Глава третья. Винница. Апрель 1943 года

Когда Генрих Вайс увидел три золотых кольца, он понял, что сегодня ничто не сможет ему испортить настроение. Даже огромный риск его уже не мог остановить. Он поставил подпись и позвал охранника.

– Гельмут! Вот постановление об освобождении этой, – тут он намерено сделал паузу, чтобы внимательно прочитать фамилию, которую уже знал наизусть, – Ларисы Ратушной. Там её ждут! Так что можешь её выводить.

Позже он уничтожит все следы её пребывания в лагере, чтобы на него не могло упасть малейшее подозрение. Но сейчас! Сейчас он любовался красивым колечком, которое ему передали подпольщики, чтобы выкупить Ларису.

Через час она была уже далеко, и с новыми документами на имя Луки Степко. И только тогда она осознала, что всё позади, и ей стало безумно страшно. Вспомнился тот первый бой под Наро-Фоминском, где её захватили в плен. Вспомнились неудачные побеги и долгожданная свобода после удавшегося побега. Вспомнился долгий путь домой, когда каждая тень, каждый голос бросал её в дрожь. Долгие поиски подпольщиков, которые её долго проверяли, тоже невозможно было забыть. И тот арест на свечном заводе, и чудесное освобождение из концлагеря говорили ей о том, что смерть совсем близко. И от этого ей становилось страшно.

Но ничто не могло её остановить. В мае 1943 состоялась та встреча, которая подписала ей смертный приговор.

Её пригласил к себе в гости красивый фельдфебель Курт Розенберг. Он служил в интендантских войсках, а ей нужно было раздобыть сведения для партизанского соединения. Они познакомились, и он позвал её с ним поужинать. Хорошо зная немецкий, Лариса быстро нашла с ним общий язык и кокетливо согласилась. Когда машина подвезла их к невзрачному домику возле вокзала, она не сразу поняла, что ужинать придётся здесь. Проводив её в дом, Курт познакомил её с хозяйкой. Лена посмотрела на неё с презрением, но ничего не сказала. Сев за стол, Курт неожиданно на чистом русском позвал хозяйку.

– Лена, присаживайся с нами!

Лена вышла в платье и присела рядом с Куртом.

– Вы так хорошо разговариваете на русском! Где вы научились, Курт? – от неожиданности произнесла Лариса.

– Лариса!

– Я не Лариса! Вы меня с кем-то попутали! – Лариса встала.

– Сядьте! – приказал Курт. – Вас разве не учили, что резких движений делать нельзя ни при каких обстоятельствах? Если конечно вы не хотите получить пулю в лоб.

Лариса медленно опустилась на стул.

– Ваши документы не выдерживают никакой критики! Вы попадётесь на первой же проверке!

– Лариса! Мы знаем откуда вы и как вы бежали из лагеря! – Лена пристально посмотрела ей в лицо.

– Мало того, мы специально устроили эту встречу, чтобы серьёзно поговорить. – Курт налил вина. – Давайте выпьем за встречу, а потом всё спокойно обсудим.

Лариса молча выпила и судорожно размышляла: «Что это? Проверка? Тогда почему тут? И при чём здесь эта женщина?»

– Эта женщина, – как бы читая её мысли, продолжил Курт, – хозяйка квартиры, где я живу. И ещё: для всех, в том числе и для её родных, она моя любовница. Её муж в сорок первом был арестован НКВД и судьба его неизвестна. Скорее всего, его расстреляли. Именно поэтому я здесь и наши отношения являются своеобразной ширмой. Теперь о вас, Лариса.

– К чему весь этот маскарад? Зачем вы меня сюда привезли? – Лариса не могла сдерживать слёзы.

– Лариса, маскарад здесь устраиваете вы. Не надо этих слёз, не надо вопросов. Я всё сейчас вам расскажу. Мы получили задание из центра связать Винницкое подполье с партизанским соединением. И именно поэтому вы здесь!

– Я не понимаю о чём вы говорите, – Лариса смахнула слёзы. – Вы меня с кем-то путаете!

– Не могу я вас с кем-то путать, Ляля Ратушная! Не имею права! Потому что Иван Васильевич Бевз настоятельно рекомендовал именно вас в качестве связной. Вам даже позывной придумали – «Звёздочка»! Нравиться?

– Как мне вас называть? – Лариса пристально посмотрела ему в глаза.

– Я обычный фельдфебель интендантской службы Курт Розенберг. Так и называйте! А Лену называйте Леной! А мы вас будем называть так, как будет написано в ваших новых документах, которые вы завтра заберёте здесь, у Лены. Больше никаких вопросов! Все инструкции Лена вам завтра тоже передаст. Связь – только через неё. Только Иван Васильевич, вы и Лена знаете, что я не тот за кого себя выдаю. Поэтому любое упоминание обо мне из ваших уст будет означать мою гибель. И последнее: давайте ужинать! Я просто умираю от голода!

Глава четвёртая. Берлин. Сентябрь 1963 года

– Итак, господа, начнём! – седой пожилой немец в плаще и шляпе махнул рукой.

К могиле подошли шестеро мужчин в спецодежде и марлевых повязках на лицах. Они стали быстро откидывать землю. Очень скоро табличка, стоящая на могиле начала падать. Один из работников подхватил её и отнёс к стоящим неподалёку людям. Это были члены комиссии, выполнявшие надзор за выполнением распоряжения прокуратуры Западного Берлина. Распоряжение это предписывало провести эксгумацию трупа, находящегося в этой могиле. Данное решение было вынесено по настоянию Западногерманского центра по выявлению нацистских преступников. Именно этот центр получил информацию о том, что Генрих Мюллер, шеф гестапо, не погиб в уличных боях в Берлине, в мае 1945 года, а спокойно живёт и работает в одной из стран антигитлеровской коалиции. Поэтому и было вынесено такое решение, чтобы убедиться, что в данной могиле на Кройцбергском военном кладбище в Западном Берлине покоится тот, имя которого указано на табличке.

Один из членов комиссии показал фотографу, чтобы он запечатлел сваленную табличку. Позже этот снимок будет фигурировать в заключение экспертов, которые подтвердят, что надпись на могиле содержала следующий текст: «Здесь покоится Генрих Мюллер, который родился 28 апреля 1900 года, погибший в уличных боях в Берлине, в 1945 году».

Позже извлечённые останки будут описаны, сфотографированы и отправлены на патологоанатомическую экспертизу.

Заключения патологоанатомов шокировали весь мир. В частности в этом заключении было сказано, что в могиле находилось тело не одного, а сразу трёх человек. Но самое главное было не это. Далее специалисты утверждали, что ни одни останки не принадлежат Генриху Мюллеру! Так же в материалах заключения экспертов значится, что на основании именно этого захоронения было выдано свидетельство о смерти Генриха Мюллера за № 11 706/45.

– Всё понятно, что ничего не понятно! – проронит президент США Джон Кеннеди, и через несколько недель его застрелят.

– Прекрасно! – заявит премьер-министр Великобритании Гарольд Макмиллан и через несколько недель уйдёт в отставку, так как у него диагностируют рак.

– Ни хрена себе! – скажет Никита Хрущёв, и через год его выкинут из политбюро, когда он будет в отпуске.

И только сам Мюллер улыбнётся и скажет: «Значит, буду долго жить!» После этого нальёт себе рюмку водки и, опрокинув её одним залпом, примется рассматривать старые заметки. Его немецкая педантичность помогла ему собрать ценнейший архив, в котором помимо тайн и секретов немало место было уделено и его собственной персоне. Целые тома вырезок из газет, наградных документов и просто интересной информации о себе частенько поднимали ему настроение в минуты грусти и депрессии. Проглядывая их сегодня, он нашёл то, что искал. Старая газетная вырезка гласила: «В августе 1945 года на территории Министерства авиации был обнаружен труп в форме группенфюрера СС, и удостоверение на имя Генриха Мюллера. Захоронение этих не идентифицированных останков состоялось 17 сентября 1945 года. Труп привезли на кладбище Берлин-Нойкельн и захоронили в одиночной могиле».

– Значит, буду долго жить, – повторил он и посмотрел на полупустую бутылку.

«Быть, или не быть? Пить, или не пить? – рассуждал он, – Не буду! Раз решил долго жить – значит надо меньше пить! Что-то сегодня у меня поэтическое настроение! Старость! – побурчал он и пошёл устраиваться в своё любимое кресло.

Глава пятая. Умань. 11 марта 1944 года

Когда Андрей Никитович Слепнёв открыл глаза, то на небе уже появились звёзды. Последний месяц он их не видел. Ожесточённые бои, которые вёл Второй Украинский фронт, настолько всех измотали, что люди не выдерживали и падали на холодную, пусть и весеннюю землю. После освобождения Кировограда все силы были брошены на Умань. И вот теперь, когда бои закончились и город перешёл под контроль наших сил, все надеялись на передышку.

Андрей подкинул дров и сел поближе к костру. Глядя в огонь, он вспомнил все свои мытарства за последние три года. Когда после ареста 24 июня его перевезли в Лукьяновское СИЗО, он уже решил, что это конец. Однако следователь не спешил с передачей материалов, и это его спасло. Угроза взятия Киева заставила руководство отправить всех задержанных в знаменитый сталинский Ухтпечлаг, в республику Коми. Там их всех поселили в бараки и бросили на заготовку топлива. Родине и армии нужен был уголь и лес. Их приводили с работы в десять вечера, а в пять утра звучала команда «Подъём!» Умиравших хоронили каждый день десятками. От голода постоянно кружилась голова. Но он понимал, что любой ценой нужно выжить.

В очередной раз, когда он обратился к руководству отправить его на фронт, капитан Нестеров ему ответил, что он ещё не осужден.

– Тебе надо признать свою вину! И когда решение суда вступит в законную силу – вот тогда можешь проситься в штрафбат, искупить кровью свою вину.

– Но я же невиновен! Вы же видели материалы дела! Против меня даже не выдвинуто обвинение! Только донос!

– Понимаю тебя, гражданин Слепнёв, но помочь ничем не могу!

И всё-таки он вырвался из лагеря. В конце октября 1943 года к ним прибыл представитель генерала Конева и объявил о том, что приказом ставки Главного командования создан Второй Украинский фронт. Все желающие, готовые кровью искупить свою вину будут сегодня же освобождены и направлены в район боёв. Желающих было немного, но Андрей понял, что это его шанс. Он сделал два шага вперёд.

– Фамилия?

– Слепнёв Андрей Никитович, лейтенант НКВД.

– Статья?

– Ещё не было суда!

– Как так? Почему тогда в лагере?

Андрей увидел, как начальник особого отдела что-то шепчет представителю Конева на ухо.

– Ну и что? – удивился полковник. – Я его забираю!

– Товарищ полковник, без решения суда нельзя! Вы меня понимаете?

– А вы меня, товарищ капитан, понимаете? Мне через месяц Умань надо брать! И кто у меня командовать будет, а? Может быть вы? Слепнёв!

– Я, товарищ полковник!

– Командуй взводом! Быстро получить обмундирование и паёк на три дня! Через час построение возле штаба! Бегом, марш!

Так он попал на войну. Он очень хотел написать домой, сообщить, что он жив, но начальник штаба его отговорил.

– Винница в оккупации. Письмо не дойдёт. И ещё, ты же знаешь – нам писать нельзя. Вот искупим, тогда и пиши. А может мы ещё сами будем Винницу брать!

Сейчас, лёжа возле костра, он хотел только одного – увидеть своих детей и жену. И представив то, как он войдёт в дом и их обнимет, окончательно его успокоило, и он заснул.

Не знал тогда красноармеец Слепнёв Андрей Никитович, что при освобождении Жмеринки остатки его взвода будут захвачены в ходе контратаки немецких частей. Не знал он также, что потом, через неделю, их освободят партизаны под Каменец-Подольском. И никак он не мог предположить, что опять окажется под арестом.

Всё это будет потом, а пока ему снился сынок Вадим на самокате, дочка Валечка и жена Лена, которая тоже спала и не знала, что между ними всего-то было каких-то сто километров.

Часть вторая

Глава первая. Швейцария. Ноябрь 1967 год

– Снимайте уже этот чехол с головы! – сказал Мюллер, усаживаясь поудобнее в кресле возле камина. – Всё уже позади и мы можем спокойно поговорить.

Он подождал пока собеседник скинет накидку.

– Напомните, мне как вас теперь зовут?

– В последний раз я уходил от ваших псов под именем Курта Розенберга.

– Да, да! Помню! Вы тогда неплохо провернули операцию по проникновению на объект «Вервольф». Жаль, но все ваши усилия и жертвы были зря!

– Не думаю, герр Мюллер.

– Вы сейчас ко мне обратились в форме «герр». Я в некоторой растерянности. Вы имели ввиду господин Мюллер, или вы обращаетесь ко мне, как принято в иудаизме к мужчине, который принял гиюр?

– Вы всегда умели тонко намекать на то, что вас в данный момент времени интересует больше всего.

– Мне нравиться, что вы меня понимаете с полунамёка. Итак, Курт?

– Да, называйте меня Курт!

– Хорошо! Как вам всё-таки удалось от меня ускользнуть тогда в Виннице? Ведь ваша связная была под колпаком! Как её звали… Лера, Лара, Ляля, да! Ляля Ратушная!

– Всегда завидовал вашей памяти!

– Ну, не скромничайте, Курт! Вы тоже никогда не страдали склерозом! И всё-таки? Вы ушли с помощью партизан?

– Да! Там была сильная подпольная организация, которая и сделала всё возможное, чтобы я исчез.

– А фейерверк при доставке боеприпасов в декабре сорок третьего – тоже ваших рук дело?

– Да! Но об этом знало всего два человека. Как вам удалось?

– Гер Курт! Вы же понимаете, что когда ваши люди убирали Лялю Ратушную перед приходом ваших войск, то нашёлся человек, который предварительно с ней побеседовал. И она ему рассказала очень много интересного.

– О чём это вы?

– Да о том же, о чем и вы!

– Наши люди Лялю не убирали!

– Правильно! Её убрали человек из центра. Так как вас уже планировали вести дальше! А Ляля много знала и могла взболтнуть чего-то лишнего! Ведь и вам тогда не приходило в голову, что вы будете стоять у истоков могущественной разведки «Моссад»? Или не так?

– Я не знаю, что вы тут для меня приготовили, поэтому я не могу быть с вами также откровенным, как и вы со мной!

– Курт! Бросьте валять дурака! Всё вы прекрасно понимаете! И ваше исчезновение из Винницы и таинственная смерть под Кенигсбергом! Вас, как и меня, хоронят и воскрешают чуть ли не каждый год. А мы с вами сидим и рассуждаем о какой-то Виннице. Давайте лучше вспомним о хорошем!

– О том, как вы меня из Мюнхена привезли в Швейцарию в багажнике? Столько лет прошло, а старые методы гестапо до сих пор на вооружении у ваших людей!

– Курт! Вы же разведчик и понимаете, что если бы я хотел просто избавиться от хвоста, то достаточно было метра капроновой верёвки и вас бы уже давно отпевали на родине.

– Я понимаю это! Так же как понимаю, что мы сейчас вспоминаем прошлое, чтобы подумать о будущем. Ведь так?

– Да! Вы абсолютно правы! Слишком сложно мне стало жить на этом свете. Все разведки мира охотятся за мной. Не дают нормально видеться с семьёй.

– Кстати, как ваша любимая Элизабет?

– Говоря слово «кстати», я бы вас просил, Курт, применять его по назначению, а не просто так, чтобы показать свою осведомлённость. Вы же не хотите мне устроить свидание с дочерью?

– Извините, герр Мюллер, я не хочу! Но могу!

– И как?

– У нас есть двойник вашей Элизабет! Вернее женщина как две капли воды похожая на вашу дочь! Остальное, как вы понимаете – дело техники!

– Вы всё-таки не русский разведчик! Вы просто настоящий еврей! Не прошло и часа нашей беседы, а вы уже торгуетесь! Причём ещё даже не зная в чём ваша выгода!