Бог не на стороне больших батальонов, а на стороне лучших стрелков.
Вольтер (1694–1778) – французский философ-просветитель
Нужно сперва ввязаться в бой, а там видно будет.
Наполеон I Бонапарт (1769–1821) – император Франции
Всё было подстроено. Японцы ждали попытки освободить железнодорожников. В деревню нагнали целую кучу солдат. Нет, был бы полк со всеми их девайсами и раскатали бы в тонкий блин, даже не заметив, но теперь все было по-другому. Их было двадцать четыре человека, а японцев и китайцев было несколько сотен. Не два батальона, но близко к тому. Столько просто патронов не было, даже если разменивать один патрон на одного (А как их одним словом назвать – японо-китайца) врага. И с пулемётом облом. Всего один запасной барабан, да тот, что уже установлен – начатый. Пусть в сумме сто пятьдесят патронов.
Японо-китайцы поступили мудро. Есть у них грамотные офицеры. Поняв, что мышеловка сработала, эти бравые вояки отошли от деревни и заняли заранее подготовленные позиции с обеих сторон железной дороги. И позиции грамотно соорудили. В степи спрятаться негде, потому, натаскали штабеля шпал и новых, и б/ушных. Кучи щебёнки повыше сделали, и как только выстрелы загремели от вокзала, так офицеры солдат за эти укрепления загнали. И стали в сторону вокзала постреливать.
Вокзал сделан из древа. Из бруса. А потом ещё для красоты вагонкой оббит. Изнутри тоже доской оббит. В сумме тридцать сантиметров дерева. Пулю от Арисаки выдержит. Стоит порадоваться, что у японцев не Мосинки. Те до семидесяти сантиметров дерева пробивают. У японок калибр меньше и пороховой заряд тоже меньше, всего лишь 2,04 грамма нитроцеллюлозного пластинчатого пороха. Плюс – тупой патрон в отличие от мосинского. И из пулемёта японского обычного (ручной пулемёт Тип 11) стену вокзала тоже не пробить, там тот же патрон, только для экономии в нём ещё меньше пороха, всего – 1,9 грамма. Вчера ещё весь день дождь шёл, так что и зажигательные патроны могут не сработать.
Смешно выходило, прямо как в книжке Гайдара. Нужно день простоять и ночь продержаться. А там и Красная армия подоспеет.
Японо-китайцы отсекли русских от границы и стали весело постреливать в вокзал. Сделали они это зря, в чем через несколько минут и убедились. Всё же два десятка снайперов, это сила. Ответные выстрелы из окон вокзала быстро разъяснили супостатам, что лучше из-за укрытий не высовываться. Лишних дырок в голове не получишь. Ситуация сложилась почти патовая. Из вокзала не выйти. Только и японцы атаковать вокзал не могут. Пока патроны были у защитников. Предприняли самураи попытку обойти вокзал с торца, там нет окон, но зато на чердаке есть слуховое окно, из которого обходимцев легко, засевшая там пара диверсантов, помножила на ноль.
– Иван Яковлевич, хотел тебе затрещину врезать за офицерика японского, поломал весь план диверсионный, а теперь понимаю, что этим выстрелом ты спас нас. Начали бы мы людей выводить из вокзала, тут бы нас сыны империи Восходящего солнца и перестреляли всех, – помогая уложить на пол запаниковавших железнодорожников подполз к Брехту Светлов, – удачливый ты.
– Толку с той удачи. У нас патрон их всех перебить не хватит. Рано или поздно, один чёрт, доберутся до моего комиссарского тела, – сплёвывая грязь, ответил не обрадованный этими словами Брехт. Всё время приходилось голову к грязному полу прижимать. Стены пулю-то держали, а вот в окна они вполне себе влетали.
– Что делать будем? – поинтересовался, уложив очередную визжащую женщину, бывший хорунжий.
– Как будто выход есть, – Иван Яковлевич тоже прижал к грязному полу женщину. Экземпляр попался крупный и вёрткий, всё куда-то бежать намыливалась.
– А ну, лечь всем! – заорал во всё горло Светлов, – Лечь. Пули стены не пробивают. Главное в окнах не маячить. И тихо всем, прекратите орать! Всех спасём! Не мешайте работать!
Не сразу, но удалось людей успокоить. Выла какая-то бабка в углу, стонал раненый в плечо мужик. Добегался, блин. И совсем уже сюрреализм. Под подоконником с уцелевшим цветочным горшком, зеленеющим традесканцией, лежал на спине мужик с чеховской бородкой в железнодорожном новеньком мундире, но без фуражки и сначала негромко, но потом все громче и громче пел песню.
Наверх вы, товарищи, все по местам
Последний парад наступает.
Врагу не сдаётся наш гордый «Варяг»,
Пощады никто не желает!
Народ, прямо, как громкость выключили, замолчал, даже бабка заткнулась, и не сразу, но вскоре и раненый замолк.
Все вымпелы вьются и цепи гремят,
Наверх якоря поднимая.
Готовятся к бою орудия в ряд,
На солнце зловеще сверкая.
Брехт заслушался. Мужик выводил красиво. И песня была к месту. Когда Иван Яковлевич, уже после появления интернета, узнал, что песню сочинил австрияк, то даже не поверил, думал утка. Нет, узнал потом, точно, австрийский третьеразрядный писатель придумал. Бывает. И ещё в той же статье прочитал, что 1977 году, когда горела гостиница «Россия», то заблокированные в ресторане люди пели эту песню, сгорая заживо.
И сейчас к месту. И сам не заметил, как стал подпевать:
Из пристани верной мы в битву идём,
Hавстречу грозящей нам смерти.
За Родину в море открытом умрём,
Где ждут желтолицые черти!
Черти желтолицые песню услышали, ещё бы, уже сотня глоток подпевала. Винтовочный огонь стал заглушать слова, но тут у офицера японского сдали видимо нервы, и он погнал людей в атаку штыковую. Ну, да, против пулемёта.
Тада-дах. Тада-дах. Залегли, а дальше дело техники. Снайпера из окон и с чердака резонно объяснили желтолицым чертям, что на ровной как стол поверхности от пули не спрячешься. Побежали назад, и в спину выплюнул остатки патронов из барабана Тип 92. Тада-дах. Тада-дах.
А нефиг пулемётами разбрасываться. Могут пригодиться. Им же пригодился.
Свистит и гремит и грохочет кругом,
Гром пушек, шипенье снарядов.
И стал наш бесстрашный и гордый «Варяг»
Подобен кромешному аду.
Государь не должен поднимать оружие из-за своего гнева; полководец не должен вступать в бой из-за своей злобы. Двигаются тогда, когда это соответствует выгоде;
«Искусство войны» Сунь-цзы
Затишье длилось не долго. Японцы, ну, в смысле офицеры японские, вполне себе понимали, что патронов у русских мало, а вот китайцев у них много. Находились же рядом совсем, потому было слышно, как рычат на своём поэтичном языке эти господа на бедных китайцев. Как вот можно хокку всякие на этом языке рычать.
Весна уходит.
Плачут птицы. Глаза у рыб
Полны слезами.
Полными слёз глазами китайцы выслушали команды офицера и побежали на пулемёт. К нему остался ровно один барабан патронов. Ровно девяносто семь штук. Китайцы «Банзай» не кричали. Это японцы у них боевой клич украли и исковеркали. Бежали с винтовками наперевес с примкнутыми кортиками-штыками и вопили: «Ваньсуй»!
Тада-дах. Тада-дах. Ответил им Тип – 92 и на этом басовитом фоне, почти и неслышно защёлкали карабины Арисаки. Это, между прочим, фамилия японского полковника, который эту замечательную винтовку и сконструировал. Сейчас уже генерал и продолжает её улучшать.
Китайцы повернули. И тут заградотряд из японцев стал стрелять им навстречу, а сзади щелкали снайперки.
– Отставить! – завопил Брехт. – Беречь патроны!
Стрельба из здания вокзала прекратилась, и теперь только вновь слышались крики японских офицеров и изредка совсем уж тихие пистолетные выстрелы. Это самураи в воздух палили. Китайцы остановились и стали падать на землю. Лежали молча, прикрыв голову руками, и вздрагивали от выстрелов японских люггеров. Брехт выглянул в разбитое окно, на офицерике медальки были. Если переживёт, то пополнит коллекцию. И меч ещё есть, этот на подарок Блюхеру в коллекцию. Продолжалось это представление не долго. Нашлись храбрецы, вскочили и вновь со своим «Ваньсуй» пригибаясь и спотыкаясь о рельсы, поспешили к зданию вокзала.
Тада-дах. Тада-дах. Тах. Всё, пулемёт высказался полностью. Иссяк у него запас красноречия. Вновь защёлкали Арисаки. Нет, не сдержать. Брехт вытащил одну лимонку, и когда к его окну приблизилось несколько вражеских солдат, выдернул кольцо и бросил в них. Эх, чуть раньше нужно было. Четыре секунды в таком бою это долго. Бабах. Это позади уже практически лезущих в окна солдат взорвалась граната. Брехт выдернул кольцо у второй и бросил в ноги очередным желающим залезть в окна. Его примеру последовало ещё несколько человек. Бах. Бах. Раздалось от разных окон.
Это переполнило чашу, и китайцы вновь бросились назад.
– Огонь по японским офицерам, – срывая горло, как мог громче закричал Брехт. И сам, подобрав карабин убитого диверсанта, стал выцеливать японцев.
Защёлкали выстрелы. Иван Яковлевич не видел, попадали ли остальные, но своего офицера он точно отучил рычать. Навсегда. Прострелил ему голову в районе центра Брока, отвечающего у человека за речь. Не читать ему больше хокку вслух про плачущих рыб.
Отбились. Иван Яковлевич устало опустился на пол, вроде бой-то длился всего пять, ну семь минут, а ощущение, словно вагон с цементом разгрузил. Так это ещё отходняк не начался, ещё продолжают адреналин в кровь надпочечники выбрасывать. Надо встать. Проверить, что с Еремеевым – старшиной, карабин, которого он подхватил. Склонился над рыжей головушкой. Нет. Не бьётся жилка на шее. Вспомнилось, как отправил его на губу за то, что тот пилотку поперёк надел и ходил, дурачился, честь отдавал. Пацан ещё. Всего двадцать два года. И вот нет. Потом письмо придётся писать родителям, что ваш сын пал смертью храбрых, освобождая наших советских людей, захваченных в плен проклятыми японскими милитаристами.
Ну, погодите, «желтолицые черти», вот, придёт полк, рассчитаемся за Ваську Еремеева. Теперь нужно обязательно дожить до прихода полка. Дождаться и отомстить, и не останавливаться в Маньчжурии, нужно и в Чжалайнор зайти отметиться.
– Светлов, доложите о потерях, – прохрипел Иван Яковлевич, чуть отдышавшись. Голос за эти два крика полностью сорвал.
– Двое убитых. Один ранен. Неудачно в правую руку. Не боец. Стрелять не сможет. – Прямо над ухом раздалось, и не заметил, как Иван Ефимович подошёл.
– Что японцы? – сам встать не решился. Ещё зашатает, какой пример подчинённым.
– Отошли. Больше сотни положили.
– Ты же видел сколько их. Ерунда для них сотня китайцев. Это они ещё сами не воевали. А у нас скоро патроны кончатся.
– Там, за окном, сотня человек, ну ладно, трупов, с винтовками и запасом патронов в подсумках. Если второй такой атаки не будет, то ночью вылезем и соберём. Славу богу у нас не Мосинки, а Арисаки.
– Ох, – Брехт всё же поднялся. – Дожить нужно до ночи.
– А у меня знакомый скульптор жену высек!
– Из гранита?
– Какого гранита? Взял резку, да по заднице.
Иван Яковлевич отошёл от окна, ну как смог. Пол был занят. На нём лежали люди. Лежали, кто – обнявшись, кто – прикрывая собой детей, а кто и сам по себе, просто накрыв руками голову. В очередной раз заскрежетав зубами в сторону японо-китайцев, ну даже если он не доживёт, то Баграмян приказ выполнит и все эти два батальона уродов разрежет Браунингами на куски. А потом ещё несколько батальонов. Пока в Токио военный министр Японии не убедится, что СССР способно ответить на любую их провокацию и начинать войны с северными варварами не стоит. Есть южные варвары, ну, китайцы, филиппинцы всякие, с ними воевать безопаснее. Брехт же в отличие от Советского руководства точно знал, что японцы все эти провокации устраивают с одной целью, определить экспериментальным путём силу РККА. И только после Халхин-гола решат, что связываться с РККА не стоит, слишком дорого обходится. А в Кремле не понимая этого и, не понимая природу азиатов, пытаются на эти провокации не поддаваться. Ничему их поход Блюхера по Маньчжурии не научил. Когда он КВЖД освобождал в тридцатом году. Что японцы, что китайцы понимают только силу. И если ты по какой-то своей причине не отвечаешь на пощёчину, то значит ты слабый. А раз ты слабый, то тебя завалят пощёчинами, а потом и пинать начнут.
Ладно, развоевался, одёрнул себя Иван Яковлевич и прохрипел.
– Кто здесь старший? Есть тут старший? – хотел громко на весь вокзал крикнуть, а получилось хрипение и сипение.
Услышали, с пола неуверенно поднялся дородный дядечка с залысинами и гитлеровскими усиками. Баграмян к нему с такими же приехал. Брехт будущему маршалу на дверь указал и посоветовал побриться и если уж армянам обязательно нужно усы носить, то брать пример с Будённого, а не с фашиста Гитлера. Ованес Хачатурович обиделся, но приказ есть приказ, и усики тогда сбрил. Сейчас уже нормальные, до будёновских далеко, но время есть, отрастит.
Дядечка был в железнодорожной форме. Точно такой же какую и Брехт носил три года назад. Чёрная гимнастёрка, чёрная же шинель и фуражка «железнодорожного образца» с особой тульей тёмно-синего цвета с кантами по службе и чёрным околышем, на околыше крепилась эмблема – красная пятиконечная звезда с изображением паровоза анфас. А сапог был один. Вместо второго перевязанная в голени нога. Опирался начальник на … Умеют же делать женщин в русских селеньях! Вот у Ивана Яковлевича жена целая принцесса. Это два тысячелетия селекции. Императоры корейские брали в жены и наложницы ведь самых красивых дивчуль. За две тысячи лет вывели красивых куколок. Даже очень красивых. Но … Одной вещи всё же добиться не смогли. А может и не стремились корейские евгеники? Грудь была маловата. И если по чесноку, то и бёдра на вкус россиянина узковаты. Эта, ну, та, что поддерживала гитлерообразного железнодорожного начальника, была с картин Рубенса. Кофточка на груди не сходилась. Полная тройка, перерастающая в четвёрку. Осиная талия и широкие бёдра. Кустодиев слюнями подавился. Есть у него картина «Купчиха», картина-то есть, но не с той рисовал. Вот с этой нужно было.
– Борис Александрович Валуев, – оторвал железнодорожник Брехта от завидования.
«Нет, Валуев побольше будет», – хотел сказать полковник, но понял, что шутку не оценят.
– Борис Александрович, дайте команду людям боле компактно лечь у дальней стены вокзала. Нужно место нам у окон освободить. Да и безопаснее там немного. И предупредите, чтобы никто не вставал.
– Товарищ командир… – прервала его «купчиха», а можно в удобства, – и густо покраснела.
– Носик попудрить, – пришёл ей на выручку Брехт. И одёрнул себя. Люди напуганы и их может давно и правда в туалет не водили.
– Хорошо. Только в темпе. Пока не стреляют. Как стрелять начнут, сразу всем лечь. И толпу не создавайте, сначала женщины и дети, потом … Потом… Что у вас с продуктами и водой?
– Ничего. Пить очень хочется. Нас сутки уже не кормили и не поили.
О проекте
О подписке