Глава 2
Медицина Древнего Египта

Жана Франсуа Шампольона^[5], разгадавшего тайну иероглифов, знают все, кому хотя бы в малой степени интересна история Древнего Египта. Но если спросить: «Кто такой Эдвин Смит и чем он знаменит?» – то на этот вопрос дадут ответ только профессионалы-египтологи. Разве что любители кино смогут вспомнить специалиста по визуальным эффектам Эмиля Эдвина Смита, мастерство которого отмечено премией «Эмми»^[6].

Но речь идет о другом Эдвине Смите, о человеке, который случайно внес огромный вклад в развитие египтологии. Да, именно случайно. Историей Смит занимался ровно настолько, насколько это было нужно для торговли антиквариатом. Он переехал из Соединенных Штатов в Египет не для того, чтобы на месте изучать тайны древнейшей из человеческих цивилизаций, а для того, чтобы приобретать раритеты по дешевке, из первых рук. Во второй половине XIX века интерес к древнеегипетским артефактам сильно возрос, Древний Египет вошел в моду, а османское правительство не предпринимало ничего для того, чтобы сохранить историческое наследие одной из своих провинций. Подавляющее большинство артефактов попадало в руки торговцев, а не в руки ученых и вывозилось из страны.

Смит скупал все древнее, без разбора, в том числе и папирусы, которые сам прочесть не мог. Впрочем, папирусы приобретались не для чтения, а коллекционирования ради. Было модным выкладывать на видном месте в своей библиотеке или в своем кабинете несколько листов, испещренных таинственными значками. Можно было заработать состояние на одной сделке. За примерами далеко ходить не нужно. Папирус Эберса, о котором будет сказано чуть позже, был продан Смитом Лейпцигскому университету за сорок тысяч талеров. Университет представлял немецкий египтолог Георг Эберс, в честь которого и был назван папирус.

В 1873 году, когда была совершена эта сделка, в одном талере содержалось восемнадцать с половиной граммов серебра девятисотой пробы, что в переводе на чистое серебро дает шестнадцать целых и семь десятых грамма. Если умножить эту цифру на сорок тысяч, то получится шестьсот шестьдесят восемь килограммов чистого серебра! По современным биржевым ценам (из расчета восемнадцати американских долларов за унцию) такое количество серебра стоит почти четыреста тысяч долларов. По свидетельству одного из знакомых Смита, некоего Дэниэла Уишоу, сам Смит приобрел этот папирус всего за пять фунтов. Если перевести фунты того времени в современные по курсу один к семидесяти, то получится, что папирус, купленный за триста пятьдесят фунтов, был продан за четыреста тысяч долларов! Неплохая прибыль, не так ли? Разумеется, слова Уишоу ничем не подтверждены, но даже если это и выдумка досужего сплетника, то она близка к истине. Сплетники стараются придать своим фантазиям как можно больше правдоподобия и потому не выходят за пределы допустимого, иначе им никто не поверит.

Эдвин Смит был богат, оборотные средства у него водились в избытке, и потому он мог долго придерживать раритеты, ожидая, пока за них предложат хорошие деньги. Так, например, папирус, приобретенный Лейпцигским университетом, пролежал в ожидании своего часа более десяти лет. А другой папирус, называемый папирусом Смита, пролежал в закромах до смерти почтенного антиквара. Впоследствии его дочь передала этот исторический документ Нью-Йоркскому историческому обществу, которое организовало перевод и назвало папирус в честь Смита.

По иронии судьбы в руки одного и того же человека попали два древнейших медицинских трактата, написанных примерно в XVI веке до нашей эры. При этом папирус Смита представляет собой копию гораздо более древнего текста, который самые смелые историки датируют ХXVII веком до нашей эры, а самые осторожные – ХXII веком. Если бы Смит знал, что за папирус попал к нему в руки, то устроил бы аукцион мирового значения. Но папирус Смита был прочтен лишь спустя четверть века после смерти антиквара.

Папирус Смита дошел до нас в неполном виде, а папирус Эберса сильно пострадал при бомбардировках Лейпцига в годы Второй мировой войны, но и то, что уцелело, содержит много ценнейшей информации.

Папирус Смита представляет собой нечто вроде учебника по травматологии. В нем описано около пятидесяти различных травм с указанием того, как нужно поступать в каждом случае. Папирус Эберса – это нечто вроде медицинской энциклопедии, содержащей не только описание различных болезней и способов их лечения, но и способы приготовления различных лекарств. Примечательно, что в обоих папирусах (преимущественно – в папирусе Эберса) приводятся «лечебные» магические заклинания. Собственно, иначе и быть не могло, ведь все болезни, за исключением травм, древние египтяне считали следствием воздействия злых сил или же проявлением гнева богов. Для того чтобы больной выздоровел, злых духов нужно было изгнать, а богов умилостивить, что и делалось при помощи различных магических ритуалов. Были у древних египтян и отдельные руководства по «магической медицине», например папирус, одна часть которого хранится в Британском музее, а другая – в Лейденском университете, самом старом голландском учебном заведении. И пусть вас не удивляет разделение папирусов на части. Такое широко практиковалось во время «древнеегипетского бума» в целях извлечения большей прибыли.

В целом же древние египтяне оставили нам с десяток папирусов, посвященных медицинской теме. К настоящему времени все они прочтены. Среди них есть руководство по гинекологии (папирус Кахуна, датированный XIХ веком до нашей эры), справочник практикующего врача (папирус Херста, написанный в XVI веке до нашей эры), руководство по педиатрии (папирус Бругша, XV век до нашей эры), руководство по акушерству и неонатологии (папирус из Рамессумы, примерно XVII век до нашей эры). К медицинским папирусам прилагаются различные тексты с упоминанием болезней и врачей, изображения на стенах гробниц, свидетельства древних историков. Так что о медицине Древнего Египта, несмотря на разделяющую нас временную пропасть, мы можем составить достоверное и если не исчерпывающее, то довольно полное представление о медицине Древнего Египта.

Если в первобытном обществе врачевание разделялось только по направлениям на терапевтическое и хирургическое, то примерно за восемь тысяч лет^[7], отделяющих первобытных людей от первых граждан Древнего Египта, произошло грандиозное накопление знаний, приведшее к разделению врачей по специальностям. И пускай этих специальностей было не так много, как в наше время, но сам факт значит много, поскольку отражает уровень развития медицины.

Не подумайте, что вывод о наличии у древних египтян различных медицинских специальностей сделан только на основании существования отдельных папирусов, посвященных различным отраслям медицины. В древнеегипетских текстах не раз упоминаются врачебные специальности, об этом же писал и древнегреческий историк Геродот, живший в V веке до нашей эры, на закате древнеегипетской цивилизации. «Врачебное дело так разделено среди них, – писал Геродот, – что каждый врач занимается своими болезнями, не более того. Вся страна переполнена врачами. Одни из них лечат глаза, другие – зубы, третьи занимаются болезнями чрева…» Были в Древнем Египте и стоматологи, которые назывались «охранителями зубов» (дословно – «людьми зубов»), а у стоматологов этих имелись компактные ручные бормашины, изготовленные из двух палочек, крепкой жилы и тонкого кремниевого сверла.

Можно предположить, что стоматология начала развиваться с момента перехода людей к оседлому образу жизни, потому что самые старые зубы с просверленными отверстиями, обнаруженные на территории современного Пакистана, датируются девятым тысячелетием до нашей эры! Остатков каких-либо пломб, сделанных из смолы или, к примеру, из извести, в просверленных отверстиях не обнаружено. Скорее всего они проделывались с той же целью, что и отверстия в черепах – для того чтобы выпустить наружу злых духов, вызывающих боль.

Древнеегипетские стоматологи дошли даже до протезирования зубов. Протезы представляли собой зубы людей или животных, вставленные в изготовленный из золота каркас. Также зубы могли вытачиваться из слоновой кости. По бокам от каркаса отходили крепления, надеваемые на здоровые зубы. Жевать такими искусственными зубами было невозможно, их надевали только ради «эффекта присутствия», в косметических целях.

Древние зубные протезы

Если же зубы начинали шататься вследствие поражения десен (парадонтоза), то их могли укрепить, связывая друг с другом при помощи золотой или платиновой проволоки. Золото и платина использовались в зубопротезировании из-за своей химической инертности. Эти металлы не окислялись в ротовой полости, следовательно, они не темнели и не создавали неприятных вкусовых ощущений.

Просвещенные люди древности не ограничивались изучением одной из наук, а пытались развиваться по разным направлениям. В Древнем Египте врачевание совмещалось с другими занятиями. Так, например, высокопоставленный чиновник Хесир, живший в XXVIII веке до нашей эры, был и доверенным лицом фараона, и главой писцов, и стоматологом, и жрецом. Впрочем, о принадлежности к жрецам можно было бы и не упоминать, потому что знания в Древнем Египте хранили и приумножали жрецы. Какого ученого ни возьми, он окажется жрецом или на худой конец учеником жрецов, изучавшим науки при одном из храмов, которые в Древнем Египте были чем-то вроде высших ученых заведений.

Древнеегипетские стоматологи придерживались консервативной тактики лечения зубов. Лечебные мази и растворы для полоскания рта использовались гораздо чаще, чем сверление. Это можно понять, потому что сверление зубов при помощи примитивного ручного бура было крайне болезненным и при отсутствии техники эффективного пломбирования, которой у древних египтян не было, по сути бесполезным. Если нечем заделать дыру в зубе после очистки его от продуктов распада тканей, то какой смысл сверлить? Для того чтобы положить в просверленное дупло лекарство? Лекарство – это хорошо, но продырявленный зуб сгниет очень быстро… Лучше не сверлить. К тому же зубы, расположенные глубоко в полости рта, были недоступны для ручного сверла, а ведь эти зубы чаще всего и портятся.

Кстати говоря, древние стоматологи могли просверливать не только зубы, но и челюсти. До нас дошло несколько челюстей, принадлежавших древним египтянам, на которых есть отверстия искусственного происхождения. Они проделывались для того, чтобы удалить гной, скопившийся возле корней пораженных кариесом зубов. Примечательно, что больные зубы оставались на месте. Видимо, древнеегипетские стоматологи придерживались правила, согласно которому удалять зубы нужно было только в самом крайнем случае. Надо сказать, что подобная тактика себя не оправдывает, потому что воспаление может переходить с кариозного зуба на десну и челюсть, создавая еще бо̀льшие проблемы.

Ценнейший подарок преподнес египтологам и историкам медицины египетский фараон Хафра, правивший в ХXVI веке до нашей эры. Это тот самый Хафра, или Хефрен, чья пирамида является второй по величине после Великой пирамиды Хеопса. Вместо отсутствующего зуба Хафре изготовили деревянный, который при захоронении мумии фараона был положен рядом с ней. Только внутри пирамиды, в уникальном «консервирующем» микроклимате, кусок дерева мог пролежать в целости и сохранности более четырех тысяч лет. В земле он давным-давно бы сгнил, и мы так бы и не узнали о том, что зубоврачеватели Древнего Египта делали искусственные зубы не только из слоновой кости, но и из дерева. А уж если из дерева делались отдельные зубы, то могли изготовляться и полные зубные протезы. Правда, на сегодняшний день ни в одном из древнеегипетских захоронений комплекта съемных челюстей не нашлось, но можно надеяться на то, что где-нибудь, в очередной Тайной комнате, этот артефакт ждет своего часа.

Но довольно о стоматологии, пора уделить время и другим отраслям древнеегипетской медицины. Надо сказать, что при лечении болезней учитывалось множество факторов, начиная с возраста пациента и заканчивая временем года. Одну и ту же болезнь у ребенка и взрослого могли лечить совершенно разными средствами, и точно так же лечение, проводимое летом, могло отличаться от того, которое проводилось зимой. Погоде вообще придавалось большое значение. Считалось, что ее изменения располагают к болезням или, наоборот, побуждают к выздоровлению, все зависело от конкретного случая.

У каждой древней цивилизации был свой главный орган, к которому сходились все внутренние магистрали организма. У египтян фараоном тела считалось сердце, которое было средоточием жизненной энергии, мыслей и чувств. По сосудам, которые отходили от сердца, по телу распространялись болезни, поэтому во время лечения первым делом нужно было наводить порядок в сосудах. Делалось это при помощи заклинаний. Вот одно из них:

«О, Имхотеп, явившийся к нам в умиротворении!
Заклинаю тебя священными именами Ра, Осириса, Селкет и Изиды!
Очисть сосуды этого человека от скверны.
Исторгни из них болезнь и даруй ему исцеление!
Пусть скверна вернется к Анубису, в темное царство мертвых.
А это бренное тело наполнится божественным светом Ра,
как положено живым!
Сказано так и да будет так!»

Заклинание это универсальное, его полагалось читать при многих заболеваниях. Наверное, оно помогало, потому что настраивало больного человека на позитивный лад. Если уж к нему на помощь призываются Верховный бог Ра со своей дочерью и верной помощницей богиней Селкет, а также бог возрождения Осирис и его супруга Изида, то у болезни просто не остается выбора. Она должна немедленно покинуть сосуды и убираться к Анубису, проводящему умерших в загробное царство. При необходимости вы можете испытать действенность этого заклинания на себе. Единственное условие – читать его нужно в светлое время суток, встав лицом к солнцу, олицетворяющему бога Ра.

Явившийся в умиротворении Имхотеп, к которому напрямую обращено заклинание, это великий мудрец и врачеватель, живший в ХXVII веке до нашей эры. Впоследствии он стал считаться богом мудрости и врачевания.

Им-хо-теп… Ас-кле-пий… Эс-ку-лап… Сходство этих имен улавливается ухом быстрее, чем глазом. Да, именно Имхотеп стал у древних греков Асклепием, а у древних римлян Эскулапом. Правда, в отличие от Асклепия, Имхотеп не дерзал воскрешать мертвых. Правом на такое обладали только Ра с Осирисом, и пользовались они таким правом лишь в исключительных случаях.

Удивительно, но регулярные занятия бальзамированием тел на протяжении тысячелетий не побудили древних египтян к изучению анатомии и физиологии человеческого организма. Установившиеся изначально представления о роли того или иного органа оставались неизменными, все болезни воспринимались как следствие нарушения соотношений крови и пневмы, вдыхаемой с воздухом жизненной силы. Кровь при таком нарушении пропорций становилась «плохой» и нуждалась в очистке при помощи лекарств и заклинаний.

Для изготовления лекарственных снадобий использовалось не только растительное сырье, но и минеральные вещества, такие, например, как сода, селитра, глина, сера и ряд других. Лекарства часто запивались не водой, а молоком. Считалось, что молоко усиливает полезное действие лекарств, поэтому его обязательно давали тяжелобольным, а также больным детям. На самом же деле молоко ухудшает всасывание веществ в желудочно-кишечном тракте, но древние египтяне об этом не знали. В качестве основы для лекарств, предназначенных для приема внутрь, часто использовали мед или тростниковый сахар, потому что вкус лекарства имел не меньшее значение, чем его состав. Правильное лекарство должно было вызывать приятные ощущения, поэтому оно не могло быть горьким или кислым. И вообще, для того чтобы выздороветь, нужно было пребывать в приятном расположении духа. А там, где мед был не совсем к месту, добавлялись сладкие финики или, к примеру, инжир.

Надо сказать, что положение больных в Древнем Египте было на редкость завидным. Врачи ни в чем их не ограничивали, а, напротив, советовали поступать так, как хочется, и есть-пить то, что хочется, а заботливые родственники старались по мере своих возможностей организовывать для больного различные увеселения с музыкантами и танцовщицами. Никакого сравнения с нашим временем, в котором общение с врачами начинается с запретов. «Вот перечень того, чего вам нельзя есть, а вот перечень того, чего вам нельзя делать? Вы спрашиваете, где перечень того, чего вам нельзя пить? Проще запомнить, что пить можно только воду, причем без газа!»

Но самым главным достоинством древнеегипетской медицины, ее «сокровищем», как выразились бы сценаристы, была профилактическая направленность. Предупреждению болезней служители Имхотепа уделяли не меньше времени, чем их лечению. Содержать себя, свою одежду и предметы обихода в чистоте, избегать обжорства, есть только свежую пищу, чистить зубы… Для нас с вами все это выглядит само собой разумеющимся, но в древности подобные привычки приходилось насаждать в народе. Примером для остальных служили жрецы, как наиболее просвещенная часть нации. Вот что писал Геродот о привычках египетских жрецов: «Пьют они из бронзовых кубков и моют их ежедневно, при этом именно все, а не только некоторые. Они носят льняные одежды, всегда свежевыстиранные; об этом они особенно заботятся. Половые части они обрезают ради чистоты, предпочитая опрятность красоте. Каждые три дня жрецы сбривают волосы на своем теле, чтобы при богослужении у них не появилось вшей или других паразитов. Одеяние жрецы носят только льняное и обувь из лыка. Иной одежды и обуви им носить не дозволено. Дважды днем и дважды ночью они совершают омовение в холодной воде»^[8].

Как вы думаете, чем в Древнем Египте лечили загноившиеся раны? Плесенью, счищенной с дерева или хлеба! Упоминание об этом содержится в папирусе Смита. Нет, вы только подумайте – за шесть тысяч лет до открытия пенициллина этот препарат уже использовался по своему прямому назначению для борьбы с инфекционными воспалительными процессами! Если вы удивились тому, что пенициллин и плесень как-то связаны между собой, то знайте, что именно плесневые грибки вырабатывают это лекарство для того, чтобы не допускать в свою экологическую нишу, в свою «кормушку», другие микроорганизмы.

Обездвиживание конечностей при переломах в Древнем Египте осуществлялось при помощи шины из легкого, но прочного тростника, бинтов, вымоченных в смеси истолченного гипсового камня с водой или же смазанных быстро затвердевающими смолами. То же самое делается и в наши дни, ни метод, ни технология не претерпели никаких изменений. А зачем изменять то, что хорошо работает?

Образно медицину Древнего Египта можно назвать фундаментом, на котором было выстроено здание нашей современной медицины.