– Гвирда занял очень четкую и последовательную позицию. В крайнем случае, он будет только лишь консультировать Бурата и его помощников. Может, также с изирками встретится, но, скорее всего, Гвирда от этой «почетной обязанности» откажется.
– А скажи, почему он не нарушает данное тебе слово? Зачем ему себя сдерживать? Ведь такие, как он, слова не держат.
– Ты заблуждаешься. Молод еще, не видишь то, что зрит Гвирда. Ему на самом деле некуда спешить. Гвирда слишком много пожил и прошел, чтобы совершать повторно или по третьему разу ошибки. Ведь открытая война с нами на самом деле ему невыгодна, учитывая цели, которые он преследует.
– Почему?
– Так расскажи мне, почему он так поступает? Вроде бы и ромей, а законы наши соблюдает?
– Русичем хочет казаться.
– А я тебе так отвечу: Гвирда русич. И так тебе скажут все родичи, которые с ним имели дело. А почему? Он законы Рода и Прави соблюдает. Слово держит. А что ему это дает? А больше, чем что-либо другое, – репутацию. Гвирда видит дальше Аскольда и его первых помощников. Он дело делает на века и не с руки ему, как медведю косолапому после спячки, неуклюже пятиться или не рассчитывать ходов. С ним имеют дело русичи. Это самое ценное в наших непростых временах. Опять за тебя слово молвил, – усмехнулся Белогор. – Молчать там, где надо, не научился. Все тебе помочь хочу, а вместо этого врежу.
– Вегула Гвирда прочит на главу волховского совета в будущем, вот и делает вид, что честный и слово держит, – дополнил я Белогора.
– Жену и семью тебе надо до лучших времен надежно спрятать. На север надо идти за Вышгород. Там места нехоженые. Есть люди, которые о жене и детях позаботятся. Тебе же пока надо быть в другом месте. Так я вижу.
Я вздохнул. От Зарицы и детей уходить не хотелось, но я понимал, что Белогор прав. Я только лишь создаю своим присутствием возле жены дополнительную ей угрозу. По моему следу точно пойдут, как по следу того, кто расправился с помощниками Бурата.
– Мне тоже надо будет семью подальше отвести, – продолжил речь Белогор. – Трудные времена начинаются. Загонять нас будут, как диких зверей. Изирков (отряды из числа пришлых варягов, исполнявших особые поручения, бесчинствовавших на Руси во время правления Аскольда) по нашему следу пустят. Надо быть готовым к ответу.
– У Аскольда, я слышал, нет средств на содержание отрядов.
– Для этого случая и дела они найдутся. Ромеи или хазары Аскольда и его соратников не оставят. Русь – слишком лакомый кусок, чтобы жалеть гривны и дирхемы на расходы. Вложения стократ окупятся в будущем.
– Я не понимаю, почему так! Почему все нас хотят покорить, заставить работать на себя, приобщить к тому, что является тьмой и управой на себя, как на свободного человека?
– А здесь не надо что-то понимать, – грустно усмехнулся Белогор. – Пришло такое время. Есть замысел, который реализуется на Руси, есть его исполнители, мало принадлежащие самим себе, но, пока они его выполняют, имеющие если не все, то многое для этого: власть, средства, положение. Ты что же, думаешь, что Аскольд самостоятельно принимает решения? В своем большинстве ему их диктуют советники. Аскольд – полностью подотчетное существо, которое не ведает, что творит. Он всего лишь готовит почву для будущего воцарения на Руси византийских порядков и Хазарии. Сейчас это пока что не так явно проявлено, но пройдет лет десять и все тайное явится с особой силой. К тому времени Аскольд выполнит задачу, и его уберут. На его место придет другой князь. Разумеешь, на что я намекаю?
– Надо быть готовым к грядущим временам.
– Правильно. И кто, как ты думаешь, должен прийти на смену Аскольду из тех, кто может постоять за себя и за Русь?
Я молчал. Не спешил называть имя и Белогор.
– Ты можешь выяснить этот вопрос для себя и назвать имя, – побудил меня к сознательному действию Белогор.
И имя мне пришло. Я даже усмехнулся, когда раскрыл глаза, а потом сказал:
– Мне пришло два имени: Олег и Заромысл. Почему так?
– Заромысл, скорее всего, волховское имя Олега. Пока он еще не волхв, но время быстро бежит. Иногда не успеваешь оглянуться, как годы пробегают и виски белит седина. Теперь ты знаешь имя того, кому надо посодействовать, чтобы на берегах Славуты не взошла раньше времени тёмная сила в лице Византии.
– А кто устанавливает это время?
Белогор вздохнул и слегка нахмурился.
– Замысел и лица, его проводящие в жизнь своими действиями. Аскольд – лишь предтеча, но и он многое может сделать, подготовив на Руси место для преемников. Ведь уничтожение волхвов и лишение их влияния на ситуацию и русичей – необходимое условие для прихода других князей, еще более властолюбивых, которые захотят на Руси править по византийскому образцу.
– Себя не беречь, для кого-то или для чего-то стараться, не понимаю.
– Не нужно понимание. Есть четкое выполнение замысла. Кто впрягся в эту лямку, а Аскольд такой шаг сделал и давно, тот его будет делать до смерти и после нее.
– Как тебя понимать?
– В следующих воплощениях духа или той субстанции, которая воплощена в физическое тело. Аскольд сам себя приведет к провалу, но при этом создадутся условия, которые ухудшат положение сотен тысяч русичей.
– Может, лучшим способом был бы его досрочный уход?
– И кто его заменит? Назови имя мужа, который может по силе, уму, имеющимся качествам, придя на престол, не затеять междоусобицу и не сдать еще больше позиции.
Белогор молчал. Я же выяснял для себя ситуацию. Имя мне не пришло, о чем я и сказал Белогору. Волхв никак поначалу не отреагировал на мои слова, предоставляя возможность подумать самому. Я был нем, только лишь мои глаза, устремлённые на Белогора, говорили ему, что хотели бы услышать ответ.
– Пока придется терпеть всем нам, терпеть и вести себя так, чтобы муж, имя которого ты назвал, пришел в Киев. Я не вижу иного исхода. И если так случится, то это будет лучшим, что можно получить в сложившейся ситуации. Сыновья Аскольда или Дира, его други или кто-то еще из варягов еще больше уронят престиж Руси. Аскольд хотя бы выполняет замысел, пытаясь переиначить сложившиеся порядки, невзирая на ропот и сопротивление. Откровенное междоусобие начнется, если кто-то еще придет к власти в Киеве. Много групп, которые хотели бы поставить своего ставленника, но у каждой из них поодиночке силушки не хватает.
Белогор, разразившись длинной речью, волхв от природы был молчалив и не любил много говорить, снова замолчал, вслушиваясь в окружающее.
– Скоро осень нагрянет к нам в гости, – слегка щурясь на солнце, заявил он и при этом посмотрел на меня, как бы оценивая, на что я способен.
Взор Белогора, устремленный на меня, побудил меня слегка поежиться. Я сразу заметил, что Белогор определяет для себя что-то важное. Помолчав, слегка усмехнувшись, волхв из числа самых удачливых в недавнем прошлом предводителей варягов, сменивший меч и топорик на посох, спросил:
– И что думаешь по поводу того, что ты побил Полту и Вурсига?
Я пожал плечами.
– А чего тут думать? Сами напросились.
– На такой ответ я и рассчитывал. А это значит, что ты не готов встретиться с Буратом и вожаками изирков. Ты благодушествуешь, как и я. За прожитые годы ты мало чему научился, чтобы сберечь свою жизнь. Враги могут ударить в любую минуту. Скажи, мы с тобой готовы, чтобы встретить их, если они завтра явятся сюда?
Белогор молчал, ожидая ответа. Мне нечего было сказать.
– Разведчиков я оставил наблюдать.
Волхв никак не отреагировал на мои слова, предлагая мне продолжить излагать мысли.
– Если случится что-то серьёзное, то Радень и Свеша сразу же нам весть донесут.
– Ты полагаешь, что они успеют это сделать? А если нет, что тогда?
Я молчал. Такой вариант я исключал, зная Раденя и Свешу, которые знали здешние места, как свои пять пальцев. Белогор вздохнул, посмотрел чуть мимо меня и произнёс, больше отвечая сам себе:
– Уходить семьям надо отсюда, бысто уходить.
– Насиженные места бросить и уходить? – не поверил я. – Куда?
– На север надобно идти за Вышгород в Беловежье, но пока что на Выдубичи пойдем.
– Прямо в гости к врагам?
– Знаю я, куда ушли из Аратыни волхвы и все те, кто им помогает и живет пока еще волховским законом. К ним присоединимся.
– Ты хочешь разделиться? – дошло до меня.
– Бурата на поселение выведут. Кто это сделает, не так уже и важно. У нас два дня в запасе. Это очень мало. Женщины и дети не ходят так быстро, как воины. Разумеешь?
– Ты уверен в том, что говоришь?
– Сон мне этой ночью был. В нем ворон черный нападал на меня, а я отбивался. Птица все норовила меня клювом в лоб ударить или в темя. Большой ворон, больше на орла похожий. Отогнал я его. Как только свет солнца, который он мне заслонял, открылся, увидел я мужчину, который мне и говорит: «В дорогу надо тебе собираться. Не опоздай, а то лихие люди тебя дома застанут». Волхв был тем мужчиной, который предупредил меня об опасности. Я и сам ее чувствую. Сон вещий. Я сразу, как встал, определил, что по нашему следу идут. У нас два дня, может, три, но на это не стоит рассчитывать. Поэтому ты здесь ночевать не останешься, а в поселение, где Зарица с детьми осталась, пойдешь. Мы вас будем ждать, – Белогор задумался, – возле Мирогарта (имя дуба) к полудню. Тебе надо будет успеть. До вечера можно еще потянуть, но с утра следующего дня надобно в путь отправляться. Варяги ходить умеют.
– Ты знаешь имя?
– Идвар. Он идет по нашему следу, – после паузы уведомил Белогор.
– Его послал Бурат?
– У Идвара и Бурата примерно равные полномочия. Идвару покровительствует сам князь и Итахор. Знаешь такого?
– Как не знать. Гвирда вместо себя Аскольду советника представил.
– Идвар в отношении нас клятвы не давал, – прояснил ситуацию Белогор. – И Гвирда ему сказал примерно следующее: сможешь до Велеса и до Белогора дотянуться, сделай это. И Итахор сделает. У него той силы, что у Гвирды и Враженя нет, но навредить может. Взамен этого настойчивостью и усердием берет. К тому же он – едва ли не главный помощник князя, что само по себе многое значит.
Я только лишь молчал, устремив взор в землю. Только тогда я понял, насколько реальна угроза.
– Что ты кудрявую голову повесил? Действовать надо. Ты думаешь, что одних победил и все, можно отдохнуть?
– Я с собой Микошу и Свирада возьму. С ними пришел, с ними и домой отправлюсь.
– Место встречи знаешь. Не опаздывай.
Так закончилась моя встреча с Белогором, после успешного, как я думал, противостояния. Что самое интересное, мы едва успели уйти от варягов, которые шли по нашим следам. Поселение, где жил Белогор, было тогда сожжено. Правда, никого из людей там не было. Идвар был взбешен. Он чётко знал, что далеко мы не ушли, не могли уйти. Все-таки женщины, а тем паче дети, быстро ходить не могут. Лошадей у нас почти не было, так что пришлось мне тогда с Белогором и другими воинами, а все мужчины из волховских поселений были таковыми, с гостями незваными, в наши края пожаловавшими, встретиться. Благо было то, что Идвар тоже ошибся. Он ведь ускоренным шагом шел. Лошадей у него также не было. Да и куда по лесным тропам и почти буреломам на лошадях? Пешком пришлось ему и воинам до нас добираться. Приударить-то они приударили, но силенок не рассчитали, подустали на марше. Было преимущество некоторое у нас тогда в свежести.
Вообще, Итахор очень умно придумал. Они с Буратом отвлекли наше внимание, послав по следам сразу два отряда. Третий отряд, им руководил Идвар, должен был действовать по ситуации. Итахор, посоветовавшись с Гвирдой, определил, что, вероятнее всего, мы отобьемся сразу от двух отрядов, после чего вернемся домой и захотим отдохнуть. В Сважье у нас тогда было почти десять родовищ. Это такие маленькие поселения, в которых самое большое, изб пятнадцать или двадцать может быть. Но чаще всего родовище состояло из семи-восьми изб, притаившихся в глубине леса на полянах возле речушек или озер. Их местоположение часто менялось.
Наши враги не знали точно, где мы находимся, поскольку для этого надо было быть местным жителем. А местные жители были уведомлены о том, что волхвов хотят убить. Это, кстати, считалось среди простого населения самым большим преступлением.
Те, кто так поступали, являлись и были отступниками от всех законов, но в первую очередь от законов Рода. Население здешних мест их неукоснительно соблюдало, как и закон Прави. Он гласил, что муж, поднявший руку на волхва, тем паче желающий его смерти или уже проливавший кровь волхвов или их учеников, достоин смерти. Его убийство не считалось нарушением не писаных законов на Руси в наше время. Более того, людей, помогавших варягам и отступникам из нашей среды, ставших на кровавый путь, родичи, проживавшие в родовищах, называли изверами. Кто так поступал, сам в чем-то становился татем, а раз так, то в отношении него законы Прави и Рода вполне разрешали пролитие крови в случае необходимости. Поэтому найти проводника по волховским местам было не так-то и просто. Идти не хотели в проводники даже под страхом смерти.
Однозначно также, что люди, занимавшиеся кровавым промыслом, становились в среде родичей отступниками от всех законов, а раз так, что смерть была для них вполне законным наказанием. Так что в мое время, в год 865, на Руси впервые в ее истории началась кровавая охота за волхвами, их учениками и помощниками, а также за теми, кто им помогал. Дело было в том, что среди родичей, населявших Сважье и окрестности, не было людей, которые бы не соблюдали Родовые законы и законы Прави. С этим рождались, так жили и никакие князья, пусть они трижды захотели бы, чтобы народ отрекся от своих обычаев, не смогли бы ничего сделать. Аскольд это прекрасно понимал. В Киеве, как я уже говорил, он еще был князем, но отойди за городские стены на тысячу шагов и ты уже попадал в другой мир. И в этом мире царили и выполнялись совершенно иные законы, чем в княжеском тереме.
На самом деле Аскольда больше всего бесил и раздражал именно этот факт. Пассивное, иной раз неявное противление и неповиновение жителей, которым ты мог говорить, что хочешь, но сделают они то, что с его точки зрения было недопустимым. И ничто их не заставит, даже смерть, поступить по-иному. Да, волхвы были первый раз изгнаны с насиженных земель. Да, опустела к осени 865 года Аратынь. Двери в брошенных домах жителей впервые были заколочены, чтобы звери не нашли в них приют. Население ушло на запад и на север в Древлянские земли, где пока еще не было гонений.
Варяжские отряды вошли в Аратынь, но Аскольду все-таки хватило ума пока что не сжигать поселение. Князь первый раз пригласил туда миссионеров, но любители Христа поостереглись там жить, учитывая то, что там был «волховской» воздух, да и ситуация на Руси была тогда для них неустойчивая. Народную любовь можно было видеть по взглядам. Не приживались на нашей земле быстро паразиты и особы, желающие за чужой счет безбедно жить, постепенно погружая людское сознание во тьму и беспросветье.
«Добролюбивый» и «боголюбивый» князь Аскольд, тем не менее, не смущался. Он, как провозвестник новых законов и порядков, делал то, что ему так не советовал Гвирда: рубил направо и налево, не считался ни с чем, пер напролом, чем ухудшал, пусть и незаметно, свое положение. Даже Итахор, ставший после Гвирды на его место, советовал князю действовать более тонко и изощренно, не спешить там, где в этом не было необходимости, но что ты сделаешь, когда тебя что-то изнутри как будто подзуживает, почти принуждает на подвиги? А ничего, поскольку с некоторого времени Аскольд был только лишь вначале полуслепым, а в последние годы своего правления полностью ослепшим исполнителем чужой воли, который, закусив удила, вел Русь к пропасти. К какой пропасти? К ее разделу на уделы. В первую очередь это касалось южной и восточной Руси до черниговских лесов на севере. Эти земли облюбовала для себя Хазария. С них она все больше собирала дань.
Хазары были хитры и брали не только войском, но и лестью, а еще больше деньгами, которыми ростовщики щедро снабжали князей: вначале Дира, а потом и Аскольда. С хазарской точки зрения незачем было воевать с русичами, когда они и так постепенно сдавали позиции. Аскольд не мог защитить, чем дальше шло время, земли на левой стороне Славуты. А что это означало? Лишь то, что он оставлял их на разграбление хазарам. И дань зачастую с жителей все чаще собирали не каганы, а успешные предводители отрядов, которые то и дело, а с некоторого времени постоянно, нападали на население. Проще было откупиться, чем сражаться.
Могу сказать, что хазарские предводители на самом деле не хотели много, прекрасно зная, на что могут они рассчитывать. Аскольд на местах при сборе дани брал больше. Поэтому многие общины и местные князья склонялись к уплате дани хазарам, но при этом говорили, чтобы хазары сами разбирались с Аскольдом. Ведь дань ими уже была уплачена. Больше, если бы даже и захотели, они все равно дать не могли, разве что умереть с голоду.
Поэтому, потомки, примерно с 867 года и дальше хазары по договорённости с Аскольдом и тогда еще жившим Диром брали дань с этих территорий себе. Этого не напишут в летописях, не расскажут, поскольку сделать это – полностью признать поражение Аскольда, как князя и его политики. Почему я говорю преимущественно об Аскольде, мало упоминая Дира? Лишь потому, что с 867 года Дир все меньше принимает участия в делах. Князя начинает подтачивать изнутри болезнь, которая делает его все слабее. Более того, в некоторые периоды хвори князь не только слабнет так, что не может ходить, но и, что гораздо хуже для правителя, слабнет умом. Иногда он не понимает, где находится. Правда, приходит время и Дир снова оживает, освобождаясь от приступов неизвестной болезни. Тогда он по-прежнему хмурит брови, а рука его все также с силой сжимает рукоять кинжала или меча, с которым князь никогда с некоторого времени не расстаётся.
Что же происходит? Дир сталкивается с действием сразу нескольких проклятий и работы против него. Более того, этот князь нарушает клятву, которую сам же дал, накануне княжения. Во времена, когда Дир вступил на престол, он обязан был на вече при стечении народа, при волхвах-радетелях трижды повторить слова, что он будет неукоснительно соблюдать их права, будет защитником их интересов и сделает все для того, чтобы народ благоденствовал.
Также князь давал клятву, что на нем нет крови и что он чист, вступая на престол. Если же это было, то по его же словам его должны были покарать силы небесные за обман, поскольку он недостоин быть стольным князем. А Дир, еще раз подчеркну, пришел к престолу через кровь, о чем я рассказал в предыдущих книгах.
Мог ли Дир отказаться от выступления перед народом, своими помощниками и противниками? Нет, если он пошел на это. По сути дела, князь сам себя проклял. Он рассчитывал на ромеев и на магическое искусство, когда пошел на обман, но ромеи были горазды проклинать и ставить магии, совершать ритуалы, ухудшающие положение дел, но никак не лечить болезни. Лекари из их среды ничего сделать с немочью князя и приступами не могли, лишь руками разводили.
Лекари из числа русичей были все волхвами, хоть так себя и не называли. Каждый русич и родич знал: для того, чтобы лечить и целить на Руси, ты обязан был пройти несколько проверок. Проводил проверки волховской круг, поверенные от него. Тот, кто их не прошел, лечить не имел права. Таков был закон, который не изменялся и пока еще не изменяется, когда я пишу мысленное письмо.
О проекте
О подписке