Последняя тысячонка, кою я вытащил из челночка-кубышки зарытого в схованке, и это в начале зимы! Последние продукты урожая закончились математически точно к тому времени, как я отчаливал с собранными тяжелыми вещами, и с дурацким бутылем керосина – в подарок мех. двору Рыльского монастыря. Одна остановка на медленном пригородном поезде. На трассе один сам пристал подвез 2 километра, потом его кабина воняла от керосина. В монастыре отбой, никого во дворах, ни автобусов уходящих не было, с коими можно бы было выехать из глубинки. Пошел с тяжелыми вещами обратно до автовокзала, так и выезжал до Москвы на перекладных электричках. А из Москвы остановился в Петушках последней вечерней. Так на вокзале типичная российская скотобаза – ментша, кнопка-девка, но распоясанная рукоприкладнически бить бомжей. Там где-то и заметил я Деда Мороза – дедка, проживающего в субтропиках Абхазии. На одном из последующих вокзалов он меня разбудил: – «Тебя обворовали вон те ребята». А те сидят неподалеку и делят мое съестное и прочее, безбашенные кадры, увидев меня испугались, но аргумент выдвинули. Забрал я все без разговоров, а дискету забыл. В тот вечер я уже нашел подходящий поезд и выкинул последнюю тысячу – чтобы скорее выиграть несколько дней, втянуться в полит. компанию. Три дня что я ехал, я отчего-то как горел от температуры и мутоты. Вышел на морозец домашний красноярский в знакомую привокзальную местность, кою так же надо было брать своей политикой и от смены обстановки как-будто забылось странное состояние. Узнал в администрации что ни какой компании нет, а то что я слышал по радио – не знаю, сламатое какое-то радио то было, или неправильное… Куда? – встал вопрос: – на дачу только, не к родственничкам же домашним – врагам человека. Там на дачах никого не оказалось, но это было и к лучшему, соседский дом у тропинки наверху я занял, залез под кучу одеял и укрытий, и в этом самонатопленном тепле, обретя точку опоры в сем морозном мире Сибири уснул. Далее в городе меня мутило и рвало чисто тем же соком, что я на последние деньги купил. Я подумал на счет этого, что чем-то отравился, точнее как думал каким-то тонким ядом. Пожелтел весь. Аналогия с медленно умиравшим Карлом IX (или каким-то другим от мышьяка у Дюма), меня даже подбадривала таким своим невольным выходом из положения фатальной безъисходности. На бичке – месте сбора желающих поработать, работать не было, но и есть не хотелось из-за болезни. После дневного большого морозного города на электричке езда на дачи. Ходьба по неверному снегу в околодачной тайге, подход к концу последних взятых продуктов, что опять же давало тот же выход, нет денег – не надо, посмотрим что на это скажет провидение через месяц? В этом тупике морозной безысходности, когда морозы под 40°, сильно вымораживал само это чувство, когда приходилось вылазить из-под теплой горы укрытия и залазить в каменные отмороженные ботосы, я вообще задумывался над жизнью и смыслом её – да зачем это надо!? Может выход (спасение?) как раз в том и состоит чтобы я преступным образом катапультировался из него и оставил весь многогрешный многомиллиардный людской бомонд, тем и оправдал бы их, что переплюнул бы на этом (и этом)? Иисусу, знавшему что его идут казнить, скорее всего пассивность могла быть инкриминирована как самоубийство… Оставался же, чем и спасение остальным бежавшим бы принес. Ведь у пророков так и говорилось, что в познании того (свершения) он многих спасет. У Исаии. Борьба со злом – это не гламурные пасторальные дамочкины сценки, а это как на войне убийство, это как в жизни …скоты, скоты, везде, и в лице контролерши, и на вокзале, и охранники, и многоликая русская скотобаза – самая отъявленная, когда например заходишь на базар и продавщица орет уверенно смешное: – «Мужчина почему вы вниз смотрите, вы что не покупать сюда пришли!!? – выдала в своем бабьем духе, одним словом американцам смеяться, Задорнову – повеситься. Я думал о тех страшно истерических ситуациях, кои подставляла жизнь – не нарочное ли это выталкивание? И то что на той даче, кою оказалось та соседка бросила, потому что пришли менты и тяжело избили её, (у них кто-то обкрадывает дачи), думал что электричество нарочно осталось… Взял тогда и проверил: но нет, половник из нержавейки на приткнувшемся конце ручки оплавился, а у меня значит был другой путь. Быть принцепсом будущего времени и несть, влачить ношу существования в сей черни с быдлом его и почти блекнущих, непопадающихся хороших людях. Особенно же проявлялись ведьмы, смотришь издали на зубные пасты и та вспыхивает, отчего даже муж её, стоящий рядом, недоумевает. Почем свет начал крыть «нынешних русских», и те, почуяв злобу, уважительно линяли с глаз, терялись. Все же меня в моем одиночестве растеплил один момент, приход на дачу кучки друзей, внучочка той соседки, с девками на отдых, пить, болтать, жечь костер в печи из чего не попадя. Мало-помалу я пришел к выводу что загнал себя сам в такое положение и нужно обыкновенно сказать о себе, что именно на мне сходится. Зацепиться хоть где-нибудь и развиваться, расти от этого далее. Если уж Виссарион болящий на всю голову, нашел вполне нормальных сторонников, с виду хотя бы, то неужели на реальное, на правду, и ни капли неправды не найдется хоть несколько человек, чтобы хоть что-нибудь сделать?! Как оказалось именно так дела и обстоят. Правда приближенная к 100% – грешников жжет в их слабость, и те апатируют, бегут с самыми позорными для духовности словами, как человек в магазине эзотерической литературы, пробежав глазами все объявления, войдя в курс всей экстрасенсорной жизни, на это объявление отбрехался: я не могу, у меня работа… небось оказалась бы по нужному профилю. Суть моего анонса заключалась в том, что я звал людей в поход на электричках ехать устанавливать царство Израильское. Поняв как жгет людей чистый дух, к тому потом добавил материализма о заслуживаемом за это рыцарском титуле каждому, или 100 000$. Но по-видимому время получать сей титул Элтонам Джонам, эта типичная серая масса обмякла в пассивности и ни на что не способна была. Или так вплоть до 0-Абсолюта подействовал закон: «нет пророка в своем отечестве». Все было безуспешно и тщетно, фаталистически тщетно: я бывал на ТВ, Радио, газетах. Стоял с плакатом в людных местах – одни обморозки, знающие что в секту их не затянешь – нет! Некоторые постоят посмотрят, внизу написано что: куда-то ехать, а это удар по съестному рациону, да и вообще пожалуй всей продовольственной программе, и без слов прочь, подалее. Был самый большой интерес у явного журналюги, банальный вопрос о голосах, которые что-то говорили; обязательные его представления в подобных случаях. Лишь одна очень интересная встреча, он меня сначало не узнал с бородкой-то, старый знакомый, в юности с которым я работал в хозяйственном магазине. Тогда он был большой философ по части греческой классической… а по себе самому софист неимоверный, ныне уже усталый от философических маразмов, лечил гитары тут же стоял. Все было ему далеко, все отстраненно, но по инерции проявил интерес.

Попадал я с этим плакатом и в милицию; оказывается в этой серой массе и верующие иудаисты присутствовали, снял шапку (разве что не ушанку), показал милиционеру ермолку, учуял под что бьет плакат, рассказал менту о участившихся случаях вандализма по отношению к верующим иудеям, попросил чтобы замели, он все подпишет. После ментовки, ФСБ, где собирали сведения о новом начинающемся явлении что ли, или как американце, разошлись. По тому случаю заходил я и в синагогу, и после общения почувствовал что совершенно иное представление и понимание того Машиаха, даже узнал от главы общины, что как будто уже знают кто он. Быстро смекнулось что наверное откормили какого-нибудь поросенка по духовной части. Был у Свидетелей Иеговы. Оказывается что и сибиряки могут пылать эмоциями как американцы, становясь похожими на них. Был еще у каких-то Адвентистов, те как немцы преобразовывались, пока на мороз не выходили. Формы духовности. Все лучше так, чем совсем никак. Потому что как я узнал заинтересовавшись, красноярский люд мало разбирается в деталях, и ему что православные, что адвентисты, что сатанисты – без разницы. Иисус Христос был добрый деятель, но не более. Тогда я умудрился вообще дать сказочное объявление в распространенную городскую газету, чего при негласной цензуре с большим трудом добился, редактор намекал что с ним и так по этому поводу ФСБ беседовало, поэтому он мог дать объявление только под моей фамилией. Да ради Бога! И что же, хоть кто-нибудь с этих трех раз выпусков показался на месте встречи. Странно что в абсолюте никакого внимания. Я потом запросто встречал сторонников Гробовского понаслышке на одно только имя клюнувшего на него с пояснительными объяснениями о имени (фамилии) даже каком-то таком, это чтобы боялись – символизм. Полная со всем этим и во всем этом неудача хоть что-либо поделать, дабы прорвать сие заендевение. Материально поддерживал существование на чуде того, что когда по всем этим инстанциям ходишь, то деньги на дороге, в снегу совершенно невидимые находятся и на простые продукты как то: мука, фасоль, каши хватает. И даже кошечке-чернушке хватало, кою я взял с электрички из-под ног. Поняв наконец что массовое сборище можно было вызвать, если только дать объяву всеобщих сборов придурков или говноедов, я уезжал электричками из этого стылого надоелого родного города. По дороге встретил парня, ездившего за кольцами от Властелина колец. Узнал от него, что 4 тысячи таких же самых полудурков собралось на фестиваль в Томске! Может ему почудилось что 4, но Томск – это же такая неудобь добираться по многотысячекилометровым просторам Сибири, да еще и в сторону от главной магистрали. А это круто они забрались всем скопом ловить кольца, так что одному из них показалось что их именно 4 тысячи. Вот где оказывается вся пассионарность скопилась! Нужно мне там было быть и всю их дурь направить в нужное русло только, например к стенам израильского посольства покасипорить в протесте за реальным, чем их полупридурочные кольца, коих они добивались. Это же какую шоблу придурков, когда бы отхлынула назад до дому, тогда и поймать их на идею! Там бы и думать нечего было, без всяких пониманий и уговариваний куда, да что, да зачем, без всего того ушлого, что отбивает от общего на свою единоличность. Была бы им все загородившая наглядная идейная течея, так покасипорить!… Хотя… судя по этому встреченному мной придурку, и тому как нехотя он делился своим пропитанием, при первой же возможности слиняв… Если и все остальные такие же были, то эффект был не больший бы. При мне было все мое, и тяжелые рукописи романа с началами философского труда, и телевизорчик, и даже пила с топорищем, повезенные обратно, опять же за возможным понадобленьем. Америка воевала с Ираком, я поперся в Абхазию, зачем-то и сам не знал зачем. Без документов, из-за которых возникали торможения с милицией, целые сутки провел в казахстанской, пришлось обходить официальные ворота через крутейшие на спуск горы. Стремительное течение реки на широкой каменистой пойме, хоть и было ниже пояса, но меня… как не пускало, отталкивая назад с самой середины. Туман рассеялся, меня заметили ребята-пограничники. Прибежал наряд, меня повели на базу. По дороге им сам вышел и сдался еще один переходчик, что возможно означало: он за мной следил. В комендатуре я отбрехался что за пальмами в горы полез, а спуск такой что не вернешься. И увидев по эту сторону дорогу направился на неё. Так все и было на самом деле. ФСБ-эшнику я даже и это объяснять не стал, а написал предложение как установить в Израиле монархию, дружественную России, сделать мой анонс. После заперти ел с солдатами и тоже услышал от них на мой разговор, что сейчас Элтоны Джоны рыцарство получают. Когда вышел, то попадал еще раз в ментовку. Дал скопировать файл, набранный со II книги романа, почитать, как объяснил им как раз по их профилю будет интересно, потому что там: за ними погоня четыре коня, и по-ли-цей-ска-я свинь-я!

Когда все это осталось позади, Снова весна, апрельское солнце, на базаре совершенно случайно удалось загнать свой электросчетчик, который тоже так и ездил со мной, и вещи совсем уж стали легкими. В листках бумаги (200 руб.) заключалось 30 буханок хлеба. Уезжал уверенно на снежный север в некоторым образом свой дом, по дороге сбагрив топор за подвоз. В том доме только одну ночевку выдержал и через снег с водой выехал на Украину недалеко, в наш семейный дом.

Там с Сумах снова начал набор текста философского труда, и в середине лета я уехал снова в Красноярск, пописывая даже по дороге. Тема о структуре мира, пошедшая еще на Украине, при правильном пользовании словами все продолжалась и продолжалась, вылившись собой в учение. Доехав в стандартных 13 дней до летней уже красноярской дачи, занял опять же соседнюю соседа, с которым встречался в Америке на такой же приходной бичке-бирже. Народ мне её давно отдал, и я наконец воспользовался. Наша хибара с прохудившейся крышей вся взмокла и проплесневела. Один из образов-символов моей жизни тщет. Но рядом домик из деревянных щитов вагона, со столом, верандой, кустами зарослей впритык задней стороны, так что создавалась видимость леса, даже банька в которой купаться можно было. Участок природно заросший и не обрабатываемый, только немелкая клубника осталась от культуры. Там и писалось особым образом от новой обстановки и значит фен-шуя. В первые несколько выездов на бичку я удачно заработал 3 тыс., но потом драка с тамошней мафией по рекетскому сбору. У меня неожиданно появились способности по парированию ударов, и сам я вводил громилу в долгую немую защиту. Потом он из-за этого как взбесился, но нападал мелкими контр-атаками, потому что если вовремя не отскочишь я уже начинал его доставать самого, как получалось дотягиваться мелкошоркающе и ему. Рядом с ним бился и «Паровоз», в одном из находов на меня получивший под ногу ящик, коим я до того неожиданно саданул и громилу, и неуклюже наступив, грохнулся прямо на проезжей части. Драка получилась через весь центральный проспект с перекрытием движения опять, как и в Америке, и как обычно мне что-то порвали, разлетайку из слабого материала.

Более меня претило туда ходить очень долго, и мне передавали что после того времени работу там как отрезало, хоть и самая пора была, и как будто как после того бичка та вообще опустела, даже летом стояли одни считанные одиночки, не осталось даже мафии. Потом у меня была канонада тщет с набором текста. Наборщицы как жглись от текста и могли набрать всего несколько страниц, отдавая и ни за что более не желая продолжать. Опять невразумительные случаи с пенянием на стиль, почерк, и т. д. Пристыжение было даже такими буквами, заместо прописных. Хотя печатную букву как ни напиши, она понятна, не то что слитный почерк рукописный. Но нашел. Набрала она таки основу про мироздание, где даже первые слова Библии о происхождении, каждым выражением оказалось фундаментальным.

Приводил брошенных породистых собак: пуделя черного Артемона, бегавшего по всем дачам, игравшего с детьми, на меня злившегося, что я его иногда загонял домой. Потом он пропал, была английская спаниель с крупными лапами, с вислыми ушами лепешками, тоже черная. Та ходила уже со мной далеко в лес. Пополнял свой съестной рацион и бюджет собирательством грибов, в основном желтеньких лисичек, и продажей. Когда бесовки на базаре что-то уж слишком настояли на нашей с собакой бездомности, то это надоумило меня на то что бы сходить на квартиру, куда как оказалось приехала с Украины мать, и я стал приезжать приводить себя в порядок в домашней обстановке. Осень дождливая, получилась сидячей в доме том и изучением истории, пробованием по книжечке новозеландца попытаться вспомнить прошлую жизнь по снам, представлениям, практикам. Прочее разное думанье. В первый же снег выехал на квартиру, там скандал по этому случаю устроенный второй сестрой, там и не жившей, но курировавшей свое жильё. Долгое оформление документов, пополнение гардероба, непонравившаяся работа на лапше, потом работа грузчиком на базе в графике пока все не сделаем, и с работой в выходные впридачу, если вагоны придут. Одним словом темный мрак на ярком фоне ночной смены из студентов, вовсю работавших по программе: «поощрения развития молодежи и студенчества». Бывало за раз подойдешь и несколько паллетов нагрузишь, большая часть от того, что они за всю ночь насобирают. И как засранцы оставляют после себя мусор, не убирая. И самое главное у них «хороший» начальник, стоящий за них горой по любому поводу, аж как-то самозабвенно. В основной же дневной смене – щупленькие и старые разгружают все подряд: вагоны, фуры, машины, постоянно стоящие в очереди. За 1 рабочий месяц с трудом взял от 4 до 5 тысяч и воля – выгнали за неприходы по законному случаю дней рождения как-то так, но не сам ушел, не сломался, а даже начал указывать на недостатки в управлении… Деньги пошли на набор текста, вместо того чтобы распорядиться верно, с недостаточной оказывается даже у меня распорядительностью в покупке компьютера. Пришлось покупать с летних зарп. лат от работы в супермаркете. При поступлении думал раз вид как у американского, так и что-то в процессе будет напоминающее. Кого там! Нисколько от выработанной в мире практики, еще более яростная русская скотобаза в женском исполнении. Представить только в неблагоприятном месте, над которым много десятков лет самолеты взлетали, вырыли яму и построили здание, ну и плюс со всеми совковыми превратностями, попавшими в необычные условия как по-западному, начиная с олигархов-директрисы, которая стяжательнейшим образом тянула на себя деньги, и все с этого начиналось пронизываться неладным состоянием. Обычнейшие недостачи, без которых не обходится ни одна торговля, вешались на работников с обвинениями в расхищении и равномерными выщитами зарплат. Сей псих и истерия доходила и гнобила весь женский тот персонал. Иных в истерике увозила скорая помощь. Этот Алпи было какое-то неладное и проклятое место, от которого чувствуется на приходе что-то давящее и вовнутрь загрязняющее. Конечно же все ведьмы меня сразу вычувствовали, да и я им спуску не давал, стойко держал против них свою психику в крепости, подтверждая себе что посади передо мной роту баб, так я один их всех перелаю! Особенно окрысилась на меня непосредственная начальница, что должно быть страшно, в любом другом месте от этого работу теряют, но не там где эта работа вывернута в качественно неестественном отношении, и даже начальникам нет в стянутых ресурсах возможности к волеизъявлению, я на том частенько её саму словесно по стенкам размазывал, и на саму писал докладные. В том дурдоме частые докладные на меня ни к чему не приводили, потому что их с радостью принимали для уменьшения зарплат. Еще и на штыках с двумя сотоварищами по работе – красными, коим я серьезно вдруг чего-то стал приводить грех цареубийства. Но один лысый был по кличке «кучерявый», другой тоже вроде ничего, но в том ненормальном психозе часто беспричинно неаргументированно срывающийся. После того как они-таки попались на умыкании ценных ящиков, понабрали на летнюю подработку молодняк юнцов, устраивавших себе сон. час посреди смены, это конечно же не считая обеда.