираль медной проволокой. Этой проволокой он коснулся моих часов, другой рукой быстро и, по-моему, не глядя, набирая что-то на клавиатуре.

– Снимаю структурный код, – пояснил он мне с серьезным видом. – Он точно идентифицирует любой предмет и является последним вектором пространственно-временного базиса.

– Континуума, – поправил я Бронича.

– Чего? – он удивленно вылупился на меня.

– Во всех книжках пространственно-временной континуум, – я постарался придать себе максимально строгое выражение лица.

– В каких книжках? При чем тут континуум? – редко мне приходилось видеть своего приятеля таким растерянным.

– В фантастических.

– А! – такое впечатление, что Бронич испытал облегчение. – Я же говорил, сказка и быль… Но я фантастику почти не читаю. Разрешишь мне продолжить? – он убрал, наконец, свой щуп от моей руки.

– Пожалуйста, – великодушно позволил я.

– Смотри на свои часы, Джефф, внимательно смотри! – Бронич осклабился. – При желании можешь даже крепко взяться за них второй рукой, это ни в коем случае не буде препятствием.

Браться за часы я не стал, но глядел во все глаза. Очень уж уверенно выглядел Бронич.

Он тем временем отвернулся от меня, прямо-таки демонстративно отодвинувшись подальше. И невероятно кичливым жестом нажал на какую-то кнопку ноутбука.

Часы исчезли.

Растворились в воздухе.

Растаяли.

Без каких-либо звуковых или световых эффектов. Лишь руку обдало слабым ветерком. На запястье быстро исчезал след от браслета.

– Ни хрена себе! – выразил я всю глубину переполнявших меня чувств.

– Вуаля! – Бронич выписал обеими руками какие-то немыслимые кренделя и расплылся в мерзкой довольной гримасе.

– Чего «вуаля»? – я засопел. – Где мои часы, Копперфильд?

– В прошлом, Джефф, в прошлом, – если он улыбнется еще хоть немного шире, уголки губ повстречаются на затылке. – Не волнуйся, вернутся, – Бронич кинул взгляд на монитор, – через двадцать секунд.

Двадцать секунд мы молчали.

Зачем часы без всякого предупреждения возникли на моей руке. Зафиксировать этот момент я не сумел, как ни старался.

– Ни хрена себе… – вроде бы, я это уже недавно говорил. Но что поделать, если именно эта нехитрая фраза вернее всего отражала роящиеся в голове мысли.

Я почесал макушку.

– Это что же, так и стену в магазине можно убрать? – спросил я.

– Да что стену!.. – Бронич вдруг остановился на полуслове и удивленно посмотрел на меня. – Какую стену? Откуда такие мысли, Джефф?

– Бог его знает, – я, если честно, сам удивился. – Навеяло чего-то. Какие теперь стены…

– Действительно, – Бронич сложил губы бантиком и неторопливо повращал глазами. – Вот, Джефф. Исчезновение и появление часов – твоих часов, заметь – ты видел собственными глазами. Теперь перед тобой стоит любопытная, я бы сказал, дилемма. Считать ли доброго старика Бронича адептом черной (или белой, как хочешь) магии либо все же смириться с существованием машины времени. Я со своей стороны искренне рекомендую принять именно второй вариант. Хотя бы потому, что очень скоро ты будешь иметь еще более веские доказательства его истинности.

– Да-а… – пока это было все, что я мог сказать.

Но, как ни странно, Бронич увидел в моем ответе то, что хотел увидеть.

– Молодец, Джефф! Я всегда считал тебя человеком пусть слегка невежественным, но обладающим тем не менее живым и гибким природным умом.

– Постой! – я, наконец, с грехом пополам придал разбегающимся мыслям в своей голове отдаленное подобие порядка. – Но ведь если это… Надо лететь… или… дьявол, как это назвать?! В общем, надо переместиться во вчерашний… или лучше в позавчерашний день и предотвратить!..

М-да, мне казалось, что я все-таки собрался с мыслями… Но Бронич меня понял.

– Невозможно, Джефф, – он печально покачал головой. – Невозможно по трем причинам. Во-первых, есть существенное ограничение на перемещения во времени. Два объекта с идентичным структурным кодом не могут существовать единовременно. Из этого следует, что ни ты, ни я не сумеем попасть не только во вчерашний день, но и вообще в любой момент времени после нашего рождения. Во-вторых, если бы нам это и удалось, что бы мы смогли сделать? Подумай, Джефф, кто стал бы слушать пару сумасшедших, предрекающих завтра конец света? Сколько уже было таких юродивых?.. да и не только юродивых, наверно… И в-третьих, это самое главное. Реальность, Джефф, она неизменна. Выйди в гостиную, посмотри в обзорный экран. Ты увидишь то, что мы сегодня имеем. Это свершилось, Джефф, как ни печально, и никто не в силах что-либо поправить.

– Ты хочешь сказать, что прошлое изменить нельзя? Даже при помощи машины времени? – я недоверчиво посмотрел на собеседника.

– Ни прошлое, ни настоящее. Менять мы в силах лишь наше будущее, но машина времени для этого не нужна. Кстати, путешествие в будущее действительно невозможно в принципе. А настоящее уже существует, оно незыблемо, так как является следствием бесчисленного ряда причин, имевших место в прошлом, то бишь уже свершившихся.

– Но как же так? – я порывисто вскочил с кресла. Забавно, несколько минут назад я не верил в машину времени и называл ее создателя психом. А сейчас спорю с ним по поводу возможностей его детища. – Как же так? Если я отправлюсь в далекое прошлое и хотя бы раздавлю там бабочку…

– Опять фантастика, – Бронич снисходительно улыбнулся. – Послушай себя, Джефф! Ты говоришь о прошлом, а употребляешь глагол будущего времени! «Раздавлю»… Раздавил, Джефф, раздавил! Если ты в прошлом раздавил бабочку, это уже случилось. Будь это позавчера или за миллион лет до нашей эры. Сей факт уже записан на скрижалях истории, если ты позволишь мне высказаться столь витиевато. Отправляйся в прошлое, Джефф, и дави бабочек тысячами или займись чем-нибудь еще в своем вкусе, ты непременно сделаешь именно то, что просто обязан сделать. Такой вот, в некотором роде, детерминизм. Кстати, хотелось бы предостеречь от попыток каким-либо образом повлиять на известные исторические факты. Со стопроцентной гарантией из этой затеи ничего не выйдет, а причина, помешавшая этому, может быть весьма неприятной. До фатальности, – значительно добавил он.

– А что насчет парадоксов времени? – блеснул я эрудицией. Сдаваться не хотелось.

– Парадоксы! – Бронич всплеснул руками. – Любые парадоксы есть всего лишь игра ума. Да, да, именно игра, а ум должен прежде всего работать. При посредстве различных умозаключений можно придумать всевозможные парадоксы. Но стоит только обратиться к верховному судье – Опыту, как от парадокса не останется и следа. «В неком городе живет цирюльник, который бреет всех мужчин города, кроме тех, кто бреется сам. Вопрос: кто бреет цирюльника?». Замечательный парадокс, да?

Я на минуту задумался. В самом деле забавно!

– Интересно! И что ты на это скажешь?

– Что скажу? Милая шутка и ничего больше! Покажите мне этого парикмахера, познакомьте меня с ним, и я признаю этот парадокс парадоксом века. Но вся соль в том, что такого цирюльника нет и попросту быть не может. Так же обстоят дела и с так называемыми парадоксами времени. На словах – все, что угодно. На практике – никаких парадоксов.

– Ну, допустим, – я устал спорить. Спать все же хотелось дико. – Но как ты собираешься спасти нас, если прошлое изменить невозможно?

– Неужели сам не догадываешься, Джефф? – Бронич улыбнулся и склонил голову набок.

– Сам… – я пожал плечами. – Я бы предположил, что ты переправишь нас на двадцать лет вперед, где мы без опаски сможем жить на поверхности. Но ты сказал, что путешествовать в будущее нельзя, – я пожал плечами еще раз. – Так что мне ничего не приходит в голову.

– Ну же, Джефф! – покровительственно покачал головой Бронич, – Остался всего лишь один маленький шажок мысли. Вспомни о своих часах.

Я не только вспомнил о часах. Я закатал рукав и долго на них смотрел. Я восстановил в памяти картину их исчезновения и появления. Какое это отношение имело к нашей проблеме, я не понимал. О чем и сказал Броничу в несколько раздраженном тоне.

Он посмотрел на меня сочувственно, отчего мое раздражение мягко говоря не ослабло.

– Джефф… Чтобы не потерять остатки уважения к твоим мыслительным способностям, мне придется сделать скидку на бессонную ночь. Мне хочется верить, что в противном случае ты обратил бы внимания на то, что часы на твоей руке появились не сразу же после исчезновения.

– Ну и что из того? – дьявол, с этим раздражением надо что-то делать! Пожалуй, лучшим способом избавиться от него был бы хороший свинг прямо в эту улыбчивую физиономию…

Усилием воли я все же взял себя в руки. Сделать это было не так уж просто, если учесть, что Бронич после продолжительного молчания сокрушенно и в высшей степени оскорбительно покачал головой.

– Что из того… Часы отсутствовали в настоящем одну минуту, потому что ровно эту же самую минуту они провели в прошлом. Я задал такой промежуток времени. А мог задать две минуты, час, день… или двадцать лет.

– Что?! – я даже встал с кресла и теперь смотрел на собеседника сверху вниз. – Ты предлагаешь нам с тобой провести двадцать лет в прошлом?

– Не только нам с тобой, Джефф, но и всем выжившим жителям Земли, – с нарочитой небрежностью бросил Бронич и зыркнул на меня глазом, наблюдая за эффектом, вызванным своими словами. Думаю, я его не разочаровал в этом плане.

– А? Всем? Но как? – я собрался с силами и сделал-таки свою речь несколько более связной. – Каким образом? Будешь странствовать по свету в поисках людей?

– Нет, друг мой, конечно же нет, – если Бронич сейчас лопнет от гордости, я ни капельки не удивлюсь. – Мне удалось – и это открытие само по себе почти столь же масштабно, как изобретение машины времени – найти обобщенный структурный код для всех людей. Живых, разумеется. Пространственные координаты не имеют значения, все перенесутся в прошлое с того места, в котором они в данный момент находятся.

Что тут сказать? Все это не умещается в моей голове. По правде, после того, как я смог разместить там машину времени, места осталось совсем немного. Я решил плыть по течению, предоставить Броничу действовать, а самому не задавать лишних вопросов. Впрочем, без одного я все же не обошелся.

– А в какое время мы отправимся?

– Разумный вопрос, Джефф, над которым я долго думал. Сейчас я вкратце повторно пройдусь по тем размышлениям, что привели меня к ответу. Итак, – Бронич изловчился и устроился в кресле, так непредусмотрительно мной оставленном. – Если бы нас было только двое, я бы, вернее всего, предпочел какие-либо более или менее цивилизованные времена. Начало двадцатого века, например. Мы бы затаились и в течение двадцати лет вести тихую и размеренную жизнь рядовых обывателей. Но увы, остальные выжившие не присутствуют при этом разговоре. Было бы наивно думать, что, неожиданно переместившись в иное время, все они догадаются не привлекать к себе внимания. Нет, шум непременно будет поднят, и шум немалый.

– Ну и что? – не понял я. – Что в этом страшного?

– Джефф! – Бронич воздел очи гору. – Или ты меня совсем не слушал, или твой мозг совершенно потерял способности выполнять свои функции. Страшного в этом то, что такого просто не было в истории человечества! По крайней мере, в последние столетия, когда в мире существовал какой-никакой обмен информацией. А то, что такого не было, может означать только одно – наша попытка провалится. Не хочу даже думать, почему и что при этом случиться. Я просто не стану так рисковать.

– Ладно, не буду спорить, тебе видней, – махнул я рукой. – Значит, в цивилизованные века нам нельзя. Но, знаешь, в нецивилизованные мне как-то не хочется…

– Мне тоже! – ответ Бронича был для меня неожиданным. – Я сильно сомневаюсь в способности современного человека выжить в средневековье или древнем мире. Нет, там нам делать нечего решительно!

– Тогда… я не понял, – стоять надоело, и я присел на краешек стола. – В цивилизованные нельзя, в нецивилизованные – тоже… Куда же в таком случае?

– В доисторические, если позволено мне будет употребить этот термин, – Бронич откинулся на кресле.

– Позволено, позволено, кто ж тебе запретит, – пробурчал я. – Это к динозаврам, что ли?

– К динозаврам!.. Прости, Джефф, но мышление у тебя какое-то… узконаправленное. Почему к динозаврам? Зачем к динозаврам? На Земле было сколько угодно эпох, свободных от этих чудовищ. Вряд ли тебя можно упрекнуть в незнании такого простого факта. Так почему, почему сразу «к динозаврам»? – Бронич театрально потряс в воздухе руками. Трагик из него так себе, надо сказать.

– О’кей, Бронич. Рассказывай сам, я постараюсь не перебивать.

– Мне очень хотелось бы верить в твою искренность, Джефф. Значит, что необходимо нам – говоря нам, я имею в виду всех людей – чтобы выжить в прошлом? Пункт первый, – Бронич загнул большой палец на правой руке, – подходящий климат. Достаточно теплый, ровный и не слишком сухой или влажный. С этим все в порядке – периодов с такими погодными условиями на Земле было более чем достаточно. Пункт второй, – указательный палец последовал примеру большого, – проблема пропитания. Если выразиться точнее, отсутствие этой проблемы. Нам приходится уходить из настоящего, потому что здесь нечего есть, и было бы неразумно отправляться туда, где с пищей дела обстоят ненамного лучше. К счастью, и с выполнением этого условия особых трудностей не возникает. И, наконец, пункт третий, самый важный, – средний палец прежде присоединиться к загнутым коллегам выразительно покачался в воздухе. – Было бы очень неплохо, чтобы мы не стали решением чей-либо продовольственной проблемы. Проще говоря, в эпохе, которую мы изберем местом своей двадцатилетней ссылки, не должно быть крупных хищников, представляющих угрозу для человека.

– Поправь меня, если я ошибаюсь, – я криво усмехнулся. – Идеальный климат, вдоволь пищи и никаких хищников – ты говоришь о рае?

– Если хочешь – да! – физиономию Бронича от уха до уха вновь пересекла улыбка. – Многие ученые, наделенные склонностью к поэтическим сравнениям, называли эту эпоху именно так. Но позволь мне продолжить, осталось совсем немного.

Я сделал широкий великодушный жест рукой и даже подкрепил его несколькими энергичными кивками головы.

– Так… – Бронич собрался с мыслями. – Подходящим для нас временным интервалом является, само собой, пересечение трех множеств, удовлетворяющих каждому из трех условий. Что мы имеем в результате? А в результате мы имеем отрезок палеозоя длиной примерно в пятьдесят миллионов лет, включающий в себя средний и поздний девон и ранний каменноугольный период. После совсем недолгих раздумий я остановился на девоне. Именно его, кстати говоря, и называют иногда райским садом. Практически никаких наземных животных…

– Практически? – перебил я. – А если все же поподробней?

– Ну… – Бронич немного замялся. – Только пауки и что-то вроде скорпионов.