Можно с уверенностью сказать, что начало движения к власти Советов сопряжено с предательством – с тайными интригами, в которых планировалось изменить не только союзническому долгу и заключить сепаратный мир, но и русской государственности как таковой – понизить статус России до уровня младшего партнера в международных делах, до уровня неспособной к победе военной силы, до уровня плохо управляемой страны с предателями и безумцами во главе.

также Урицкий (340), Воровский ^[21], Красин (61) и др., которые действовали под прикрытием Института изучения социальных последствий войны (Копенгаген). Парвусом же был организован выезд «запломбированного вагона», набитого большевиками, через Германию и Финляндию в Петроград, где бурная встреча никому не известного Ленина также была профинансирована из денег, добытых Парвусом. Из тех же денег оплачивались забастовщики (по дневному тарифу, который превышал оплату рабочего дня), участники демонстраций и даже уличные перестрелки, а также оборудование для печати газет и оплаты их распространения. Парвус во всех этих операциях не забывал и себя, проживая щедрые инвестиции в революцию на широкую ногу.

Из гонораров, полученных Горьким ^[22] в 1902 за постановку в Германии его пьесы «На дне», Парвус присвоил 180 000 марок, что разрушило его авторитет среди однопартийцев, которые, впрочем, не утратили готовность получать от него деньги. Единственное, чего не удалось Парвусу, это войти в первое правительство большевиков, на что он очень рассчитывал, намереваясь поживиться за счет России так, как никто другой. Ошибка Парвуса состояла в том, что он не мог себе представить, с кем связался. Авантюризм его подопечных перекрывал его способности к аферам многократно. Если Парвус оперировал только деньгами и имуществом, то большевики готовы были оперировать человеческими жизнями и судьбами целых народов.

Вот текст документа ^[23], который снимает все вопросы по поводу финансирования большевиков военным противником России в период войны. Здесь Ленин называется партийной кличкой «Кузьмич».

Письмо Дзержинского Сталину

от 25.12.1922 г. (на семи листах)

НКВД РСФСР

ГПУ

№ 14270

25 декабря 1922 г.

СЕКРЕТАРЮ ЦК ВКП(б)

Секретарю ЦК РКП (б)

тов. И.В. СТАЛИНУ

Известно, что «Кузьмич» был действительно завербован представителем германского генерального штаба (в 1915 году) ГЕЛЬФАНДОМ Александром Лазаревичем (он же ПАРВУС, он же Александр Москвич). <…> Парвус встречался с «Кузьмичем» в мае 1915 года и письменно оформил все формальности. Для того чтобы «Кузьмич» получал деньги, была написана расписка, автобиография, дадена подписка о сотрудничестве, присвоен псевдоним «Зершторенманн». Все встречи, организованные Парвусом с «Кузьмичем», носили конспиративный, тайный характер. Парвус был на службе в министерстве иностранных дел Германии и состоял на должности в генеральном штабе. Был вхож в семью германского канцлера Бетман-Гольвега (260), являлся помощником Эриха Людендорфа (военный мозг Германии). Людендорф описал в своей книге о сотрудничестве большевистских вождей с германским правительством. Сейчас Людендорф заявляет, что большевистское правительство «существует по нашей милости». Известно, что Парвус через подставных лиц и лично передавал «Кузьмичу» крупные суммы денег, о расходовании которых он не ставил в известность ЦК и близких товарищей.

Сподручным Парвусу являлся ФЮРСТЕНБЕРГ Яков Станиславович ^[24] (он же Борель, ГАНЕЦКИЙ, Гендричек, Францишек, Куба, Келлер) бывш. член Польской Соц. дем. Партии, делегат II, IV, VI съездов РСДРП, член ЦК и загранбюро ЦК, личный казначей «Кузьмича» с 1915 г. Был доверенным лицом Парвуса в финансовых делах, платным агентом генерального штаба Германии, значится под псевдонимом «Мириан».

Вербовочная операция Парвусом готовилась тщательно на протяжении многих лет с 1906–1907 годов. Для контактов Парвус посылал в Копенгаген Ганецкого. Несмотря на конспиративную обставленность встреч и придания им секретного характера, «Кузьмич», однако разбалтывал об этом Инессе Арманд, во время отдыха в Зеренберге, в мае 1915 года. «КУЗЬМИЧ» рассказывал, что для того, чтобы получать деньги, ему необходимо было пойти на политические уступки германским властям.

Екатерина Горман (Громан) также свидетельствует, что она приезжала в Швейцарию вместе с Парвусом и Ганецким. Они разместились в одной из шикарных и дорогих гостиниц, и через неё Парвус распределил около 20 миллионов немецких марок среди нуждающихся русских эмигрантов, среди которых, кроме обозначенных, были также: Троцкий, Бухарин и др. Ей были известны связи Парвуса с германским правительством, которое требовало отчета за использование денег. Поэтому Парвус всегда отбирал расписки с тех, кому выдавались деньги…

ПРЕДСЕДАТЕЛЬ ГОСУДАРСТВЕННОГО

ПОЛИТИЧЕСКОГО УПРАВЛЕНИЯ

ПРИ НКВД РСФСР.

(ДЗЕРЖИНСКИЙ)

И ещё один «сов. секретный» документ от 16 ноября 1917 года ^[25], доказывающий, что большевики во главе с Лениным в период войны совершили множественные акты государственной измены, расшатывая внутренний порядок в России по заданию Германии.

Председателю Совета Народных Комиссаров

Согласно резолюции, принятой на совещании народных комиссаров товарищей Ленина, Троцкого, Подвойского, Дыбенко и Володарского, мы произвели следующее:

1. В архиве министерства юстиции из дела об «измене» товарища Ленина, Зиновьева, Козловского, Коллонтай и др. мы изъяли приказ германского имперского банка № 7433 от второго марта 1917 года с разрешением платить деньги тт. Ленину, Зиновьеву, Каменеву, Троцкому, Суменсон, Козловскому и др. за пропаганду мира в России.

2. Были просмотрены все книги банка Ниа в Стокгольме, заключающие счета тт. Ленина, Троцкого, Зиновьева и др., открытые по приказу германского имперского банка за № 2754. Книги эти переданы Мюллеру, командированному из Берлина.

Уполномоченные народным комиссаром по иностранным делам

Е. Поливанов, Г. Залкинд.

Существует ещё множество косвенных документов, свидетельствующих о самом отвратительном преступлении большевиков в период войны, хотя большая часть из этих документов уничтожена ради сокрытия исторической истины.

Большевики отлично финансировались зарубежными (в основном) спонсорами. Сотни (если не тысячи) большевистских активистов проживали в Европе. Они беспрерывно проводили конференции и съезды, издавали газеты и журналы, имели возможность пересылать их в Россию. Большевистские школы существовали на Капри и в Лонжюмо под Парижем. Все это требовало огромных денег, которые платили те, кому это было выгодно.

После смерти банкира Якоба Шиффа ^[26] его последователи и наследники заявили с гордостью заявили, что именно он финансировал войну Японии против России, что он снабжал военнопленных революционной пропагандой, что он также стоял за русской революцией 1917 года.

В те годы из выходцев из России формировался своеобразный гибрид политического активиста, который одновременно мог заниматься делами какой-либо европейской страны и делами России – в основном за пределами России. Примером такой двойной идентичности служит Шарль Раппопорт ^[27], который числился среди лекторов в большевистской школе в Лонжюмо под Парижем.

Далеко не все большевистские вожди считали «школьную» программу полезной.

Так, Троцкий обещал быть лектором на Капри, но не приехал. Так же поступали и многие другие. Вероятно, финансирование в этом случае не было привлекательным.

В последнее время появились по виду научные «доказательства» того, что большевики не были на службе у немцев.

Изучение массы документов направлено лишь на подкрепление одного утверждения: до февраля большевики от немцев не могли получать существенные суммы денег, и на это указывает постоянная нехватка средств на партийную работу. Между тем, это утверждение не стоит выеденного яйца. Достаточно прикинуть, какие средства нужны были на проживание за рубежом не десятков, а сотен революционеров самых разных мастей.

Фактически из них любой враждебный России политический режим мог выбрать всё, что угодно – по своему вкусу. Большевики не только за рубежом, но и на территории России печатали массу нелегальной литературы и содержали сотни подпольных агитаторов и распространителей этой литературы. Было бы смешно полагать, что всё это финансировалось из партийных взносов.

Аргумент о том, что немцы не могли финансировать большевиков, потому что сами остро нуждались в деньгах, также нелеп. Затраты на вооружения и ведение войны были огромны, и выделить из них малую долю на поддержку диверсионно-подрывной работы партии Ленина было вполне посильно для колоссального военного бюджета.

В воспоминаниях начальника контрразведки Бориса Никитина (231) приводится достаточно количество свидетельств изменнической деятельности большевиков. Мы кратко перечислим их:

– Перехваченные французской разведкой иносказательные телеграммы, направленные немецким агентам в Стокгольм: «Из-за несогласий в бюро ожидаются скорые перемены его состава», – «Богданов, по всей вероятности, скоро покинет бюро», – «Богданов покидает бюро», – «Переведите полмашины в Стокгольм, полмашины в Христианию» (Христиания – столица Норвегии). Никитин пишет, что это примитивный шифр: в нем заменены слова – «Временное правительство» на «бюро», «Милюков» на «Богданов». «Полмашины» – скорее всего, некая сумма денег.

– При обысках у публициста Иосиф Колышко ^[28], направленного из Стокгольма в Россию немецким Генеральным штабом и отправлявшим вышеуказанные телеграммы, найден проект сепаратного договора Германии с Россией на 12 листах. В тексте содержалось требование самостоятельности Финляндии и Украины – тезис, который многократно повторялся большевиками с разных трибун. Как следовало из бумаг, публицист должен был получить в Стокгольме на свою деятельность 20 тысяч рублей. Колышко активно общался по этому поводу с несколькими членами Петросовета. Позднее министр юстиции Малянтович (276) выпустил Колышко на свободу под залог в 30 тысяч рублей.

– Также у Колышко обнаружено длинное письмо своей подруге-немке. В нём повторялась просьба перевести полмиллиона рублей через Стокгольм и столько же – через Христианию. На эти деньги Колышко намеревался приобрести газету «Петроградский курьер» для антивоенной пропаганды. В письме упоминался Ленин и передавалась просьба передать в Рейхстаг его непримиримость в отношении аннексий и контрибуций. «Ленин не соглашается поддерживать эти требования» – фраза свидетельствует о проведенных переговорах.

– Показания агента Савицкого о раздаче денег участникам беспорядков 3–4 июля 1917 г. неким Степиным, который почти каждый день посещал штаб большевиков во дворце Кшесинской. В разговорах Степин бравировал тем, что он «первый человек» у Ленина, который лично дает ему деньги.

– Обнаружение фальшивых 10‐рублевок, которые изготавливались Германией (имели дефект – едва заметное подчеркивание двух последних цифр серии) у арестованных после июльских событий солдат и матросов.

– Переписка Ленина с Парвусом с сообщениями: «работа подвигается очень успешно»; «мы надеемся скоро достигнуть цели, но необходимы материалы», «материалы, посланные в Выборг, получил, необходимо ещё»; «присылайте побольше материалов». Речь шла о деньгах.

– При очищении дома Кшесинской, где помещался штаб большевиков, была найдена телеграмма, отправленная из Стокгольма Ленину и подписанная Ганецким (55):

«Штейнберг (410) будет хлопотать субсидию для нашего общества, обязательно прошу контролировать его деятельность, ибо совершенно отсутствует общественный такт». Ганецкий был немецким агентом и доверенным лицом Парвуса.

– Телеграммы, поступившие от французской разведки, содержащие переписку между Козловским, ФюрстенбергомГанецким, Лениным, Коллонтай и Суменсон. Относительно Суменсон было выяснено, что она сняла только в одном банке сумму в 800 000 рублей, а на её текущем счету оставалось 180 000 рублей. Эти деньги переводил из Стокгольма, через Ниа Банк, Ганецкий. После ареста она призналась, что «имела приказание от Ганецкого выдавать Козловскому, состоящему в то время членом ЦК партии большевиков, какие бы суммы он не потребовал, и притом без всякой расписки. Из предъявленных ею чековых книжек явствовало, что некоторые из таких единовременных выдач без расписки доходили до ста тысяч рублей».

– Тесные связи Ленина с заводом «Сименс», членом правления которого состоял казначей партии большевиков – Красин ^[29]. Отделение концерна «Сименс» на юге России было закрыто по подозрению в шпионаже ещё до Февраля.

– В секретном справочнике английской разведки 1916 года было сказано: «Бывший австрийский консул во Флоренции Пельке фон Норденшталем после объявления войны Италией переехал в Швейцарию. Там он специально вербовал политических деятелей для работы в пользу Центральных держав. Одним из привлеченных им для такого рода деятельности был Чернов». Чернов (103) – один из соглашателей в Советах, имевший тесные связи с большевиками. Лично участвовал в освобождении Троцкого из-под ареста. Также в тесных контактах с большевиками замечен Либер (47). Другие участники контактов с немцами, получавшие от них деньги – в том числе и для Чернова: эсеры Натансон (358), Камков-Кац (325), Зайонц-Хаимов ^[30].

Таким образом, связи большевиков и некоторых активных «революционных демократов» были достоверно установлены. Выяснение деталей этих связей требовало масштабных следственных действий, которые не состоялись, поскольку были свернуты по инициативе Керенского, уволившего министра юстиции Переверзева (101), за «несвоевременную» публикацию материалов. Между тем, именно эта публикация переломила настроения в Петрограде во время событий 3–4 июня 1917 года.

Если прямых доказательств, что большевики были немецкими «шпионами», к нашему времени не сохранилось (как некоторые думают), то это не означает, что их не было. Кроме того, в условиях войны никто и не должен был в судебном порядке предъявлять доказательства и иметь при этом прямые улики. Достаточно было косвенных улик, которые попали в руки контрразведки и были опубликованы в июне 1917 года. По убеждению контрразведчиков, да и в целом разумных людей, добытых улик было достаточно, чтобы как минимум держать всех большевистских лидеров под замком до конца войны. А лучше бы их было расстрелять по приговору военно-полевого суда. Что этого не было сделано – историческая случайность. Возможно, обусловленная таким малозначительным обстоятельством, что Ульянов-Ленин в гимназические годы был воспитанником Федора Керенского, сын которого мог не разделять радикализма большевиков, но и не противился ему, стараясь лавировать между противостоящими силами, среди которых он больше боялся сил реставрации, а большевиков недооценивал.

В своих воспоминаниях «Россия на историческом повороте» А. Ф. Керенский писал: «Для того чтобы помешать Австрии подписать сепаратный мирный договор, немцам нужен был переворот в Петрограде. Для Ленина немедленный мир с Германией сразу после захвата власти был единственным средством установления диктатуры. И немцы, и Ленин конечно же знали, что 28 октября министр иностранных дел Терещенко (283), представитель Ставки Верховного главнокомандования генерал Головин, представитель социал-демократов Скобелев (100), а также английский посол должны были отбыть в Париж, чтобы принять участие в конференции стран Антанты, назначенной на 3 ноября, которая, без сомнения, могла оказать воздействие на весь ход войны». «Я твердо уверен, что восстание 24–25 октября не случайно совпало по времени с серьезным кризисом в австро-германских отношениях, как не случайно “совпало” контрнаступление Людендорфа с предпринятой Лениным попыткой восстания в июле. К 15 ноября предполагалось заключить сепаратный мир России с Турцией и Болгарией. Вдруг совершенно неожиданно где-то 20 октября мы получили секретное послание от министра иностранных дел Австро-Венгрии графа Чернина. В письме, которое пришло к нам через Швецию, говорилось, что АвстроВенгрия втайне от Германии готова подписать с нами мир».

Большевики получили карт-бланш от Керенского, поскольку следовали общей тенденции, которая неизбежно вела к сепаратному миру. Но Керенский просчитался: не большевики помогли ему добиться мирного соглашения, а он сам помог большевикам захватить власть и исполнить замысел Керенского уже от своего имени.